– Ох ты, боже, – непринужденно бросил мужчина, когда заметил, что Бэрроу уставился на него. – Не думаю, что пятно сойдет.
– Здравствуйте, мистер Симпкинс, – хрипло произнес Бэрроу.
– Здравствуйте, бывший детектив-инспектор Бэрроу, – сказал мужчина и продолжил тереть пятно. – Знаете, к пятнам крови привыкаешь, но это что-то новенькое.
Симпкинс указал на лежавшие по отдельности части Лейлы.
– Вообще-то я не собирался обезглавливать юную леди – только перерезать ей горло. Но, похоже, внутри нее ничего не было. Стоило лезвию разрезать – сомневаюсь, что это можно назвать кожей, – в общем, стоило надрезать, как нож пошел дальше как по маслу. Все равно что кромсать немецкую колбаску. Раз – и голова отдельно. В профессиональном смысле это очень лестно. Только вот затем из нее потекла эта жуткая слизь? Я привык к тому, что из жертвы хлещет кровь – к подобной неприятности готовишься заранее, как к походу к зубному. Но это? – Симпкинс торжественно кивнул, словно собирался рассказать Бэрроу о великом открытии. – Не похоже, что это натуральное.
– И что теперь, мистер Симпкинс? – спросил Бэрроу, и Симпкинс наклонил голову, недоумевая. – Когда-то вы сказали, что в один прекрасный день убьете меня. Этот день настал?
– Ах, вы об этом, – небрежно бросил Симпкинс. – Сегодня я спас вам жизнь, бывший детектив-инспектор Бэрроу. В некоторых культурах это означает, что ваша жизнь принадлежит мне. Зачем же мне теперь вас убивать? Зачем отнимать то, что уже принадлежит мне?
– Замечательная мысль, мистер Симпкинс, но она работает, только если вы придерживаетесь этих взглядов. А я в этом сомневаюсь.
Симпкинс засмеялся, издав сдавленное фырканье.
– Вы, как всегда, правы. Однажды детектив – навсегда детектив? Вообще я намеревался убить вас, но, знаете, теперь, пожалуй, не стану. – Он вытянул руку и поднял указательный и средний палец в виде буквы V, знаменуя победу. – По двум причинам. Во-первых, я спас вам жизнь из очень эгоистичных побуждений: я решил, что если уж кто-то и должен вас убить, то только я. Было бы невежливо в итоге все же лишить вас жизни. Во-вторых, что куда более важно, вы меня вспомнили. Уж не знаю, отпечаталось ли у вас в сознании, но вашими первыми словами, когда вы пришли в себя, стали «Здравствуйте, мистер Симпкинс». В наши дни подобная вежливость очень трогательна. Очень культурно. Вы меня вспомнили, и не сомневаюсь, до конца дней не забудете, что я сыграл небольшую роль в вашем спасении.
– В этом можете быть уверены, – сказал Бэрроу.
Один из самых известных серийных убийц в мире спасает его от синтетического суккуба – да уж, такое быстро не забудешь.
– Вы именно тот тип человека, а если быть точным, то на сегодняшний день единственный тип, который я бы хотел сохранить. Я с тем же успехом могу убить себя. А я, к слову, не из разряда самоубийц.
– Это ведь вы прятались в «Зале убийц»?
– Да. На груди у меня была пришпилена табличка с именем Альберт Симмондс. Еще одна из множества неточностей.
– Так Кабал приютил у себя сбежавших из Лэйдстоунской тюрьмы?
– Да, конечно же. Нас больше, чем восковых фигур.
– Но зачем?
– Зачем? Мы продали ему души. Я атеист, поэтому для меня потеря была невелика. – Симпкинс взглянул на труп Лейлы, который постепенно сдувался и растекался лужей на удивление правильной формы. – По крайней мере, я был атеистом. Да и потом всем нам светил Ад еще до того, как мы подписали контракт. Так что разницы никакой.
– Контракт? – переспросил Бэрроу. – У него есть контракты?
– О да. Я свой прочел, прежде чем подписывать. А вот остальные – нет. Думаю, все дело в том, что половина из них не умеет читать, а остальные были слишком счастливы оказаться на свободе. Но все очень четко составлено, правда, уж больно много устаревших терминов. Однако контракт носит обязывающий характер. Обладатель контракта имеет все права на душу подписавшего в случае его или ее смерти. Впрочем, полагаю, вполне стандартный договор, если работаешь на Сатану.
– Послушайте, мистер Симпкинс…
– О, вы даже не забыли произнести «п» в середине! Да благословит вас Господь, мистер Бэрроу!
– Мне нужно найти эти контракты и уничтожить. Вы мне поможете?
– Я? О нет, извините. Я не герой.
– Но – я надеюсь, вы простите меня за то, что я вам об этом напоминаю, – вы можете незамеченным пробраться туда, где меня сразу засекут.
Симпкинс покачал головой с явным сожалением.
– Боюсь, здесь это не работает. Когда я это понял, то начал подозревать, что с цирком не все ладно. Многие сотрудники могут меня видеть, и думаю, причина кроется в том, что – взять, к примеру, хотя бы эту юную леди – они совсем не люди. На самом деле, чем меньше в них человеческого, тем скорее они меня заметят. Боюсь, я не смогу напрямую вам помочь. Однако, если мое мнение для вас хотя бы что-то значит, вам стоит заглянуть в ящик мистера Кабала. Он в его офисе в поезде. – Симпкинс взглянул на нож. – Думаю, он мне больше не понадобится.
Он швырнул оружие на пол и наблюдал за тем, как оно с грохотом прокатилось и замерло. Симпкинс улыбнулся.
– Легче, чем бросить курить. Хорошего вечера, бывший детектив-инспектор Бэрроу.
– Всего доброго, мистер Симпкинс, – ответил Бэрроу.
Он смотрел, как Симпкинс скрылся через заднюю дверь. Дав ему две минуты, Бэрроу последовал за ним: он переступил через кучку резиновых мелочей и газетных вырезок, по дороге поднял выброшенный Симпкинсом нож для хлеба. Заднюю дверь отперли ключом. Рядом лежала кость, обмотанная тряпкой и волосами, густо смазанная жиром. Симпкинс застал охранника врасплох, догадался Бэрроу. Цирк был странным местом, но, похоже, Фрэнк начинал понимать правила игры. Он сверился с часами. Двадцать минут двенадцатого. Он направился к поезду.
Глава пятнадцатая
В которой часы бьют полночь и наступает рассвет
Кабал стоял на вершине спиральной горки с театральным биноклем в руке и руководил операцией. Он мешал поздним посетителям, желающим прокатиться на аттракционе, но ему на это было совершенно наплевать.
– Эй, папаша, – окликнул его молодой хиппи, демонстрируя, что давно забытое снова вошло в моду.
Кабал медленно опустил бинокль и взглянул на оскорбившего его юнца таким ледяным взглядом, что от него мог замерзнуть даже сухой лед. Опыта у юнца было маловато,
