Регис же выглядел нормальным, приторно нормальным. В нём не было ничего, что могло бы явно отличить его от человека. Его особенностью можно считать лишь любовь долго и витиевато говорить, пускаясь в ненужные подробности. Но помимо этого весь его вид и ужимки кричали: «Я обычный человек, не надо задерживать на мне взгляд».
Молчание затягивалось, становясь тягостным, надо было что-то сказать или сделать. Уйти или устроить скандал, но ни того, ни другого девушка делать не хотела. В конце концов, он пока что не заслужил такого отношения.
– Могу я поинтересоваться? С какого момента для тебя моё нечеловеческое происхождение стало очевидным? – Регис первым решился нарушить затянувшуюся тишину, чему Амина была даже благодарна.
– Что? Не можешь смириться, что тебя раскусила какая-то девчонка?
– Когда я впервые повстречал Геральта, он понял, с кем имеет дело почти сразу, но решил присмотреться ко мне и тому, как я буду себя вести, прежде чем переходить к решительным действиям. Любой другой ведьмак на его месте прогнал бы меня сразу, но он не стал этого делать. Не знаю, что конкретно тогда имело место – любопытство или страх, но, вместе с тем, мы смогли понять друг друга, найти общий язык и подружиться. Но ты – не ведьмак, вдобавок ко всему боишься вампиров, вот мне и интересно, как ты распознала меня.
– Всё никак не можешь удержаться от длинных витиеватых тирад, – покачала головой она. – Может тоже пуститься в подробности, как и ты?
– Я люблю долгие историй и потом, мы пока никуда не торопимся, – улыбнулся он ей.
– Вот и первый твой прокол, – ухмыльнулась Амина.
Регис недоуменно прищурил чёрные глаза, обескураженный. Он делал всё как обычно в общении с людьми и не мог взять в толк, что же конкретно насторожило девушку, чем он смог выдать свою нечеловеческую сущность в этот момент?
– Твоя улыбка, – девушка не без удовольствия выдержала паузу, насладившись растерянным видом вампира. – Как ты знаешь, я много общалась с ворами и убийцами. И у каждого из них были определённые жесты, чтобы что-то скрыть – татуировки, шрамы, оружие под одеждой. У тебя это улыбка. Она дежурная, выверенная, отрепетированная, в то время как человек в разных ситуациях улыбается по-разному. Твоя же всегда одна и та же.
– Принял к сведению, хотя с этим я вряд ли смогу что-то сделать. Продолжай, мне очень интересно.
– Когда ты перемещаешься я никогда не чувствую Силу, будто ты это делаешь просто так, как дышишь или ходишь. А значит, ты не пользуешься магией, это твоё свойство. Но, думаю, на это скорее обратят внимание только чародеи. Ты мне солгал о стычке с теневой тварью. Я чётко помню, что не слышала никаких криков и отчётливо видела взмах руки над собой. Собственно, на складе я просто убедилась в том, что ты не отбрасываешь тени. И всё встало на свои места, хоть и гнала от себя эти мысли.
– Позволь узнать, почему ты их гнала? Твой страх уходит корнями в детство, бередит рану, которая до сих пор не затянулась. И я не в обиде за твой эмоциональный выпад, как было сказано ранее, такое пережить довольно сложно.
– Потому что… – девушка запнулась не зная, как правильно сформулировать ответ. – Ты другой, не такой, какими я представляла вас.
– И какой же я? Спрашивать о твоих представлениях не стану, моя дорогая, поскольку, в большинстве своём они одинаковы у всех. А после пережитого и вовсе.
– Бескорыстный, заботливый, сдержанный. Потому… наверное, моя истерика была обусловлена именно этим. Не может монстр таким быть. Я была в твоих руках совершенно беспомощная, на заброшенном кладбище, где меня никто не услышит, да и искать не станет. А ты, вместо того чтобы подкрепиться, спас и вылечил.
– Примерно это же мне говорили старые друзья из дружины Геральта.
Амина отвернулась, глядя на закатное небо. Оно постепенно окрашивалось в алые тона, перистые облака раскрашивали небо в оттенки розового и красного, превращая его в произведение искусства. Красивое и завораживающее зрелище.
– Почему вы это делаете? – спросила вдруг она.
– Что именно?
– Почему нападете на людей? Убиваете их? Пьёте? Остальным кровь нужна для пропитания и поддержания жизни, а вы? Вам же она не нужна.
Регис слабо улыбнулся, прекрасно улавливая попытку спровоцировать его на возмущение или же злость. Ей очень хотелось восстановить разваливающуюся картину мира, где все вампиры – беспощадное зло, заслуживающее лишь ненависти и рациональной доли страха.
– А почему люди делают то же самое? Почему подростки сбиваются в стайки, ловят животных и мучают их: топят котят и щенков, сдирают кожу с лягушек, разоряют гнёзда с птенцами? Почему они бьют и издеваются над теми, кто младше и слабее их? Почему местные аристократы убиваются оттого, что их виноградники разоряют чудовища, принося убытки, вовсе не думая о несчастных работниках? У последних же есть выбор – рисковать жизнью и молиться, чтобы не попасться на зуб чудовищу или же оказаться на улице, лишившись заработка.
Амина отвернулась и поджала под себя ноги, снова став похожей на маленькую девочку.
– Так же и мы. Как и все юнцы, нам нравится ощущать власть над теми, кто слабее. Хотим вкусить жизнь во всех её проявлениях, знать, что о нас будут шептаться по углам, разнося страх и ужас среди остальных. Как и многие люди в юности, мы придерживаемся принципа: «В жизни надо попробовать всё». – Амина посмотрела него напряжённым взглядом, а Регис между тем продолжил: – Кто-то переживает это и воздерживаться, кто-то начинает заниматься делами собратьев и предостерегать их от своих ошибок, выпивая лишь время от времени, чтобы расслабиться и не причинять сильного вреда жертве. А кто-то так и остаётся в плену своей пагубной привычки, подставляя тем самым других сородичей.
– И ты решил воздерживаться?
– Когда ты просыпаешься в яме после жёсткой попойки в состоянии расчленения, а на восстановление у тебя уходит полвека, то, знаешь ли, есть куча времени подумать над своим поведением и сделать кое-какие выводы.
Снова повисло молчание. Амина всё так же была напряжена, хотя больше не ощущала того саднящего ледяного страха, чем при его появлении.
– Я не виню тебя за твой страх, по правде говоря, надо было сказать это раньше, раз уж мы в одной лодке.
– А если бы я не догадалась, то ты бы так и скрывал это? – поинтересовалась она, немного расслабившись. – Конечно, ведь после…
– То, что тебе пришлось пережить ужасно, и я не оправдываю того, кто это с
