А когда за тобой еще и гонится полиция, это определенно не помогает делу.
– Папочка, – шепнула Алуэтт в холодный ночной воздух.
Надо непременно его найти. Только эта мысль позволяла ей не остановиться.
Она сумела добраться до озера у опушки леса Вердю и теперь ехала вдоль извилистого ручья к заброшенному лагерю, куда накануне возил ее Марцелл и где отец наверняка спрятал что-то ценное.
«Пожалуйста, – безмолвно молилась девушка Солнцам, – пожалуйста, пусть он будет еще там».
Фара чужого мото снова мелькнула за плечом, напомнив о погоне.
И тут Алуэтт вдруг поразила страшная мысль: если отец еще в том лагере, то она, получается, ведет полицию прямо к нему. И как это она раньше не подумала?
Алуэтт до отказа выжала газ. Надо во что бы то ни стало стряхнуть преследователя с хвоста. Мото вздыбилось и рвануло на новой скорости. Алуэтт отбросило назад.
– Наклонись, – повторила она вслух наставление из «Хроники» и навалилась на руль, едва не касаясь его грудью.
Восстановив равновесие, девушка отважилась бросить взгляд через плечо. И вскрикнула:
– Нет!
Огонь фары никуда не делся. А напротив, стал ближе, просвечивал сквозь лес и туман еще ярче.
Алуэтт видела, что приближается к лагерю. Надо было срочно что-то предпринять.
Ударив по тормозам, Алуэтт откинулась в сторону, закладывая крутой и стремительный вираж. Машину занесло, развернуло, и наконец мото остановилось.
Теперь она стояла лицом к преследователю и, выключив свет, ждала в темноте, вслушиваясь в шум леса, вслушиваясь в звуки этого мира. Туман плотно окутал Алуэтт, словно бы заключив ее в скорлупу.
А главное, он ее скрывал.
И она услышала звук, который ожидала. Басовитое мурлыканье мотора и отрывистые щелчки веток и листьев, хлещущих проносящегося между деревьев человека.
«Рано, – сказала она себе. – Еще несколько секунд».
Звук мотора усилился, и девушка занесла палец над приборной доской.
Второе мото вылетело из тумана.
Пора!
Алуэтт резко включила фару, осветив стену тумана ярким лучом. Превратив ее в занавес рассеянного света.
Ездок пытался сохранить управление, но светящийся туман на миг ослепил его. Мото врезалось в дерево, выбив человека из седла. Трижды перевернувшись, он ткнулся лицом в землю среди подлеска.
Алуэтт, соскочив со своего мото, медленно приблизилась к месту крушения. Искареженное второе мото, шипя, лежало у основания ствола – толку от него больше не было. Алуэтт шумно вздохнула. Она хотела всего лишь ослепить преследователя. Задержать, сбить со следа. Ранить она никого не собиралась.
– Ох, Солнца, – прошептала она. – Пожалуйста, не умирай.
С колотящимся о ребра сердцем девушка нерешительно подступила к неподвижному телу. Тело было маленьким. Слишком маленьким для сержанта или инспектора полиции. К тому же теперь она видела, что на ездоке не форменный мундир, а самая обычная одежда.
Неужели она убила подростка?
Алуэтт протянула дрожащую руку к плечу преследователя. Хотела перевернуть, увидеть лицо, оценить тяжесть ранения. Если он еще жив, она могла бы…
Но тут водитель второго мото глухо застонал, и Алуэтт шарахнулась в сторону.
Она с облегчением смотрела, как незнакомец медленно, с мучительным трудом приподнимается на колени, а потом и встает. Когда же тот наконец обернулся, Алуэтт распахнула от изумления глаза. Это был парнишка с Зыбуна. Тот самый, которого она потеряла в толпе.
Но зачем он ее преследовал?
А паренек, как видно, еще не оправился от падения. Он стоял, опершись руками о колени, как будто силился совладать с тошнотой. Что-то в нем переменилось. Капюшон уже не прикрывал головы, и Алуэтт видела спутанный узел темно-русых волос на затылке.
Услышав, как тяжело дышит пострадавший, она испытала такую вину, что позабыла об удивлении. И уже открыла было рот, чтобы извиниться, но тут мальчик, выпрямившись, в упор посмотрел на нее. И столько было в этом его взгляде ядовитой ярости, что Алуэтт буквально онемела.
Так на нее еще никто не смотрел.
Враждебность, парнишки действовала на нее магическим образом, и Алуэтт как завороженная застыла на месте. И вдруг испытала странное чувство, что они знакомы, причем очень давно, встречались когда-то, много лет тому назад.
Мальчик сглотнул, хотел что-то сказать – попытался сказать, – но звука не вышло. Впрочем, это ничего не меняло. Пристальный взгляд говорил о ненависти громче любых слов.
И тут откуда ни возьмись в сознании Алуэтт всплыло женское имя. Чужое и в то же время странно знакомое.
Шатин…
Однако наваждение тут же прошло: неподалеку раздался звук шагов и хруст веток. Рядом был кто-то еще.
Алуэтт обернулась на шум и сквозь сплетающиеся в тумане ветви высмотрела вдали слабый огонек.
Отцовский фонарь?
Должно быть, так. Верно, она ближе к поляне, чем думала. Значит, не опоздала. Папа еще здесь!
Бросив последний взгляд на мальчика, Алуэтт метнулась в лес. Она бежала сквозь темноту на свет. Ветки цепляли ее за одежду, плети лиан свивались над землей, чтобы поставить ей подножку, но Алуэтт не останавливалась. Ближе к источнику света стали слышны и другие звуки: шорохи, скрежет, глухие удары.
– Папочка! – крикнула она, вылетая наконец на поляну.
Однако увидела там совсем не то, что ожидала. Гуго Торо сидел на земле, привалившись к стволу дерева, руки его были связаны за спиной, а рот заткнут грязной тряпкой.
– Папочка! – снова воскликнула Алуэтт, бросаясь к нему. Но не успела она сделать и трех шагов, как уголком глаза поймала в сыром воздухе странную рябь, словно дрогнул окутавший ее кокон бабочки. А потом в левой ноге взорвалась резкая, огненно-жгучая боль.
И девушка с воплем рухнула наземь.
Глава 66
Марцелл
«Обнаружена микрокамера, – доложил телеком. – Модель неизвестна. Происхождение неизвестно. Производится попытка соединения. Пожалуйста, ждите».
Судорожно вздохнув, Марцелл нетерпеливо заходил по комнате. Он вернулся в свою спальню – в южное крыло дворца, запер дверь на засов, задернул шторы. Возвращаясь из флигеля прислуги, он чувствовал, как микрокамера камнем оттягивает ему карман. Сейчас ему пришлось еще хуже, чем с тюремной робой отца за пазухой. Он боялся, что каждый, кто попадался ему навстречу: камердинер, горничная, советник, – заподозрит неладное.
Ведь расхаживать с наследством «Авангарда» в кармане равносильно государственной измене. Может, разумнее выкинуть микрокамеру, раздавить ее каблуком?
Признаться, мелькнула у него в голове такая мысль. Но Марцелл тут же коснулся разбитой щеки, ощутил, как саднят ребра и живот, и его вновь ужалили ядовитые слова деда: «Да ты настоящий слабак. Глупый мальчишка!»
И мысль мигом улетучилась.
Остановившись, Марцелл опасливо склонился над кроватью, на которой рядом с телекомом лежала найденная микрокамера. Так ребенок выглядывает из укрытия, играя в прятки.
Только в этой игре тот, кого застукали, попадал в тюрьму.
Отправлялся в изгнание.
Лишался всего.
Как его отец.
Сердце бешено колотилось в груди.
«Производится попытка соединения, – повторил телеком. – Пожалуйста, ждите».
Марцелл не знал, сумеет ли телеком соединиться со странным устройством. Он сразу распознал
