– Нет, – покачала головой Алуэтт. – Нет, все хорошо. Это, наверное, просто от пыли. – Она задержала дыхание, отсчитывая секунды, пока сестра Жаке наконец-то снова отвернулась к доске.
– Итак, из чего слагается знание? Этот раздел философии называется эпистемологией. Э-ПИС-ТЕ…
Едва сестра повернулась спиной, Алуэтт вновь распахнула книгу и склонилась над ней, чтобы хорошенько разглядеть шершавый обрывок корешка.
Да, наверняка здесь была еще одна страница.
В голове у нее бурлили вопросы.
Кто мог вырвать лист из «Хроник»? И зачем?
Ворот хламиды вдруг стиснул ей шею, а потолок будто спустился ниже обычного.
«Принципаль Франсин? – гадала она. – Сестра Жаке?»
Но они никогда ничего не скрывали от Алуэтт. Они научили ее всему, что сами знали о мире наверху.
Во всяком случае, так она думала раньше.
– Главный вопрос в том, каким образом мы узнаем то, что знаем, – соловьем заливалась сестра Жаке. – Что вообще означает «знать»?..
У Алуэтт перехватило дыхание от новой догадки.
«Если вырван этот лист, не вырвали ли также и другие?»
Чего еще она не знает: какие секреты, касающиеся отца, а может быть, и ее самой? Что и кто хотел от нее скрыть?
– Зачем мы здесь? – помимо воли вырвалось у Алуэтт.
Сестра Жаке перестала писать, обернулась:
– О да, это тоже хороший вопрос, и один из главных вопросов философии. Но к нему мы подойдем позднее, когда будем рассматривать метафизику…
– Нет, я говорю про другое: зачем здесь я? И папа?
– И этим вопросом мы тоже займемся…
– Нет-нет! – резко выдохнула Алуэтт. – Я спрашиваю, зачем мы с папой здесь живем? Почему поселились в Обители? Вместе со всеми вами?
Жаке помолчала, словно обдумывая ответ.
– Ты, Маленький Жаворонок, и сама это прекрасно знаешь, – наконец заговорила она. – Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькой, а Гуго не мог растить дочь в одиночку. Он принес тебя в Обитель, где ты обрела безопасное убежище и заботливую семью, защиту от голода, болезней, нищеты…
Алуэтт чуть не застонала вслух, слушая эти давно заученные слова, которые ее собеседница повторяла как по писаному.
Сестра Жаке улыбнулась:
– И конечно, здесь ты обрела возможность получить углубленное философское образование, чтобы со временем стать мудрой и предусмотрительной сестрой. А для этого давай вернемся к теме нашего сегодняшнего урока…
– Все это так, но… Я хочу знать: где мы жили раньше? До того, как попали в Обитель? Откуда папа пришел к вам?
Алуэтт задыхалась от досады, вопросы так и сыпались из нее, так что она сама не успевала в них разобраться.
Сестра Жаке присела на стул напротив Алуэтт, и та крепче сжала переплет спрятанной на коленях книги.
– На эти вопросы, Маленький Жаворонок, не мне отвечать. – Сестра загадочно улыбнулась. – Нам лучше продолжить занятие…
– Нет! – горячо выкрикнула девушка и тут же отпрянула, испугавшись своей вспышки. Она еще никогда ни на кого из взрослых не повышала голоса, а уж тем более – на сестру Жаке. Но теперь все изменилось.
Все переменилось с тех пор, как она увидела того человека в Трюмах. Каторжника с серебряными пупырышками.
– Вы же сами учили меня задавать вопросы.
– Знаю. – Золотистые глаза сестры Жаке потемнели от беспокойства. – Знаю, что учила. И не напрасно. Задавать вопросы надо. Просто… – Она оставила фразу висеть в воздухе, опустила взгляд и с явным трудом произнесла: – Давай все-таки сосредоточимся на сегодняшнем уроке, Алуэтт. Подумай о…
– Но… – хотела вновь перебить ее воспитанница.
Жаке подняла руку:
– Подумай о том, как мы приобретаем знания. Возможно, они скрыты в нас изначально, но их все же можно отыскать и снаружи.
И, словно бы ничего не случилось, сестра Жаке с улыбкой встала с места и спокойно произнесла:
– Ладно, пожалуй, на сегодня закончим. Эту тему мы продолжим на следующем уроке. До Урока Спокойствия у тебя еще остается свободное время.
И не успела Алуэтт опомниться, как сестра Жаке покинула библиотеку, оставив девушку наедине с мечущимися мыслями. Алуэтт взглянула на десятый том «Хроник» у себя на коленях – одну из тысячи книг, в которых она привыкла видеть надежный источник знания. Ответы на все вопросы.
Но теперь, как видно, она копнула слишком глубоко, ее вопросы оказались слишком сложными даже для этой огромной библиотеки. На книги больше полагаться было нельзя.
Глава 25
Марцелл
Трюмы видны почти из любого конца города, так что заблудиться было трудно. Выехав на своем мото из леса Вердю, Марцелл сразу углядел над землей павших гигантов – чудовищные металлические конструкции. Бывшим кораблям – зародышу столицы – по настоянию патриарха нашли полезное применение. «Поселите крысу в новую нору, и она тут же начнет ее обустраивать», – любил повторять он.
Через пять минут Марцелл остановил свой мото посреди Трюмов. Подключив телеком, он связал его с аудионаклейкой за ухом и глубоко вздохнул, готовя себя к тому, что собирался сделать.
Но подготовиться к тому, что встретило его на Зыбуне, было невозможно.
Марцелл никогда еще не видел, чтобы на рыночной площади царило такое волнение. Проходы между рядами бурлили, как реки в половодье. Третье сословие толпилось в проходах; орали, перекрикивая шум толпы, хозяева лотков; грязная земля превратилась в кашу из гнилых овощей, сбитых досок мостовой и обломков труб, брошенных после вчерашнего бунта, вспыхнувшего из-за отмены Восхождения. Белые мундиры сержантов и простых полицейских сотнями ярких Солнц светились в мутном тумане – и все блюстители порядка громко орали, расталкивали толпу, на ходу надевали на кого-то наручники. Казалось, приказ деда привел в действие всю столичную полицию до последнего ее сотрудника.
«…вы будете уполномочены арестовать любого подозреваемого в содействии „Авангарду“ или в связях с ним».
Марцелл отскочил с дороги полицейского сержанта, который шел ему наперерез, волоча седого мужчину.
– Клянусь, я ничего не знаю! – отбивался старик. – Смилуйтесь! У меня дома семья! Я честно тружусь за свой честный шанс!
Марцелл даже узнал этого молящего о пощаде человека. Тот торговал на базаре репой. Когда Марцелл в порядке обучения впервые вышел на Зыбун, старик пытался сбыть ему свой товар. Марцелл вспомнил, с какой добродушной улыбкой он отдирал подгнившую черную кожуру, предлагая юноше овощи: «Видите, господин? Внутри они светлые, как Солнца!»
Марцелл готов был поклясться, что этот человек, как никто, далек от «Авангарда». Но это, как видно, уже ничего не значило. Теперь все оказались под подозрением.
Прокладывая дорогу через толпу, Марцелл слышал бегущие следом шепотки:
– «Авангард»! Снова всплыли!
– Призрак… воскрес из мертвых.
– Так это они убили премьер-инфанту?
– Откуда мне знать? Разве же нам скажут правду?
Протиснувшись по особенно забитому проходу, Марцелл натолкнулся на трех загородивших путь дроидов. В металлическом кулаке одного висела женщина, а оранжевый глаз пощелкивал и светился, сканируя ее «пленку».
Это зрелище против воли навело Марцелла на мысль об Алуэтт. Как она вчера испугалась дроидов и сбежала от него. На самом деле юноша с тех
