Адал вложила мне в каждую руку по камню:
– Вот, попробуй!
Я с сомнением взглянул на нее: «Она что, серьезно? Или издевается?» Все же поставил камни на кирпичную площадку, которая когда-то была подоконником.
– Я убью тебя, злой разбойник! – вскричал я и стал бить правым камнем по левому.
– Тебе не победить меня, шериф! – возразил левый и нижней кромкой врезал правому по макушке.
– Бац… бац… бац… – комментировал я, стукая камни друг о друга, имитируя кулачный бой. Потом в ярости швырнул и «шерифа», и «разбойника» в стену. – Ерунда все это! Детский сад какой-то…
– Вот поэтому-то ты и перестал понимать их, – вздохнула Адал.
Какое-то время я молчал, разглядывая обломки кирпичей.
– Адал, а как ты объяснишь то, что нам являлись живые люди? – вдруг вспомнил я. – Рыбалкин на посту видел свою подружку с гражданки – Милку. Драпко утверждал, что застрелил помначкара. А я видел Леху Волкова… Это ведь не чудища, не животные и не предметы!
– Рыбалкин не видел своей подружки, – ответила она. – Просто он был падок на женский пол и всегда боялся, что Милка об этом узнает. Помня ее импульсивный характер, он переживал, что в порыве ревности она может и убить. Вот ему и привиделось то, чего он боялся больше всего на свете… Об отношениях Драпко и Провина, я думаю, и говорить бессмысленно. Они не ладили еще в ту пору, когда Провин был рядовым. Сам помнишь, что Драпко пару раз даже лупил будущего сержанта. Ну а когда Провин стал заместителем командира взвода, Драпко понял, что тот рано или поздно на нем отыграется. И Провин пришел к нему в виде маньяка с топором. Что касается тебя… Ты сомневался, что Волков мертв, вот он тебе и явился живым. Но потом ты увидел труп, испугался, и все тут же обернулось кошмаром. Так что вам являлись не сами Милка, Провин и Волков, а очень реалистичные, дополненные страхами фантазии. Это были все те же монстры, только выглядели они как люди.
«Как много она о нас знает, – подумал я. – Видать, навели справки, прежде чем ехать сюда». Но я решил пока не поднимать эту тему: надо побольше от нее всего узнать. Да и не хотелось ссориться с красоткой, которая явно ко мне неравнодушна, раз столько раз вытаскивала меня из всякого дерьма.
– Если все эти чудовища – плод нашей же фантазии, хочешь сказать, мы сами заставили их рвать нас на части?
– Если ты наделяешь выдуманный персонаж сущностью чудовища – вот тебе и результат.
– Чушь! – вскричал я. – Мы же сами себе не враги!
– Попытаюсь объяснить, – вздохнула Адал. – Представь себе, что мир – огромный дом, и в нем полно комнат. Это личные апартаменты каждого его обитателя. Есть такая комната и у тебя. Там ты хранишь свои мечты, мысли, фантазии, воспоминания, переживания и прочее. Так вот, в этой комнатке в самом дальнем углу есть маленькая ниша. В нее ты прячешь все то, что мешает тебе жить, то, что ты желал бы забыть: твои страхи, комплексы, мрачные мысли, постыдные и неприятные вещи. Ниша настолько темная, что ты и сам боишься туда заглядывать. И уж тем более не хочешь, чтобы туда заглянул кто-то посторонний и узнал, что в твоей просторной светлой комнате есть такие скверные места. Впрочем, тебя может утешить, что такая темная ниша есть у каждого обитателя вашего дома. А теперь представь: кто-то нечаянно или нарочно приоткрыл дверь твоей мрачной ниши – и все ее содержимое хлынуло в комнату, а оттуда стало проникать и в дом – в мир. И вот теперь в реальном мире появилось то, что ты так надежно пытался спрятать в глубинах своей личной комнаты – своего подсознания.
– Но мои страхи, комплексы – они не материальны! Они не могут причинить физический вред!
– Заключенные в оболочку эрва – могут. Ты же сам не раз убедился, что это так. Туман – распахнутая дверь твоей комнаты, твоего подсознания.
Я уперся лбом в стену. Нервно содрал кусок уцелевших обоев, швырнул его на пол.
– Понимаю, тяжело узнать о том, что твой главный враг – ты сам. Но, увы, это так.
– Как тут все странно и запутанно… – прошептал я. – Кстати, я постоянно вижу какой-то розовый мир. Это мое подсознание?
– Да. Если взять мой пример – сравнение с домом, розовый мир – твоя комната. Ты и раньше бывал там – во снах. Твой внутренний мир прекрасен, по крайней мере лично для тебя. Ты строил его годами, привнося туда самые лучшие образы из реальности, там собрано все самое хорошее, о чем ты когда-либо мечтал. Однако попасть туда не так просто. Войти в него можно лишь с чистым разумом, спокойным и счастливым. Когда же ты напуган, зол и раздражен, в твоем мире тебя ждет лишь темный чулан – та самая башня, полная чудовищ, страхов и опасностей.
Я вздрогнул, вспомнив лестницу с факелами, смыкающиеся каменные стены…
– Хотя ты, как я понимаю, вовсе не желаешь умереть и снова совершить путешествие в царство собственных грез. – Адал встала с дивана. – А потому пойдем-ка дальше. Пора тебе выбираться из тумана. Мы и так что-то засиделись.
Тут уж не поспоришь. Но, уже направляясь к уродливому пролому в стене, который когда-то был дверью, я вдруг вспомнил еще кое-что.
– Когда меня подстрелили, я не умер. Так? Полковник Светлов сказал, что это связано с туманом. Светлозан каким-то образом не дает погибнуть мозгу. Так, быть может, и мои друзья все еще живы?
– Вполне возможно, – ответила она. – Не удивлюсь, что их тела сейчас валяются где-нибудь. Сами же они играют в кошки-мышки с разумом: блуждают по лабиринтам своего подсознания, ищут выход из несуществующего города, замка, бункера, пустыни… Или уже нашли там укромный темный уголок и забились в него, загнанные своими страхами.
Перед глазами у меня встала темная холодная комната, в которой я укрывался от собственных чудовищ.
– Хочешь сказать, что мои друзья обречены на вечные мучения? – Я так и замер на пороге. – Они ведь теперь даже умереть не могут, пока их окружает этот чертов туман!
– Что поделать-то? – ответила Адал. – Каждый барсук сам носит свои яйца. Кажется, так говорил командир вашего взвода?
Она спрыгнула с развалин крыльца, обернулась:
– Ну так как, ты идешь?
– Ага, иду!
Я спрыгнул следом и, закинув за спину автомат, уверенно
