Глядя в лицо зрелого мужа, с первыми морщинами и старыми шрамами, она с трудом вспоминала того парня, чье гладкое лицо в двадцать лет еще дышало юной свежестью. А может, Мистина и был ее судьбой? Поэтому она поверила ему вопреки обычаю и рассудку? Хотя осознала, что ее влечет к нему, как к мужчине, лишь несколько лет спустя.
– Нет. – Она тихо покачала головой. – Я не жалею.
– Ты сделала бы это снова? – настойчиво спросил Мистина.
Эльга вздохнула. Сейчас, с высоты прожитых лет, совершенное тогда ужасало ее куда сильнее, чем ту пятнадцатилетнюю девчонку, которой она была.
– Не знаю, но… ты ведь опять сделал бы этот выбор за меня, да?
Мистина не ответил вслух, лишь кивнул, прикрыв на миг глаза. И как в юные годы, Эльга ощущала блаженство от того, что видит его столь знакомые черты – острые скулы с тонким белым шрамом слева, ровные русые брови, тонкие морщинки близ глубоко посаженных серых глаз, улыбку, такую же светлую и влекущую, как двадцать лет назад. Да, это был меч без рукояти, имеющий собственную волю, но на его преданность и решимость она могла положиться всегда.
Порвав с чурами, ей пришлось искать иной путь – принять указанный Христом, смыть крещением всю прошлую жизнь и направить возрожденную душу в Царствие Небесное. Но раз уж она на него вступила, остается идти по нему до конца. Стойко принимать плоды собственных решений, что приносило славу еще витязям из древних северных преданий.
* * *В ближайшие же дни после прощания с Романом Эльга собрала бояр.
– Мы немедленно пошлем в немцы, будем просить у Отто кейсара, чтобы он дал нам епископа и священников! – объявила княгиня. – У него есть епископ, которому от римского папы дано право ставить других епископов и учреждать епархии. Он будет рад прислать учителей веры для Киева, Плеснеска, Чернигова, Свинческа и других наших краев, где уже есть Христовы люди.
– Хотя бы чтобы грекам свинью подложить… – пробормотал Острогляд.
– А хотя бы и так. Кто будет послом? – Эльга оглядела бояр.
Все взгляды обратились к Мистине – по важности и сложности поручение было для первого среди приближенных княгини. Вместо ответа он приподнял серебряный «молоточек Тора», висевший на груди на толстой плетеной цепи, и слегка приложил его к губам, напоминая, что сам не христианин. Едва ли христианскому государю понравится, если просить епископа для крещеной княгини к нему явится язычник.
– Думаю, с посольством охотно поедет мой брат, – сказал Мистина. – Он тоже не крещен, но я дам ему достаточное число оружников, чтобы посол и его дружина были в безопасности.
– Да твой брат и там со всеми перессорится! – беззлобно хмыкнул Острогляд. – В Плеснеске вон как управился!
– Он набрался опыта! – так же мирно ответил Мистина. – И показал, чему я очень рад, что даже в большой опасности умеет быть сдержанным и хранить достоинство.
– Поедешь ты, Острогляд, – решила Эльга. – Ты человек обходительный, а рода знатного, из моей родни, тебе там уважение окажут. Согласен?
Острогляд развел руками, будто говоря: и не думал, но коли такова твоя воля…
– Может, там и невесту себе приглядишь, – усмехнулся Себенег. – Может, в немцах такие девки, каких у нас и не видали…
– А ты, – Эльга взглянула на племянника Торлейва, – ступай сейчас к Роману, узнай, как они в дорогу собираются и все ли им доставлено, и между делом расскажи, что мы тут решили. Скажи, на другой год будет у нас епископ от Отто кейсара, пусть Константин о наших душах не тревожится.
– Поторапливаться надо, – озабоченно заметил Острогляд. – Уже зажинки прошли. До немцев путь не близкий. Я и не знаю, где Отто обретается-то?
– В городе, что зовется Франконовурт. – Эльга выспросила это у Бергрена. – По торговым гостям поискать, найдем таких, что дорогу знают.
– Я знаю в Плеснеске купца одного, Радая, – вспомнил Лют. – А он с немцами дела ведет, с гостями баварскими знается. Как же их… – Он нахмурился и посмотрел на старшего брата. – Помнишь, видели мы их у Етона в зиму перед Деревской войной? Один Ландо, а второго не помню…
– Радай уж верно помнит, – кивнул Мистина. – С него начнем, а в Плеснеске дорогу укажут.
– Может, до другого года отложить? – сомневался Острогляд.
– Нет, откладывать не будем. Как скоро ты для Люта дружину соберешь? – Эльга взглянула на Мистину.
– Седмицы с две. Людей немало надо, коней, снаряжение, припасы… Месяца два ехать – до снега бы им до Отто успеть добраться, медлить нечего.
Эльга взглянула на дверь и обнаружила там Величану. Прислонившись к стене возле косяка, та держала, прижав к груди, кувшин меда, которым собиралась второй раз обносить бояр. Судя по ее помертвевшему лицу, последние слова княгини и воеводы она слышала…
* * *Отпуская бояр, Эльга сделала Мистине привычный знак: зайди ко мне. Замысел отправки послов в немцы они вчера с ним обсуждали, но о том, чтобы с посольством ехать Люту, она в гриднице услышала впервые.
– С чего ты надумал Люта послать? – спросила Эльга, едва за ними закрылась дверь избы. – Я было ждала…
Она взглянула на Величану. Та пришла вслед за ней и стояла у двери, держа теперь уже пустой кувшин и не догадываясь его поставить. Глаза у нее были такие, будто только что треснуло небо над головой.
– Это ради тебя, – прямо ответил Мистина, повернувшись к Величане.
– Ради меня?
– Княгиня… Госпожа, – Мистина шагнул к Эльге и выпрямился, давая понять, что обращается к владычице земли Русской. – Милости прошу у тебя. – Он размеренно поклонился, и это было поистине удивительное зрелище. – Отдай за брата моего Люта Величану, Унемыслову дочь, Етонову вдову.
Величана села, не глядя, что Эльга стоит – не было сил держаться на ногах. Кувшин она поставила прямо на пол, лицо ее исказилось, будто она вот-вот зарыдает.
Эльга втянула воздух в грудь, не найдясь с ответом. Они уже не раз пересмеивались между домашними, что-де Лют подстрелил лебедь белую, но то были шутки. Теперь ей предстояло принять решение, о котором узнает весь Киев, весь белый свет. И весьма важное решение.
Все здесь было непросто. Величана куда выше родом, чем тот, за кого ее просят. Но тем не менее она никогда не сможет стать водимой женой Свенельдича-младшего: именно неравенство их не позволит заключить законный брак. Она останется хотью, пусть бы он всю жизнь сажал ее выше всего дома. И это – вдова-княгиня в наложницах у воеводского сына от челядинки – породит долгие сплетни по всему белому свету.
Мистина продолжал смотреть на нее в упор, молча настаивая на своей просьбе.
– Святша рассердится… – пробормотала Эльга.
Едва ли ее сын, отправляя свою полонянку к матери, предвидел подобный исход. Он-то думает, – если еще думает о ней, – что она смирно ждет среди служанок, как ему, князю русскому, угодно будет ею распорядиться.
– Он отдал ее
