Пот стекал ручьями с лица Милана, когда он прошел через небольшую площадь перед храмом и вошел в один из боковых порталов. Можно ли любить двух женщин? Можно ли любить свой родной город и все же предать его?
Широкие полосы света рассекали полумрак храма. Немногие верующие собрались перед алтарем и не обращали внимания на Милана. Он опустился на колени и посмотрел на изображение святого Филиппо. Он пошел на смерть за свою веру. Действовал ли Филиппо эгоистично, зная, что подобная смерть сделает его святым? Разве он не был обязан посвятить свою жизнь всем тем, кого обратил в свою веру? Почему большие вещи никогда не были простыми?
Взгляд Милана скользил по картинам на потолке октагона. Там была также Белая королева, которая приказала убить Филиппо. Она была прекрасна, но в ее холодных глазах и тонких губах отражалась склонность к жестокости. Свита из вооруженных воительниц и воинов, одетых полностью в белое, окружала правительницу.
В стороне стоял большой белый волк. Он слегка наклонил голову и, казалось, смотрел прямо на Милана.
Дрожь пробежала по телу юноши. Во взгляде волка было что-то необычное. Он казался живым. Один глаз животного влажно блестел. Это не могло быть нарисовано. Там, на потолке, был настоящий глаз!
ДАЛИЯ, ОКТАГОН СВЯТОГО ФИЛИППО, РАННИЙ ВЕЧЕР, 11-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
– Мальчишка внизу, в храме!
Раинульф был совершенно вне себя. Из еще одного укрытия, которое они обнаружили в октагоне, он снова наблюдал за широким храмовым залом, как часто делал в предыдущие дни, когда уже в полдень просыпался от беспокойства.
Фелиция нежилась в постели. Ей нравилось много спать. Это была роскошь, о которой она долгое время могла только мечтать. С тех пор как Милан начал каждый вечер предоставлять им копии писем своего отца, они с Раинульфом почти прекратили вламываться в конторы. Нужно еще несколько дней оставаться незамеченными, а затем они вернутся в Швертвальд и по самому быстрому маршруту отправятся в Туар, чтобы выступить перед Советом Мечей. Хотя в письмах верховного священника Фелиция не обнаружила ключ к победе, по крайней мере, у нее была хоть какая-то надежда предотвратить верную гибель. Это будет долгий поход, и если им очень повезет, то однажды зимой Лига придет к выводу, что расходы на войну не соответствуют потенциальной выгоде, и предложит мирные переговоры.
Раинульф уставился на нее. Она была голой, как всегда, когда спала. Фелиция увидела сожаление в его глазах и желание снова прикоснуться к ней.
– Проверь, не последовал ли кто-то за Миланом. Когда убедишься в том, что он не привел к нам шпионов, приведи его ко мне.
Раинульф сжал свои и без того узкие губы. Было очевидно, насколько ему не нравился ее приказ, но лучник ничего не сказал, просто молча кивнул и ушел.
Фелиция скрестила руки за головой и посмотрела на низкий потолок. Свеча возле ее кровати была единственным источником света в узкой комнате без окон. В помещении было душно и жарко.
Еще несколько дней, и они с Миланом убегут. Улыбка заиграла на ее губах. Милан был хорошим любовником. Он был страстным, но в то же время не эгоистичным, а чутким. До сих пор ему удавалось сделать ее счастливой в каждую их ночь, проведенную вместе.
У нее было много любовников. Некоторые из них превосходили Милана по выносливости. Ей нравилось, когда мужчины были высокими и мускулистыми, как Раинульф. Но даже если Милан не был мускулистым гигантом, он знал, как удовлетворить и, что более важно, удивить ее. Он мог рассмешить ее, бросал вызов ее прихотям и ловко играл языком.
Фелиция снова тихо засмеялась, на этот раз над собой. Это были мысли молодой влюбленной девушки. На самом деле подобные переживания были ей совершенно чужды. Возможность проиграть мужчине была полностью исключена. Она была Мечом Роз. Ее сердце принадлежало лесу, а не какому-нибудь любовнику. Фелиция была первой слугой своего народа, народа, который вскоре должен был быть уничтожен. Письма между Нандусом Тормено и предводителями Лиги не оставляли в этом никаких сомнений. О том, чтобы влюбиться сейчас, не могло быть и речи. Она должна сохранять ясную голову.
Фелиция услышала шаги на лестнице, ведущей к ее укрытию, и с удивлением осознала, что ее сердце забилось немного быстрее.
Она не могла представить, какую цену Милан заплатил, чтобы прийти сюда. Его ноги начали заживать, но каждый шаг все еще причинял ему боль. Сколько шагов было от его палаццо до октагона Святого Филиппо? Тысяча? А сколькими обходными путями он шел, чтобы избавиться от преследователей? И каждый шаг был агонией, которая все время увеличивалась. Все это только для того, чтобы увидеть ее?
Он любит ее. В этом не может быть никаких сомнений. Он сделает все ради нее.
Эта уверенность заставила вибрировать струну в ее душе, которая принесла в ее жизнь незнакомый звук. Фелиция никогда не встречала такого мужчину, как Милан. И все же она разобьет ему сердце.
Дверь в ее комнату распахнулась. Милан тяжело опирался на две трости. Странная соломенная шляпа казалась неуместной на его голове, волосы утратили форму локонов, и теперь на лоб свисали пропитанные потом пряди. Он был обут в свои высокие сапоги, которые так любил и которые, несомненно, не уменьшили его муки на пути сюда.
– Кажется, никто не последовал за ним, – ворчливо произнес Раинульф, не заходя в маленькую комнату.
– Проверь еще раз снаружи! – коротко приказала она.
Фелиция услышала, как он удалился.
Милан бросил свою шляпу посреди комнаты. Сын верховного священника сиял, хоть и выглядел совершенно обессиленным. Его глаза блестели… Фелиции показалось, что еще никто и никогда не смотрел на нее так, как Милан в этот момент.
– Ты прекрасна, – произнес он таким тоном, которым обычно произносили молитвы. Вздохнув, он сел рядом с ней на кровать и отодвинул трости в сторону.
Фелиция сглотнула. Такая близость была излишней. Она погладила его по щеке. Как всегда, она была одета в свои перчатки, и Милан до сих пор не задавал никаких вопросов, за что она была ему бесконечно благодарна. Еще одно чувство, которого она не хотела…
– Самое время, чтобы ты меня снова удовлетворил. – Грубый тон вернет ее обратно на знакомую почву. Фелиция хотела не любовную историю, а просто несколько приятных часов.
Если даже ее вульгарные слова потревожили его, то Милан ничем этого не выдал. Когда она приподнялась, чтобы поцеловать его, он положил руки ей на грудь, и она почувствовала мозоли, появившиеся от бесконечных уроков
