– Ваш? – удивился леар, верно, не сомневаясь в моей «национальности», и вдруг, прикрыв глаза, жадно втянул воздух у моей шеи. Я настороженно отклонилась, а он подтвердил: – Шааза, твою силу ни с чьей не спутать, хотя сейчас я чувствую, что ты преодолела лишь два перехода…
– Что за переходы? – оборвала его, решив выяснить, о чем уже слышала, когда речь шла о покойной леаре.
В одно мгновение к двум чернокрылым бойцам присоединился третий. Они смотрели на меня, сжавшуюся на стуле, как больной воробей, с высоты своего роста, будто сканировали, выискивая малейшие секреты. Я же могла ответить им лишь напряженным ожиданием, по очереди заглядывая каждому гиганту в глаза, совершенно разной формы и цвета, не в силах предугадать, чем для меня завершится знакомство с ними.
– Из какого ты шаазата? – наконец спросил мой собеседник на аяше, по-прежнему очень вежливо.
– Ни из какого, – по-детски прохлюпала я, зажав ладони коленями, чтобы не видно было, как они дрожат.
Глупо и недальновидно врать и сочинять; если леаров слишком мало, а белокрылых – вообще слезы, значит – каждая наперечет. Вон какие бойцы пропавшую шаазу искать прилетели и, по словам Цирика, город прочесывали. Но сразу в лоб сообщать, что я из другого мира, тоже не стала, ограничилась лаконичным:
– Меня нашли без сознания и памяти, умиравшей в горах Квоша.
Леары внимательно меня выслушали и быстро заговорили по-своему – спорили, наверное. Пару раз слышала «шаэр». Если память не врет, так называют их правителя. Ну и плевать, пусть оно все идет лесом. Поразительное равнодушие и смирение навалились на меня.
– Шааза, ты помнишь свое имя? Сколько тебе лет? – переговорщик был безупречно вежлив.
– Да, имя, некоторые языки, кое-что по мелочи, – и кратко обозначила себя: – Меня зовут Кайя, мне двадцать пять лет.
Все трое скупо улыбнулись, но не хитро, как змейс, не по-деловому, как аяши, а скорее чисто по-мужски – не привыкли демонстрировать голливудскую улыбку. Но благодаря этим улыбкам на душе у меня стало теплее, и почувствовала я себя увереннее.
– Шааза Кайя, – обратился ко мне второй крылатый, – прости за нескромный вопрос: твои волосы давно стали светло-серыми? Они посветлели здесь?
– С рождения, – гордо ответила я, но, сообразив, что будто бы почти ничего не помню, пожав плечами, добавила: – Наверное, по крайней мере, о смене цвета не помню, но думаю, всегда была такой.
Леары многозначительно обменялись взглядами и мнениями, затем Первый предположил:
– Возможно, ты пропала недавно, поэтому о тебе не заявляли, а искали силами шаазата, чтобы не привлекать внимания?
Я выпустила крылья, решив не вводить «своих» в заблуждение. И сама удивилась: цвет крыльев оказался не просто чисто-белым, а искрящимся снежным! Отметив это очередное волшебство, я рассеянно пояснила:
– Ледяной змейс Шедвик купил меня вчера у шакрэ Тейша и хотел использовать как шаазу. А квошики подобрали в горах… более шестидесяти суток назад. Почему-то мне кажется, шаазат уже давным-давно нашел бы свою пропажу, вы же другую всего за три дня отыскали.
Леары отступили на шаг, чтобы не мешать мне укрыться крыльями. Было заметно, что к белому они относятся с большим почтением. Третий боец, до сих пор молчавший, произнес взволнованно:
– Необычное распределение цвета: серые волосы, но абсолютно белые крылья, – значит, ты очень сильная шааза, достойная Совета Девяти…
– Судя по запаху силы, всего с двумя переходами. Хотя к двадцати пяти годам ее созревание уже должно было завершиться. Может, так случилось, что оно почему-то замедлилось и цвет волос изменится со временем? – поддержал его Первый.
– По запаху? Переходам? – тихо всхлипнув, напомнила я.
– Запаху силы, – более открыто улыбнулся Первый. – От твоей веет утренним морозцем, как у совсем юной леары, лет десяти, но которая обещает стать белоснежной шаазой, неповторимой и сладкой. Для этого с рождения одаренному леару нужно осуществить четыре перехода…
– Почти как заново родиться, – с улыбкой добавил Второй, словно соревнуясь за мое внимание. – Может, вспомнишь первые два перехода? Это ощущается, будто огонь переходит в лютый холод, затем дикая боль сменяется наслаждением. Так рождается магия леар, так она созревает, требуя жертв…
– И определенного состояния, сильного стресса, ярких эмоций и помощи родителей, – подключился к моему образованию Третий леар.
Я испытала эти чувства, когда леара покончила с собой. Тогда подумала, что это выхлоп ее магии, а оказывается, она подтолкнула развитие моей, вызвав самоубийством дичайший стресс. На душе стало больно и противно, вот так – кто-то умирает, а другие приумножают свои силы или приобретают что-то другое.
– Помню, – хрипло призналась я, вспомнив, какие ощущения испытала и в тот день, когда попала в Мир.
Продолжить разговор мы не успели: вернулся Четвертый чернокрылый леар, следом за ним пришел другой, с серыми, в отличие от остальных волосами и крыльями. Оба на миг закрыли ладонью глаза. Черные бойцы сразу вытянулись по стойке «смирно», глядя на него в ожидании приказа. Серый держал в руке сложенную белую ткань, а увидев меня, удивился, развернул ее и показал яркий большой голубой кристалл.
– Она выжгла себя до сути? – хрипло спросил на аяше один из моих собеседников, разглядывая красивый, светящийся изнутри кристалл.
– Да! Видимо, змейсы сделали защитный купол и вырваться магии не дали – вот и все, что осталось от шаазы из рода Ланей, – высказался Первый. – Надо передать его семье…
Я зачарованно любовалась мерцающим, словно живое сердце, кристаллом, не в силах поверить, что это «все, что осталось» от бедной девушки, которая хотела всего лишь приключений и мир повидать. Моргнула пару раз, а то глаза вновь защипало от подступивших слез, и просипела:
– Я тайком обследовала дом и нечаянно нашла ее в комнате на четвертом этаже. Она… ей обманом надели браслеты Канубы… Как потом сказали змейсы, сила еще неустойчивая из-за возраста… была, поэтому она преодолела подчинение… и убила сначала тех, кто почти забрал ее магию, а потом себя, чтобы сохранить душу.
Серый хрипло и резко обратился ко мне, но я поняла только «шааза». Не успела открыть рот, Первый быстро заговорил с ним на леарском, повторив «шааза» и «Кайя», надо думать, пояснял ситуацию. Чем несказанно удивил Серого – у него, как у змейса, брови поползли на лоб.
– Ты видела это, шааза? – повторил на аяше Серый.
– Да, – кивнула я, мысленно представив трагическую картину. – Незадолго до вашего прихода, а словно целая жизнь позади. Мечты и планы…
– Планы? Вы были вместе?
Я тряхнула головой, вырываясь из кошмара, и закончила рассказ:
– Мы увидели друг друга в тот момент, когда она зарезала второго змейса. Я даже слова сказать не успела, она приказала мне бежать и… и… и ударила себя ножом. А я… так было жутко, что не могла к ней прикоснуться, только рядом сидела и слушала. Она предупредила перед смертью про браслеты, назвала себя глупой, что не почувствовала сути Деша – подлого
