Мы спрыгнули с козел, и отец достал из телеги свой вещевой мешок с подарком мастеру Зайденштикеру – тяжелым латунным подсвечником на три свечи. Из-за этого груза отец и договорился с возчиком, хоть и предпочитал всюду путешествовать пешком.
– Доброй вам торговли в городе. Еще раз спасибо. – Он сунул возчику в руку пару монет.
– Не стоит благодарности, мастер Миттнахт. И, как я уже говорил, если вы решите задержаться в Страсбурге на пару дней, то помните, что я возвращаюсь в Селесту в четверг.
Отец, похоже, задумался над его предложением. «Только не это! – промелькнуло у меня в голове. – Одну ночь перетерплю – и все, дольше здесь не останусь».
Отец покачал головой.
– Завтра утром мы отправимся в обратный путь, меня ждет работа. Но, поскольку вы часто ездите в Страсбург и обратно, я, безусловно, еще не раз составлю вам компанию.
Я могла себе представить, что он имеет в виду, но промолчала.
– Где мы будем ночевать? – спросила я. – Не у купца ведь?
– Ни в коем случае, было бы невежливо напрашиваться к нему. Хоть в последнем письме я и сообщил ему, что мы приедем вскоре после Пасхи, но не написал, когда именно, это ведь зависело от погоды. Думаю, узнаем на постоялом дворе «Балдахин», нет ли у них свободных комнат. Там мы останавливались в прошлый раз, и все было очень хорошо.
С тяжелым мешком за плечами отец так быстро пошел к фахверковому дому с фронтоном, высившемуся неподалеку от здания гильдии, что я едва поспевала за ним. Я смутно припоминала, что мы ночевали там в душном общем зале над харчевней. Мы, дети, спали как убитые, но мама глаз сомкнуть не смогла из-за шума и вони, а еще нас тогда немилосердно искусали блохи.
На этот раз нам повезло больше.
– У нас как раз осталась свободная комната под крышей, для вас и вашей молодой супруги, – сообщил нам приветливый хозяин постоялого двора.
– Это моя дочь, – поправил его отец и довольно подмигнул мне.
– Как бы то ни было, вы можете занять комнату. Слуга отнесет туда ваши вещи.
– Спасибо, мы заберем их с собой.
– Тогда будьте осторожны, чтобы у вас ничего не украли. В Страсбурге полно мелких воришек и всякого отребья.
Спросив, как пройти в переулок Циммерлейт, мы отправились в путь. Ноги у меня вдруг точно налились свинцом.
– Неужели ты ничего не хочешь узнать о Симоне Зайденштикере? – ни с того ни с сего спросил отец.
Я пожала плечами.
– А что я должна хотеть узнать?
– Например, сколько ему лет. Есть ли у него дети от первой, ныне покойной жены. В каких странах он торгует тканями.
– То есть все, что невесте нужно знать о будущем супруге! – не сдержалась я.
– Именно! Я все тебе расскажу. Он уже давно вдовец. Вместе с еще одним купцом и своим единственным сыном управляет небольшим торговым предприятием под названием «Зайденштикер», кроме того, состоит в знаменитом обществе Мойтинга в Аугсбурге и потому получает прибыль от добычи медной и серебряной руды в Тироле.
– Сколько лет его сыну? – опешила я.
– Откуда же мне знать? Я думаю, он твой ровесник… Впрочем, сейчас юноша проходит обучение в далекой Генуе.
Это было ужасно. Значит, этот мужчина такого же возраста, как мой отец. А то и старше.
Мы обогнули слева Страсбургский собор с его высочайшей во всем христианском мире башней и свернули в длинный и прямой переулок. Дома с выступающими чуть вперед верхними этажами выглядели немного богаче, чем у нас в Гензегэсхене. Очевидно, это был квартал зажиточных ремесленников. Поскольку погода сегодня стояла хорошая, многие работали, открыв ставни лавок, а то и на улице.
Я потрусила за отцом, точно собачонка, и догнала его только на перекрестке, где папа остановился и оглянулся.
– Переулок Циммерлейт следующий слева? – спросил он у ювелира, прислонившегося к дверному косяку своей лавки.
– Нет. Вам надо пройти мимо Юденгассе, а уже на следующем перекрестке свернуть налево, – говоря это, ювелир не сводил с меня глаз и улыбался. – А куда вы идете?
– К купцу Симону Зайденштикеру.
– Ага. – Он покосился на чистый, но не очень дорогой дорожный костюм моего отца. – Вы его родственники?
– Нет, – ответил папа. – В гости приехали.
– Тогда передавайте Симону привет от меня. Скажите, что браслет, который он заказывал, уже готов. Кстати, мимо его дома вы не пройдете – он сразу за поворотом в переулок. Все называют его Синий Лев.
– Я знаю. Да хранит вас Господь, мастер.
Чуть позже мы добрались до переулка Циммерлейт. При виде роскошных каменных домов у меня перехватило дыхание. Особенно меня поразил дом Зайденштикера – огромный, багровый, шириной в два других дома. На арке распахнутых во двор дубовых ворот слева от здания красовался сине-голубой флаг с изображением льва. Вход в сам дом находился справа, темное дерево двери и всех оконных рам покрывала искусная резьба, а с верхнего этажа выступал на улицу эркер[112] с бесценными витражами – такие бывали обычно только в домах патрициата[113].
– Откуда ты вообще знаешь его? – тихо спросила я.
– Мы познакомились на Страсбургской ярмарке, ты же знаешь, я всегда туда езжу. Однажды несколько лет назад мы разговорились, и мне сразу понравилось, что он не чванится перед такими мелкими торговцами, как я. С тех пор из года в год на ярмарках мы с ним не раз пропускали по кружке вина в превосходном трактире «Святой Дух» неподалеку от порта. Но у него дома я еще никогда не бывал.
– И на прошлой ярмарке, приуроченной ко дню святого Мартина[114], вы говорили обо мне.
– Именно.
– Что ты такого обо мне рассказал, что этот богатый купец захотел на мне жениться? У меня из приданого только постельное белье да мои платья.
– Ты забываешь о своем главном сокровище, – добродушно рассмеялся отец.
– О чем?
– Ну, о том, что ты девушка работящая, добродетельная, богобоязненная, а главное, очень красивая. Ну же, улыбнись, Сюзанна, веди себя приветливо. Он хороший человек.
Отец решительно взялся за кольцо в пасти отполированной до блеска деревянной головы льва и трижды постучал в дверь. Нам не пришлось долго ждать – уже вскоре нам открыла пожилая служанка в белоснежном переднике и чепце.
– Как о вас доложить? – с прохладцей осведомилась она.
– Бертольд Миттнахт из Селесты. С дочерью Сюзанной.
– Входите и подождите, пожалуйста.
Глубоко вздохнув, я переступила порог этого дома, следуя за своим отцом. Ладно, я буду
