— А пристанет, — вздохнул ведун. — Я много лет занимаюсь пространственной магией. Точку Перехода можно закрыть, только полностью замкнув круг потребных ресурсов. И если, в твоем случае, мы просто стабилизировали тоннель и дозволили армии Эредина прийти к нам в гости, с тем чтобы сразу выпроводить его восвояси, — Креван выразительно глянул на меня, обвиняя сразу во всех бедах, — то здесь поистине нужно рассчитаться сполна. Отдать не только лишь жизнь потомков того, кто первым произвел Сопряжение Сфер, но и вернуть магию, раскрывшую Междумирье, обратно в небытие.
— А если Цири не хочет? — прошипел Геральт, пристально глядя на ведуна. Его лицо быстро налилось красным бешенством. Он в два шага подошел к эльфу и с легкостью, как куклу, приподнял в воздух за стоячий воротник, со ожесточением потрясая худощавое тело и неистово крича прямо в тонкие черты лица: — Да плевал я на весь ваш проклятый мир! Погибайте, раз сами заварили эту кашу! Замерзайте, подыхайте от голода, но Цири не трогайте!
— Геральт, — княжна подошла к отцу и миролюбиво прижалась со спины. Ведьмак, не ожидавший такого хода конем нежности, тут же размяк и выпустил ведуна, с наслаждением шмякая его хлипкое тело на пол. Для отдушины, успокоения и стабилизации внутренней энергии «Ци» он бы и пары хороших пинков ему отвесил, но Цири, относившаяся к Кревану с подозрительной добротой, не дала этого сделать, тут же увлекая внимание разбушевавшегося папочки на себя. — Всем сейчас тяжело. И особенно мне. Я хочу, чтоб ты был рядом, — она сильнее прижалась к нему, плачась в могучую спину.
Сердце Йеннифер, о наличии любви в котором сомневалось ни одно поколение людей, оглушительно лопнуло со звуком, подозрительно напоминающим скулеж, изливаясь на случайных свидетелей градом слез и громоподобной истерикой. Аваллак’х, со странной для него смесью смущения и безысходности, взирал на эту картину с пола, не смея вставить деловитых, или едких комментариев. Было видно, что ему тоже тяжело. Возможно, он и правда был привязан к Цири, точнее, той её части, в которой он видел свою невесту. Но Лара давно исчезла, а теперь предстояло отправить следом за нею и его драгоценную Ласточку, которую Креван так долго и старательно оберегал, не гнушаясь никакими методами. Но и долг Ведуна, грызущий изнутри высушенную тщедушную душонку, ради которого, его, собственно, и взрастили тем же селективным способом, видимо, где-то внутри перевешивал всё остальное.
Горло сжал спазм. Я понимала, что больше не в силах сказать что-либо, да и толку от меня сейчас не будет никакого. Я здесь бесполезна и являюсь лишней, нелепой, как плохая несмешная шутка ни к месту. Я подошла к Кревану, протягивая руку, ставя того на ноги, чисто автоматически, потому что мама учила с детства помогать старикам и душевнобольным, даже если они засранцы. В его аквамариновых глазах мелькнула слабая благодарность, до которой мне не было дела. Понимая, что его нужно срочно увести, я жестом попросила эльфа следовать за собой, призывая выйти из палатки и оставить колоритную семью в их горе и попытках отыскать решение конфликта. Ведун без слов принял мое приглашение, аккуратно оползая Геральта бесшумно, как мышь на цыпочках обходит кота, боясь за собственную безопасность.
Мы тихо вышли из палатки ведьмака на холодную улицу, где сразу же окунулись в атмосферу лишь наступающей, едва-едва дошедшей до этих краев, зимы. Снежинки, мягкие, нежные, плавно кружились в воздухе, пролетая сотни метров с вершин атмосферы, чтобы упасть и смешаться с остатками еще незамёрзшей осенней грязи. Я стянула очки, подставляя нежному, слабому ветру лицо, с ужасом вспоминая холод и стужу сердца Белого Хлада. Места, где столетиями ждала меня тень Лары и её возлюбленного, только ради того, чтобы сказать, что все бесполезно и мы пришли туда, куда сами себя вели все это время. Креван остановился рядом, медленно, паузами, вдыхая влажный воздух полной грудью, но его рука, с цепкими, крючковатыми пальцами, сжала меня за запястье, не давая отойти и пары шагов:
— Успокой меня, — почти жалобно попросил ведун.
— Успокойся, — тут же отозвалась ваша покорная слуга, понимая, что Валерианка-то из нее хоть куда, блин! Одевая обратно очки, я мерзко добавила: — У меня прям талант психолога, правда?
Аваллак’х, вопреки стандартам, не одарил меня своим коронным взглядом тотального презрения. Напротив, он замер, задрав голову вверх, стараясь ни на кого не смотреть, кроме звезд. Он ловил их свет аквамариновыми глазами, и собирая его в уголках глаз, вместо слез, сдерживал усилием воли, не давая сорваться и оставить крупные дорожки по правильному лицу. Ведуны Aen Elle не плачут, тем более из-за человеческих девок. Они слишком благородны, непомерно восхитительны и крайне сильны духом для этого. А то, что один из них не отпускает мою кисть, будто бы я спасательный круг, лучший друг, который обязан безмолвно оставаться рядом в любой, даже самой тяжелой ситуации, так это фигня… Просто пальцы свело от ночной прохлады.
Я потупила взгляд, как бы между прочим сообщая:
— Любой северянин знает, когда идет снег — значит, на улице тепло.
— И что? — медленно спросил ведун.
— Попробуй объяснить это южанину, — пожала свободным плечом я. — Слушай, я даже тебе немного сочувствую и всё такое, но… Мне больно. А мой муж не очень любит, когда я возвращаюсь домой с синяками неизвестного происхождения. Он от этого злится.
— Это потому что он у тебя дурной, — ответил Аваллак’х в почти привычной манере. То ли напитавшись силой от звезд, то ли просто пытаясь отогнать мысли, Креван, очевидно, решил пойти в моральное наступление, но руку всё ещё держал крепко. — Крайне недалекий, что, в общем-то, не редкость для местных мужчин и… Кхм… Эльфов.
— Знаешь, я говорила с этой твоей Ларой, — вдруг вспомнила я, почти с удовлетворенным чувством мести, — и, наконец, выяснила, какого же черта ты меня так ненавидишь. Вопрос только в том, чем тебе Йорвет не угодил.
— И почему же я тебя ненавижу? Потому что ты — наглая человеческая девка, строящая из себя королевишну?
— Ну, это почти интуитивное, у тебя-то…– я попыталась прикинуть, грохнет ли меня ведун сразу, или я успею убежать в палатку, вырвавшись и уйти под защиту ведьмака.
— На самом деле я отношусь к тебе ровно, — перевел дыхание Креван. — Ты просто инструмент.
— Ну, хорошо. Я знаю, почему ты с такой радостью пытаешься меня убить «Во благо всех и вся», — белесая бровь подозрительно приподнялась, глядя на меня с плохо скрываемым сарказмом. — В общем, ты, товарищ, только не обижайся, но… Ты же знаешь про переселение душ?
— Естественно.
— Привет, — едко
