Лично меня подобные тонкости волновали мало, если не сказать, что мне было откровенно плевать. Я-то точно знала, что Белый Хлад до этого мира пока не собирается добираться, но по шпионским соображением помалкивала в тряпочку. Не желая участвовать в этом радостном дурдоме и скакать вместе с дамами, я попросила согреть себе ванну. Плюхаясь в горячую, ароматную воду, я вдруг поняла, что можно расслабиться и спокойно пойти на заслуженный отдых, хотя бы на вечер. А значит, стоит забить на всё тот орган, которого у женщин нет. От живительного тепла и волшебных запахов лаванды с гибискусом, которые Трисс заботливо добавила мне для большей медитативности и релакса, меня разморило, веки наполнились усталостью и свинцом, пытаясь нагло закрыться и дать мозгу подремать, поразмышлять в спокойствии и умиротворении.
Итак, что мы имеем: Локи, асгардская королевская задница, не выходил на связь уже несколько дней. Звонить ему самой нет возможности — трикстер как-то говорил, что и зайца можно научить курить, в смысле, меня пользоваться магией, но наши тренировки свелись к банальному: «Да ты просто тупая!», «Зато красивая!», «Одно другому не поможет!». Побившись пару месяцев, принц, от природы не обладавший большим терпением, сдался и плюнул на это дело, сдаваясь под властью обстоятельств и моего скудоумия. А теперь, может, и на меня забил. Иначе где его носит так долго?
Еще беспокоил Йорвет. Когда мне было девятнадцать, всё, что происходило с нами обоими, казалось куда проще, во всяком случае, мне. Типа, люблю, жить не могу, я вся твоя, и живи с этим, остроухая гнида, как хочешь. Но сейчас, когда мне аж за двадцать и скоро пора будет паковать манатки в дом престарелых (я уж не говорю, что на кладбище мне постоянно ставят прогулы) ситуация коренным образом изменилась. Точнее, преобразилась и отнюдь не в лучшую сторону. Если разобраться, напрячь мозг и подумать, то… Я все равно не понимаю, как умудрилась полюбить это пафосное, унылое, одноглазое нечто с заскоками расиста-антиглобалиста, походника-аскета и просто идеальной мрази в одном флаконе? Впрочем, даже сейчас, с трудом пережив несколько суток рядом и поразившись глубине его неприязни ко всему, что не являлось сколько-нибудь эльфийским, я не могу утверждать со стопроцентной вероятностью, что Йорвет мне безразличен. Наверное, это карма. Или магнетизм судеб. Из жизни в жизнь этот треклятый эльф подводил меня к Старушке с косой за руку, знакомил, не самым галантным образом убивая, но всё равно, я как бабочка-камикадзе, летела на встречу своей трагично обрывающейся судьбе и только успевала сделать «цверк-цверк» крылышками, перед тем как сгореть нахер в очередной раз.
Так, стоп. Аня, успокойся. В этот раз ничего не случиться, если ты не позволишь. Надо просто держать себя в руках. Включить голову и прекратить быть дурой. А это ой как сложно, блин, сделать.
— Аня, можно вопрос? — раздался голос моей любимой чародейки из-за ширмы.
— Жги, орандж-тян!
— Чего? — не поняла Трисс. — Не важно. Ты вообще платья любишь?
— Да не очень, — ответила я, подозревая неладное. — Обычно я в них выгляжу, как баба на чайнике. И не удобные они, всё продувает. А ещё…
—Тебе стоит срочно сменить свое отношение, милая. Лия уже постирала твои вещи, а голой в таверну идти нельзя.
Попав в корчму, первым делом я заявила, что чай для меня может оказаться слишком крепким пойлом, поэтому я требую хорошего, качественного и сладкого винишка. Такое заявление быстро было принято на веру и оценено старыми товарищами на все сто по пятибалльной системе. Быстренько организовав даме специфичное, но вполне приятное на пробу красное полу-сухое «Красавица Виковарро», настоящие краснолюдские джентльмены справились о его вкусовых достоинствах, качестве, порассуждали о способах взращивания особого сорта винограда, подсказали, как добиться правильного послевкусия у хорошего вина, и дабы способствовать лучшему нанесению информации на кору головного мозга, налили в изящный бокал чистого спирта с клюквенным морсом. В принципе, ничего нового. Я всегда знала, что мои старые товарищи краснолюдских кровей, почти все, поголовно, страдают той редкой формой алкоголизма, при которой человек либо пьёт литрами и почти не пьянеет, либо же, напротив, принимает всего одну маленькую пинту алкоголя на грудь и получает путевку по самым туманным частям философии бытия. В общем, ребята дошли до состояния легкого опьянения не быстро — часа за полтора, искренне празднуя вместе со мной «археологическое открытие, способное перевернуть понимание межрасовых отношений». Так, во всяком случае, сказал известный поэт, бард и балагур в одном флаконе, Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, которого, слава богу, всё равно звали Лютиком.
Боязно ожидая, что моё появление может сгенерировать ракетный град вопросов про Анику, заданный в духе краснолюдов, а значит — не всегда самых удобных, я при первой же возможности пыталась нести любую чушь, которая зарождалась в чертогах моего разума:
— Говорят, что у людей с холодными руками тёплое сердце, — втирала я Хиваю. — А я говорю, что внутри людей с холодными руками идёт многолетняя война между скандинавскими племенами эритроцитов и лейкоцитов, — друг многозначительно кивнул, делая вид, что понимает, о чем я говорю. — Ежедневно тысячи славных воинов бьются в холодных владениях Одина, умирают и по сосудам отправляются в сердце-Вальгаллу, где их ждёт Рагнарёк — битва между высшими богами и хтоническими чудовищами.
Золтан многозначительно хмыкнул, и попытался увести тему в более привычное русло и поговорить о чем-нибудь приятном, например, о правильных способах ставить брагу в темном и прохладном месте так, чтобы жена не нашла заначку по запаху. Оказалось, что Трисс и Лия давно провернули всю необходимую работу по распространению правильной и единственной версии моей жизни, тщательно продуманной еще в первом разговоре с чародейкой. Иначе говоря, барышни со скоростью паблика растарабанили по сарафанному радио от волшебного информбюро абсолютно всю полученную информацию про мнимую, но бушующую, бьющую ключом (иногда гаечным и по голове) мидгардскую жизнь. Поэтому ко мне не приставали, предпочитая не грузить гостью, понимая, что любой человек имеет право на культурный отдых.
Настроение у кампании летело на уровне стратосферы, веселые краснолюды наперебой горланили матерные частушки, изредка треплясь о политике, религии
