– Ты встретишь жар-птицу. Слабая душа может сгореть в ее пламени.
– Имя моей семьи родилось в огне, – решительно ответил он. – Я не боюсь пламени.
Она посмотрела на него с той меланхоличной улыбкой, которую он уже несколько дней пытался облечь в слова.
Нок показала на тигель, выглядевший так, словно был вырезан из красного сургуча. Внутри него светилась мазь цвета старой слоновой кости.
– Смажь ею кончики пальцев, Милан. На моей родине мы называем эту мазь «дыханием тигрицы», так как душа того, кто чувствует ее дыхание на своей коже, вскоре станет свободной.
Милан без колебаний протянул руку. Когда его пальцы прикоснулись к мази, ему показалось, что он опустил руку в горящие угли.
– Положи свои руки на мои, – приказала Нок, когда все его пальцы начали гореть огнем.
Он опустился перед ней. Она слегка вытянула свои руки вперед на уровне груди. Когда их ладони соприкоснулись, она начала читать стих на незнакомом ему языке. Голос женщины звучал загадочно, и через ее ладони Милан почувствовал, как глубоко внутри Нок что-то начало вибрировать.
Теперь и его губы начали произносить незнакомые слова. Они были ключом, который открыл в нем что-то потаенное. Пламя на картине затанцевало вокруг феникса. На его фоне Нок побледнела, а затем и цвет пламени изменился. Внезапно Милан оказался перед сплошной стеной из голубого огня, откуда на него посмотрело бородатое лицо старого воина со следами долгих военных походов. Милан услышал истошные крики и сквозь небольшое окошко увидел город, умирающий в огненном смерче. Затем голубое пламя добралось и до него.
И хотя оно пожирало его тело, душа Милана осталась невредимой.
ДАЛИЯ, ПЬЯЦЦА СИНТИЯ, ПЕРЕД ВОСХОДОМ СОЛНЦА, 25-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА УРОЖАЯ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
На этот раз Милан вернулся через площадь перед октагоном, а не по крышам. Нандус стоял в тени главного портала своего храма и наблюдал, как его младший сын карабкался по внешней стене палаццо к окну своей комнаты.
Когда Милан забрался в комнату, Нандус с облегчением вздохнул, так как оштукатуренная стена не предоставляла крепкой опоры.
Он, конечно же, понял, что не сможет остановить Милана, даже когда запер его в комнате. Что бы ни побуждало его сына к ночным вылазкам, в нем высвободилась энергия, которая была сильнее разума. Любовь или месть – наверняка это было одно из этих чувств.
Вечером он последовал за Миланом, но в квартале торговцев сукнами потерял его из виду, так как назойливый торговец начал предлагать ему шелк по невысокой цене.
Завтра он снова последует за Миланом и в этот раз выяснит, что именно так отвлекает его сына от своих обязанностей. И неважно, кто это будет – прелестная девушка или же моряк, который жестоко избил его сына в порту в тот же вечер, когда произошло ограбление храма, – он сделает все, чтобы этот человек покинул город. Нандус никому не мог позволить поставить под угрозу принятие Милана в Красный монастырь.
ДАЛИЯ, КВАРТАЛ ТОРГОВЦЕВ СУКНАМИ, ЧАС ЗАЙЦА, 25-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА УРОЖАЯ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Напоследок Нок пробежалась глазами по нескольким строчкам на пергаменте. Он заметил, что у нее тряслась рука. Ей еще никогда не приходилось прикасаться к старой душе. Юноша таил в себе гораздо больше, чем то, что видела в нем Фелиция.
Нок свернула узкую полоску пергамента и засунула ее в латунную капсулу. Исполненным тоски взглядом она посмотрела с крыши своего дома на море. Она покинула Шри-Нага так давно. Нок скучала по роскоши и великолепию передвижного двора. Хан редко останавливался дольше чем на три месяца в одном из своих бесчисленных городов, и весь его двор переезжал с ним: тысячи чиновников, слуг и стражей, а также священники, поэты, художники, занимающиеся росписью по шелку, музыканты, воины и конкубины. Когда хан путешествовал по разветвленной сети каналов, за ним следовала процессия из более чем ста барок, а когда он отправлялся в сухопутную поездку, то караваны ехали за ним, растянувшись на несколько десятков миль.
Лишь один год Нок провела в передвижном дворе, пока интриги жаждущих власти ученых не привели к ее изгнанию из ханства.
Эти проклятые сплетники пренебрегали вековыми традициями Белых Тигриц. Они придерживались философии, которая основывалась на неверном убеждении, и утверждали, что чистая душа должна отказаться от удовольствий плоти. В то же время они не верили, что души могли соприкасаться. Когда они рассказывали об этом ритуале хану, то заявляли, что травы, входящие в состав мази, вызывали иллюзию возрождения. Мираж, который был не более правдоподобен, чем сон.
Они не знали ничего! Тем не менее их власть при дворе продолжала укрепляться. Они врали, что Тигрицы хранили в себе души созданий тьмы. При этом их собственные души были огорожены стеной из книжных знаний высотою до небес и ничто не могло проникнуть сквозь эти стены, чтобы коснуться их душ. Они были заключенными разума, которыми управлял холодный расчет.
Нок с сомнением взглянула на латунную капсулу в руке. Дойдет ли известие до хана? Насколько великой стала власть этих проклятых женоненавистников?
Она советовала похитить юношу. На свете было лишь несколько старых душ, которые отказывались восходить к свету. С начала времен они были привязаны к этому миру, и если бы однажды тьма поглотила небо, то они проявили бы такую силу, которая могла все изменить.
Она почувствовала алмазную прочность этой души. Люцио Тормено был предпоследним, кто таил в себе подобную силу. Во время своего духовного путешествия Милан встретил своего деда и прожил его последние мгновения.
Нок ужаснула тьма, которую она ощутила в его душе. Милан был благонравным юношей, но в эту ночь она разбудила в нем что-то. Нужно было прийти и забрать его, прежде чем Милан на годы исчезнет в тайном монастыре. Ему ни в коем случае нельзя было туда отправляться.
Нок посмотрела на обоих альбатросов, которые присели на жердочке на конце плоской крыши. Каждое утро они прилетали сюда на рассвете и ждали ее, пока солнце не поднимется над морем. Когда она приблизилась к птицам, те спокойно остались на месте. Нок ворковала слова, которые альбатросы слышали еще с тех пор, как только вылупились из яйца.
Странствующая птица, сидевшая слева, выглядела сильнее, несмотря на то что ее оперение было слегка потрепанным. Нок осторожно протянула руку и погладила альбатроса по мощным крыльям.
– Ты найдешь для меня «Дыхание небес»!
Альбатрос наклонил голову и посмотрел на нее пронизывающим взглядом. Он был сильным. Даже во время шторма он полетел бы над пустынным южным морем, где можно было только мечтать о надежной гавани. Там уже три года
