Марцелл заломил руки. А вдруг установить соединение не получится? Хотя, может, это и к лучшему?
Тогда ему не придется смотреть записи с этой камеры. Можно будет жить как прежде, словно бы событий минувшей недели и не было вовсе. Как будто он не снимал рубаху с тела отца. Не ездил в Монфер. Не виделся со своей бывшей гувернанткой. Не сдружился с подлой трюмной крысой, принимая ее за славного парнишку. Не заглядывал в бездонные глаза прекрасной незнакомки, оказавшейся подручной «Авангарда».
Но еще до того, как телеком объявил свой приговор, Марцелл успел понять, что не желает, чтобы все было по-старому. Да, прошедшая неделя выдалась мучительной и разбила ему сердце, но пути назад в любом случае нет.
Марцелл не хотел возвращаться к трусливому неведению, снова становиться избалованным хлыщом из второго сословия.
Он слишком многое повидал. Слишком далеко зашел.
Телеком прогудел: «Соединение установлено».
Юноша перевел дыхание и нерешительно вернулся к кровати. Поднял телеком и уставился на экран.
На микрокамере обнаружилась одна-единственная запись, и сейчас аппарат запрашивал, транслировать ли ее содержание.
При виде даты в углу экрана в горле у Марцелла мгновенно встал ком: семнадцать лет назад, за два дня до того страшного взрыва на медном руднике, где погибло шестьсот рабочих.
За четыре дня до того, как отца отправили на Бастилию.
За две недели до того, как прекратились бои, Гражданка Руссо была арестована, а Восстание 488 года подавлено.
Теперь Марцелл не сомневался: это и есть то самое доказательство, о котором говорила Мабель.
Дрожащей рукой, сдерживая биение сердца, он занес палец над экраном, задержал дыхание и выбрал опцию «просмотр».
И тут же весь экран заполнило лицо деда, словно тот заглядывал в самую камеру. Смотрел на Марцелла в упор.
– Солнца! – Юноша с криком выронил телеком на кровать.
Латерра, да что происходит? Мистика какая-то!
Моргнув, он опустил взгляд. С экрана на него по-прежнему смотрел дед.
«Запрос на аэролинк от генерала д’Бонфакона», – доложил телеком.
Марцелл перевел дух. Никакой мистики: просто запрос от деда пришел как раз в тот момент, когда он решил начать просмотр.
Чувствуя себя глупым ребенком, напугавшимся собственной тени, Марцелл поднял аппарат и уже занес палец, чтобы принять вызов. Движение было инстинктивным. Рефлекторным.
Генерал вызывает – ты отвечаешь.
Обычное дело. Иначе и быть не может.
По крайней мере, сколько Марцелл себя помнил, по-другому не бывало.
Но сейчас он почему-то медлил.
«Запрос на аэролинк от генерала д’Бонфакона», – повторил телеком.
Юноша представил, как беснуется дед: «Отвечай, негодный трус! Ну же, отвечай!»
Подняв глаза, Марцелл наткнулся взглядом на свое отражение в зеркале. Ну и видок у него! Волосы всклокочены, на шее наливается синяк, правда воротник его почти целиком скрывает. Обычная тактика деда: он всегда старался не оставлять видимых следов. Чтобы вся Латерра не узнала грязного секрета генерала д’Бонфакона.
Первым побуждением Марцелла было пригладить волосы, поправить одежду. Привести себя в порядок. Как и приличествует офицеру Министерства.
Однако ничего этого он делать не стал, а просто шевельнул пальцем, поспешно ударив по экрану.
«Запрос отклонен», – подтвердил телеком, напомнив Марцеллу о содеянном.
Юноша поморщился, приготовившись к уколу стыда.
Но ощутил лишь облегчение.
Словно бы сорвал с себя тяжелую и холодную, насквозь промокшую одежду.
Потрясенный этим неожиданным чувством, Марцелл не заметил, что воспроизведение записи с микрокамеры началось, пока снова не увидел лица деда. На этот раз не во весь экран, а в отдалении, в тени. Дед сидел за рабочим столом у себя в кабинете.
Интересно, как Мабель удалось спрятать микрокамеру в кабинете генерала д’Бонфакона?
«Прошу прощения, – говорил кому-то генерал, – но мне это решение представляется необдуманным и безрассудным. Уверен, мы найдем другое, если…»
«Это единственное решение», – безапелляционно перебил его другой голос. Суровый и беспощадный.
Второго человека Марцеллу не было видно. Он находился вне обзора микрокамеры.
«Вы дали волю мятежникам, – продолжал неизвестный. – Эта Гражданка Руссо губит все то, чего с превеликим трудом добились мои предки. С этим пора покончить».
«Но, месье патриарх, – взмолился дед, – я принципиально возражаю против такого подхода».
Месье патриарх?
Должно быть, это был предыдущий патриарх – Клод. Тот, что умер два года назад, в 503-м. Марцелл помнил, как в возрасте шестнадцати лет присутствовал на его похоронах. И на коронации его сына Леона, нынешнего властителя Латерры.
«Я, как всегда, благодарен вам за совет, – отвечал Клод, – но решение принято. С мятежниками надо немедленно покончить. Мне и без того хватает забот с моим непутевым сыном. Эта девица Вилье – настоящая катастрофа».
Марцелл фыркнул. Даже родной отец Леона видел в нем шута.
«Уверяю вас, столь радикальные меры ни к чему. Я и так справлюсь с ситуацией», – сказал дед, и Марцелл понял, что его хваленое самообладание дало трещину.
«Сдается мне, в последнее время вы ни с чем не в состоянии справиться, генерал. Потому я и беру управление в свои руки».
Генерал помолчал, видимо собираясь с мыслями. А когда заговорил, голос его прозвучал сдавленно, как бы с болью:
«Но вы понимаете, сколько жертв повлечет за собой подобная тактика? На медном руднике постоянно находится не менее шестисот рабочих».
«Вот и прекрасно, – холодно отозвался патриарх. – Зато остальные сразу увидят, что за чудовища эти люди. Держите наготове спасательные команды, пусть попытаются вызволить пострадавших. Мятежники из „Авангарда“ предстанут террористами, а мы – героями. Гражданке Руссо после такого не на что будет надеяться. Ясно?»
Марцелл вцепился в кровать, чтобы остановить внезапно закружившиеся стены.
«Да, месье патриарх, – кивнул дед, но в его тоне не было убежденности. – Однако следует соблюдать предельную осторожность. Если вдруг откроется, что за этим взрывом стоит Министерство, ваш план обратится против Режима».
«Вы совершенно правы, – ответил патриарх Клод. Раздалось какое-то шуршание, и он появился на экране. Правда, стоял спиной к микрокамере, но Марцелл узнал его коренастую невысокую фигуру. – Придется тщательно подобрать виновного. Такого, чтобы никто не усомнился».
Генерал заговорил снова – пустым, мертвым голосом предположил: «Полагаю, вы уже наметили кандидатуру?»
«Верно», – твердо объявил патриарх, и двое мужчин долго смотрели друг на друга, без слов обмениваясь упреками и обвинениями.
Генерал, облокотившись на стол, склонился вперед, лицо деда попало в луч света, и теперь Марцелл ясно видел его выражение. За последние семнадцать лет генерал почти не изменился, лишь чуть-чуть постарел. Такое же твердое, даже твердокаменное лицо. И все же в этот миг Марцелл разглядел в глазах деда что-то необычное, совершенно незнакомое.
Страх.
Патриарх первым нарушил молчание: «С тех пор как ваш сын изменил планете, вступив в ряды „Авангарда“, под сомнением и ваша преданность Режиму. Об этом шепчутся по всему Ледому. А зачем мне генерал с сомнительной репутацией?»
«Месье патриарх, – безнадежно заговорил д’Бонфакон. – Несомненно, найдется кто-нибудь еще…»
«Не найдется. Придется пожертвовать Жюльеном, чтобы очистить
