Ведьмак уверенно зашагал по мостовой в сторону порта — было видно, что город он знает хорошо, и бывал здесь не раз. В доках кипела жизнь: моряки, торговцы, плотники, ребятня — все были чем-то заняты, пусть даже швырянием окатышей в воду или охотой из рогатки за белоснежными речными чайками. Домики, выбеленные штукатуркой и украшенные деревянными панелями, промелькнули и остались справа; слева ощерилась веслами красно-золотая галера. Геральт остановился у коновязи, привязал Плотву. Эрика последовала его примеру. На всякий случай пропустила веревку в кольцо ошейника Арда, и прикрепила узлом к железной скобе, торчащей из стены. Как оказалось — правильно сделала: в доме прямо на столе восседала наглая полосатая кошка, которая вряд ли бы обрадовалась появлению крупной чужой собаки.
Молодой мужчина в простом голубом камзоле курил трубку у двери. Гостям он не удивился.
— Я ищу Тамару, дочь Кровавого Барона. Твой брат сказал, что она здесь, — с порога начал ведьмак.
— Так вас Войцех прислал? Проходите, милсдарь и милсдарыня, сейчас я ее приведу.
Пока ждали, ведьмак наклонился к кошке, пристально ее рассматривая. Полосатая выгнула спину, мяукнула, и принялась деловито умываться лапкой.
— Кто вы? Вас отец прислал? — бледная, коротко стриженная девица возникла посреди комнаты.
Выглядела она нездоровой — мешки под глазами, скорбно приподнятые брови, опущенные уголки губ. Стеганка с шипастым рукавом и стальные налокотники говорили о том, что девица может за себя постоять.
— Я хотел убедиться, что ты жива и с тобой все в порядке, — мягко сказал ведьмак. — Меня зовут Геральт из Ривии. А это моя спутница, Эрика…
— У меня все замечательно, Геральт из Ривии, так, как никогда еще не было в моей несчастной жизни, — жестко перебила ведьмака Тамара. — Теперь, когда ты это узнал, прощай.
Эрика не сдержалась — фыркнула, как рассерженная кошка. Две пары глаз — ведьмачьи и девичьи — недоуменно уставились на нее.
— Что? — девушка вскинула бровь. — Просто у каждого своя мера страданий, наверное. Я не могу назвать несчастной жизнь в замке, где исполняют любой твой каприз, вкусно кормят, укладывают спать в натопленной горнице на пуховые перины и ни в чем не ограничивают. Ты, Тамара, хоть раз в окрестных деревнях бывала, смотрела, как кметы живут? Как страшно пьют мужики, как лупят до смерти жен, как их дети кусок хлеба видят раз в неделю, а всю зиму ходят в драных лаптях. Если бы ты чуть меньше себя жалела… а, да что с тобой говорить, все одно не поймешь.
— Нет, это ты не понимаешь! — в глазах Тамары блеснули слезы. — Мое первое детское воспоминание — пьяный отец лежит под лестницей, облепленный грязью, и сжимает в руках бутылку…
— Ой, прям ужас, — скептически поджала губы Эрика, уловив краем глаза сердитый взгляд ведьмака. - Да, Филип Стенгер — не самый лучший человек, но у любого дурного поведения есть свои причины. Бил жену оттого, что много пил. Много пил оттого, что заливал какое-то горе. Кстати, пока мы все в Оксенфурте, можем зайти на кафедру медицины и спросить у профессоров, является ли пьянство болезнью. Уверена, что да. А болезни, как известно, надо лечить. С вашими-то возможностями и деньгами уже давно бы нашли чародея и заплатили ему за отворот от бутылки, или как там это называется. Но нет, вы с матерью предпочли копить ненависть, отчего ситуация лишь усугубилась. В общем, живи как знаешь, Тамара. Но отца простить ты должна.
Девушка побледнела еще больше, и глядела на Эрику озадаченно, но уже без злобы.
— Я подумаю над этим, — хмуро ответила Тамара. — Но сначала я должна разыскать маму. Это будет непросто, но у меня есть могущественные друзья, которые мне помогут.
— Что за друзья? — заинтересовался ведьмак. — Если это, конечно, не тайна.
— Никакая это не тайна, — Тамара облокотилась о край стола. — Через Церковь Вечного Огня я вышла на охотников за чародейками. Это справедливые и отважные люди, и они мне помогут. Когда жар пламени Вечного Огня разжигает твое сердце, пламя до конца жизни ведет тебя дорогой правды и прибавляет сил. Желаю, чтобы и вы когда-нибудь удостоились такой чести.
Эрика хотела было присвистнуть, но удержалась, просто приложила ладонь ко лбу.
— Спасибо, — ответил ведьмак. — Но когда я был маленький, меня учили не играть с огнем. Обжечься можно. Так что с твоим отцом?
— Он меня не интересует, — протянула Тамара. — Я не вернусь к нему. Но, возможно, — девушка повернулась к Эрике, — напишу ему письмо. После того, как найду маму.
Скрипнула дверь, и на пороге появился широкоплечий мордоворот в кожаном доспехе с тонким хвостиком на затылке. Они перебросились с ведьмаком парой фраз, и не найдя, к чему прицепиться, разошлись — Граден, охотник за чародейками на службе Его Королевского Величества Радовида Реданского оказался неглупым парнем, лишенным стереотипов касательно ведьмаков.
— Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься? — Геральт строго посмотрел на Тамару.
— Никогда ни в чем не была более уверена, — девица вскинула голову. — Вечный Огонь — лучшее, что могло встретиться мне в жизни.
«А как же прекрасная чародейка Трисс Меригольд, которую ты встретила как-то на ярмарке? — зло подумала Эрика, но вслух, при Градене, говорить не решилась. — Ее ты тоже отправишь на костер во имя своего проклятого Вечного Огня, если она тебе попадется?»
— В таком случае, остается пожелать тебе удачи, — миролюбиво сказал ведьмак.
— Спасибо, что вы оставили мне выбор, — поблагодарила Тамара. — Всего доброго.
— Постой, — Геральт вынул что-то из сумки. - Вот, барон просил передать…
— Кукла? — невесело усмехнулась девушка. — Он решил, что одним красивым жестом перечеркнет девятнадцать лет…
— Оставь себе, — вмешалась Эрика. — Отец, каким бы мерзавцем он ни был, действительно любит тебя. Прощай.
Геральт, качая головой, вышел на улицу. Широкая спина Градена как раз исчезла в переулке вслед за Тамарой.
— Религия — это фисштех для народа, — проворчала Эрика, отвязывая Арда и Карасика. — Жаль девочку, но тут, увы, диагноз налицо. Вся семейка хороша, ничего не скажешь.
— Странно в тебе сочетается цинизм с человеколюбием, — скривился ведьмак.
— У меня человеколюбие избирательное, — хмыкнула девушка, беря коня под уздцы. — Оно мне досталось от моего деда, который любил напиваться и бегать за бабушкой с топором. А цинизм — от отца-хирурга, у них это, как ты знаешь, профессиональное. Ну, что ты
