– Ты позоришь Йорвета в глазах других скоя’таэлей! Не смей даже смотреть на него своими гадким глазами! Возомнила, что можешь окрутить своей мерзкой магией настоящего seidhe? Сучке, пусть и такой редкостной породы, надо знать свое место! – эльфийка с размаху плюнула мне под ноги, и резко отпустила рукав. Я едва осталась стоять на ногах, глядя, как психованная гордо удаляется, едва-едва виляя бедрами, и теряется среди одинаковых сородичей.
Это что сейчас было? Типа, у каждого командира скоя’таэлей есть своя Торувиэль?
Эльфы, еще недавно толпящиеся вокруг, бодро расходились, принципиально разглядывая стены, дорогу, палатки и вообще любую из сторон, кроме той, где меня оплевали морально и физически. Конечно, криков свихнувшейся на почве расовой ненависти эльфийки, нельзя было не услышать кому-то в радиусе километра, но, видимо, ушастые засранцы предпочли сделать вид, что ничего не видели, чтобы не связываться с Локи. Затравлено озираясь, я решила вернуться в «человеческие» кварталы лагеря и навестить Региса, понимая, какие у меня все-таки замечательные друзья, не скованные предрассудками, и старательно оберегавшие от подобного столкновения с реальностью, в которой сами жили много лет.
Меня трясло, но я не могла понять, от чего больше. От обиды и бессильной злобы, или от страха. Если от злости, то, как я, немного остренькая на язык, не смогла найти в себе силы и среагировать на хамку? Или, хотя бы, почему не отправила её пылесосить лесополосу от опадающих листьев? Несмотря на всю агрессию, прямо идущую и её сверкающих глаз и прямой выпад в сторону тупоухой соперницы, я точно знала, что она не посмеет тронуть меня. Слишком много тех, кто может надавать ей по щам, причем как со стороны эльфов, так и других существ. Значит, я испугалась, и надо это признать хотя бы самой себе.
Я кипела от нахлынувших чувств негодования, ожесточения к слабовольной себе и понимания, что только что струсила на глазах у целой толпы, которая и так оценивает меня каждый божий день. Заприметив палатку, которую высший вампир делил с Геральтом, Лютиком и Присциллой, я попыталась взять себя в руки и натянуть улыбку на лицо. Друзьям не стоит лишний раз знать, что я опять облажалась. По крайней мере, сразу. К тому же, их тканевой хибары, которую все гордо именовали: «Шатёр», доносился почти домашний запах супчика с курицей и лапшой, напоминающий о спокойном уюте, нарушать который своей унылой и обиженной физиономией было слишком кощунственно. Решив дать себе время для успокоения, я тихонько встала недалеко от полога полевого жилища ведьмака, рядом с какой-то телегой, заполненной до верху сеном, и медленно вдохнула-выдохнула десять раз, по методу индийских йогов посылая все нахер каждые три секунды. Нет, ну, я догадывалась, что моя выпирающая любовь к одноглазому заставляет кого-то исходить пеной у рта и бушевать ураган страстей в горячем эльфийском (или другом) сердце. Даже не так. Я была УВЕРЕНА, что кому-то моё отношение тотального обожания Йорвета стоит поперек горла и вообще как бельмо на глазу (и куча других выражений подобного рода тоже!), но…
Может ли случиться так, что я и правда позорю Йорвета, бывшего Грозу Долины Понтара? В смысле, скоя’таэли же отъявленные расисты, фашисты и, вообще, если бы могли, то истребили бы весь род людской в кратчайшие сроки, ударным стахановским трудом, просто из любви к искусству расовой ненависти. Да и сам Йорвет, если разобраться, тоже, мягко говоря, людей недолюбливает и готов перевешать любого подозрительного dh’oine на первом попавшемся суку. И то, что он меня как будто бы избегает в последнее время, говорит лишь о том, что он не хочет терять авторитета в глазах своих «коллег»? Типа, ребят, это Чудо само за мной таскается, я не виноват, я нормальный эльф с нормальными потребностями стрелять в мутировавших лысых обезьян! Да и выкрики «про редкостную породу» вашей покорной слуги появились, скорее всего, не на пустом месте. Помнится мстительному женскому мозгу, Йорвет когда-то сказал, что я «сама прибегу к нему, как собачонка»… Вдруг, от него же ноги и растут? Типа: «Посоны, зацените, у меня есть телочка из другого мира, я ее трахаю, потому что это круто, а она хочет серьезного чего-то! Серьезных отношений, мужики! С асгардской шлюхой! Ололололо!»
– Берегись! – завопило нечто басовитое и знакомое рядом, а я от неожиданности вздрогнула, вытаращив глаза в поисках источника звука. Из-за соседней палатки, будто из воздуха, материализовался ведьмак, быстро шлепая босыми ногами по грязной и холодной земле, большими прыжками преодолевая немалое расстояние и почти что вписываясь в меня бампером. Его белые подштанники – единственный предмет одежды, что вообще был на друге – оказались заляпаны подсохшими лужами и нечистотами, а сальные, распущенные волосы парили на ветру от огромной скорости их владельца, прилипая к потному, с морщинками, лбу. Геральт, глядя ошалелыми глазами прямо на меня, схватил меня за плечи, и потряс, шепотом крича в ужасе: – Спрячь меня, Аника!
Я оглянулась в поисках временного убежища для Геральта, понимая, что раз уж Белый Волк напуган не в шутку, значит дело – полная дрянь. Нашарив взглядом телегу с сеном, я предложила другу схорониться там, в лучших традициях Assassins Creed, и переждать опасный момент, неотступность которого пронизывала воздух. Друг кивнул, и, как пловец в мультиках, ласточкой нырнул в соломенную пучину, замерев и даже, кажется, прекратив дышать. Солома послушно улеглась, пряча друга, и в мире на секунду повисла прекрасная, благословенная небом, тишина перед неотступно наступающей бурей.
Из-за той же палатки, по маршруту Геральта, буквально след в след, вылетела растрёпанная Йеннифер. Поскольку асгардчане магию заблокировали, чародейка, будучи женщиной опытной в бытовых разборках, заручилась поддержкой скалки, ширина древка которой была, примерно, с хороший бицепс. Венгерберская ведьма категорично зыркнула на меня, одним взглядом требуя выдать все явки и пароли, которые я вообще когда-либо знала. Скалка в её тонких бледных ручках опасно крутилась, намекая, что дама Геральта немного расстроена и даже, быть может, огорчена, поэтому лучше не вставать у неё на пути. Понимая, что бояться сумасшедших мадемуазелей я больше не хочу, да и друга надо защитить хотя бы из чувства солидарности, я дрожащей рукой указала в сторону лагеря скоя’таэлей. Пущай остроухие засранцы, возомнившие себя богами на земле, попытаются от чихвостить грозную Йеннифер. Месть, она штука изящная, утонченная, и подается, как известно, холодным
