— Я был занят. Ты должна понимать — подготовка идет полным ходом, — эльф сел рядом и, как обиженный ребенок, отвернулся, изо всех сил смотря в другую сторону: — Не такого приема я жду от своей женщины, наведываясь к ней ночью.
— Знаю я, чего ты там ждешь, — парировала я, но вылезать из-под тепленького одеялка, чтобы нависнуть над скоя’таэлем с грозным видом, не хотела. — Мы с тобой разные биологические виды, любые наши отношения приводят к катастрофе! К этому… Как его? Позору! Ты, извращенец, разве этого не знал?! Мы с тобой разные биологические виды!
— Прекрати нести чушь, — фыркнул эльф и неожиданно резко дернулся в мою сторону, нападая сверху и наваливаясь всем телом, за запястья прижимая к подушке. Он был очень уставшим, судя по мешку под глазом, но сил удержать рвущуюся на свободу меня ему доставало. Йорвет прошипел: — Быстро выкладывай, что у тебя в голове опять поселилось?
— Аркадий Петрович, — хмыкнула я.
— Что? — командир сощурил глаз.
— Аркадий Петрович у меня в голове живет. Бегает по пустой черепной коробке и орет: «Есть кто?», слышит эхо, пугается, снова бегает и орет. Замкнутый круг, дурная бесконечность, — пояснила я, прекратив вырываться. Эльф нагнулся к лицу и вместо выяснения, почему генерального таракана прозвали именно «Аркадий Петрович», прижался поцелуем, сразу же прикусывая мою губу, чтоб знала, кто тут главный. Сопротивление оказалось совсем бесполезным, да и не хотелось больше даже пытаться давать отпор, и я сдалась, отвечая на поцелуй и внутренне вывешивая белый флаг. Эльф отпустил запястья, нежно провел рукой по ключице и шее, и прежде, чем прекратить сплетение губ, неожиданно несильно зажал шею, не давая отвернуть головы.
— Теперь еще раз. Что случилось? — спокойно спросил эльф. — Что она сказала тебе в эльфинаже? Лучше, если ты повторишь её слова дословно.
Значит, Йорвет еще не в курсе, во всяком случае, не в полном, скандала с той эльфийской барышней? А мне-то казалось, что эльфы — те еще сплетники, и к моменту, когда я возвращалась из лагеря Аэдирнцев, об инциденте знала каждая собака и могла пересказать разыгравшуюся сцену в лицах. Неужели эльф действительно НАСТОЛЬКО занят? Я с сомнением скривила губу, но Йорвет и не думал меня отпускать, продолжая плотно держать рукой основание шеи, и терпеливо ждал, что же я скажу. Видимо, прессовать молчанием он научился, очевидно, за всю свою длинную жизнь, во время которой он умудрился стать командиром скоя’таэлей, и, скорее всего, точно умудрился завести мозговыносящие отношения не только со мной.
— Мне сказали больше к тебе не подходить. И знать свое место. И не позорить своим существованием. Как-то так, — я попыталась пожать плечами.
— Дура, — разозлился Йорвет и отпустил меня, резко вставая с постели. — Хотя порой забываешься, это правда, — эльф начал расстегивать куртку и скидывать рядом со стулом свой боевой арсенал, который умудрялся звякать и пугать сэра Ланселапа, который уже с появления эльфа, забился под кровать.
— И где мое место? — злобно спросила я. Командир, не проявляя никаких эмоций, сел и принялся стаскивать сапоги. — В коридоре на полу, тихо кашляя в углу? Или у ног божественного тебя? — оставшись в каких-то рейтузах, любимый бесцеремонно подвинул вашу покорную слугу залез под одеяло.
— Твое место рядом со мной, — меня нагло сгребли в охапку. — Пока ты сама этого желаешь. А ты утверждаешь, что хочешь и вовсе остаться со мной навсегда, — я тихо слушала, начиная остывать. — Впрочем, в слухах есть толика правды. Если бы ты не выделялась среди других людей, то этого бы разговора просто не было, — ага, значит про «уникальный сорт» моих половых органов и низкую зону социальной ответственности, которую приписывают его «женщине», он слышал, ушастый лицемер?
— Понятно всё с тобой, — фыркнула я. — Не бывали еще приступов задранного носа по поводу… кхм… Девушки редкой породы, которую ты с чувством превосходства ломаешь под свои вкусы?
— Проклятье, — сквозь зубы процедил эльф. — Я не это имел в виду! Я говорил про твоё поведение! Мировосприятие! Жизненную философию, если хочешь!
— Да уж, ты много знаешь о том, как работает мой мозг! — скептично буркнула я. — И тебе просто очень нравится со мной разговаривать, вести глубокомысленные беседы, а трахаемся мы, чтоб как-то сменить сферу деятельности и отойти от возвышенных разговоров. Не говори такого бреда, а то я решу, что ты идиот, — произнеся это, я испуганно выкатила глаза и зажала рот рукой, чувствуя, что вплотную подступила к Рубикону, после переходя которого у кого-то из нас сорвет башню. Поэтому я поспешила добавить: — А я знаю, что это не так, да.
— Аника, ты должна была понимать, что о нас будут судачить всякую дурь, — терпеливо пробормотал Йорвет, привставая на локтях, нависая надо мной снова. — И ты знаешь, что все слухи — ложь. Я понимаю, что женщине просто физически необходимо устраивать спектакль, бить посуду и бросаться громкими обвинениями. Но я, правда, устал сегодня, — я тут же заныла, стараясь перевести тему и заставить эльфа забыть, что только что назвала его «идиотом»:
— Прости… Если бы мы виделись чаще, то я бы не успела себя накрутить, — попыталась я отъехать от темы. — Поэтому нет смысла сердиться на грустную, жаждущую внимания глупую дуру…
— Я придумаю что-нибудь в ближайшее время, — заверил скояʼтаэль серьезно, глядя прямо на меня, в миллиметре от лица, словно рассматривая с неподдельным интересом своим единственным глазом и без того вечно искалеченную душу.
Зажигая своим поцелуем, словно пытаясь изрезать языком мой, скояʼтаэль только углублялся, задевая и нёбо, и дёсны, вдавливая в подушку, перекрывая доступ к воздуху. Запах его, безумно знакомый, горячий и будоражащий, цеплял больше всего. Я прижималась к нему, чувствуя внутри знакомый жар и почти что голод, который утолить мог один только Йорвет.
Грудь моя упиралась ему в грудную клетку, и я прям чувствовала, сгорая внутренне от стыда, как сосочки проступают сквозь тонкую ткань ночнушки. Отрываясь и с шумом выдыхая, эльф наклонился, проводя носом от ключицы до моего уха, пальцами за подбородок заставляя наклонить голову в противоположную сторону от очередных нахлынувших ощущений. Командир едва задел зубами тонкую кожу ушка, страстно выдыхая, щекоча, провел языком по его округлому контуру, а я лишь выгнулась сразу, не в силах сопротивляться и тихо застонала.
Мои руки блуждали по шершавой поверхности спины, и я чувствовала, казалось, каждый шрам, каждую царапину, которые столетиями
