— Ты не умеешь бить, пес. Ты вихляешь.
Взбешенный этой издевкой, эльф пригнулся. Кулак Ольгерда просвистел в воздухе, ударив пустоту. Эта осечка позволила эльфу бить прямо в нос. Теперь настала очередь атамана окропить кровью поле боя. Она стекала по подбородку, на пересеченную глубоким шрамом грудь. Юная почитательница Ольгерда охнула.
Дурден Портной - один из лучших виденных мной бойцов. Но никто не может быть достаточно хорош, чтобы одолеть бессмертного противника.
В отчаянной попытке взять вверх, эльф кинулся на Ольгерда. Слишком быстро, слишком необдуманно. Опрометчивая атака была перехвачена стремительным ударом под дых. Эльф согнулся пополам, припал к земле и принялся жадно глотать воздух. Ольгерд переждал пару мгновений, но его противник уже поднял руку, моля о пощаде.
— Оскорбил бы ты мою супругу в честном поединке, тебя пришлось бы смывать с земли, — процедил Ольгерд, опустив занесенный кулак.
Его милосердию рукоплескали, но такими же овациями толпа удостоила бы и решение избить противника до полусмерти. Больше желающих помериться силой с атаманом не нашлось, и толпа разочарованно разошлась.
Бой действительно снова пробудил в нем вкус к жизни, судя по задорному блеску в глазах.
— Приятно иногда выпустить пар, — подтвердил он мои догадки. — Человеческую природу не изменить — мы рождены воевать, хоть оружием, хоть словом или деньгами.
Юная почитательница Ольгерда потянула меня за руку, озорно улыбаясь скорее ему, чем мне. Сначала опешив, я поняла, что она зазывает меня на следующее развлечение — пляски у костра, за которыми следует главное жертвоприношение. Принять в этом участие, к моему великому неудовольствию, надлежало каждой незамужней девушке.
Легче солгать, что атаман мне супруг, чем присоединиться к этой вакханалии.
— Я тебя развлек, Милена, — Ольгерд вытер кровь с лица белоснежным платком с вышитыми на нем инициалами И.В.Р., — развлеки и ты меня.
Развлечь тебя, значит… Его фраза очень пронзительно отозвалась в моем теле. Удары цимбал нарастали.
Костер уже полыхал вовсю, слепил глаза. Огромные деревянные исполины возвышались над котлованом. Кругом была рассыпана свежая брусника, и сапожки девушек в кашицу топтали ее, пока вся земля не пропиталась ягодным соком. Что это должно было символизировать? Кровь?
Движения танца были мне незнакомы, но удары цимбалов и пение кобзы подсказывали правильный ритм. Сердце билось в такт громкой музыке. Я плясала, повинуясь зову тела. Раскаленная земля так жгла ноги, что ступни приходилось поднимать все выше, отбивать такт каблуком.
Жар начал пробирать до костей. Я потянулась к корсету, слегка приспустив шнуровку — не настолько, чтобы выглядеть непристойно, но вполне достаточно, чтобы почувствовать на себе плотоядные взгляды посторонних мужчин.
Один пристальный взгляд мне бесконечно льстил. Хор женских голосов затянул, быстро и яростно, древнюю, как сами Хозяйки Леса, песню:
Szła dziewczyna w odzieży siermiężnej. Шла дивчина в разорванной одежде.
Napotkał ją Swarożyc potężny. Как повстречался ей могучий Сварог.
С каждым поворотом мне все больше казалось, что я парю над землей, будто ведьма, окрыленная дьяволом в ночь Саовины. Языки пламени едва коснулись меня, когда я перепрыгнула через костер. Нестерпимо сильный аромат брусники вызывал дикую жажду и желание вкусить сочные ягоды.
И в голове не было ни единой мысли о Кодексе и обо всем, связанном с ним. Моим сознанием завладело буйство красок и безумие пляски, обволакивающее, пленяющее, обещающее мне вечную жизнь. Хотя бы на одну ночь.
Рокот цимбал смолк. Толпа заревела, увидев волхва в маске лешего, медленно ступающего к пепелищу в окружении полуобнаженных девушек. Он затряс серпом в воздухе, указывая на налитую яркую луну. Время жатвы.
Ольгерд сделал жест рукой, приглашая подойти поближе. Интересно, у меня такие же затуманенные от дыма и жара глаза?
Слишком близко.
Я почувствовала его горячие сухие губы. Святой Лебеда, и как я ответила на этот поцелуй, несмотря на то, что Ольгерд был все еще заляпан кровью эльфа.
И вкус… сладко-кислый, с легкой горчинкой. Вкус свежей брусники, а не ужасающая металлическая горечь. Бойтесь своих желаний — они имеют свойство исполняться. И где он только успел урвать ягоды?
— Пойдешь со мной к реке? — Ольгерд на мгновенье оторвался от меня, не убирая ладонь с волос. — Мне нужно кровь с себя смыть.
В этом вопросе звучало плохо замаскированное предложение уединиться. И стоит мне ответить утвердительно, путь к реке станет дорогой без возврата. Здравый смысл никогда не был моей сильной чертой. Да и к чему слушать голос разума, если смерть наступает на пятки, а дьявол дышит в спину. Пока жива, я не собираюсь тратить время впустую!
В лесу не было ни души, лишь рыжая косуля с опаской взглянула на нас и побежала прочь от песен людей и смертоносного огня. После полуночи здесь под каждым кустом уединятся парочки, но сейчас весь люд собрался поглазеть на жертвоприношение.
Какая диковинка — камень силы, не сразу заметный глазу из-за крутого оврага. Необычной формы, плоский.
Не успела я опомниться, как моя щека уже была прижата к холодному камню, а юбка задрана до пояса. Ольгерд медленно провел пальцами вверх по моей ноге, до самой метки на бедре. Ухватился за край моего нижнего белья и потянул его вниз.
Да за кого меня этот рыжий черт принимал: за очередную шлюху?! На такое обращение я не подписывалась!
Я что есть мочи лягнула его сапогом, заставив отшатнуться, и наградила своим самым злобным взглядом. Но даже ему не удалось стереть насмешливую улыбку с лица фон Эверека.
— Прошу прощения, княжна. Позволишь мне загладить свою вину?
Надо было послать его в чертоги преисподней с этой ухмылкой, но разум мой был безнадежно затуманен задымленным и пропитанным алкоголем воздухом. Мне не хватило силы воли одернуться, когда он умело распускал шнуровку корсажа. Не хватило сил не ответить на жадный поцелуй.
Виной моему безоговорочному поражению стал, вне всяких сомнений, его запах. Терпкий, как дубленая кожа, пропитанная ковирским мускусом. Если бы не этот чертов запах, я бы не позволила стянуть с себя платье и опрокинуть на камень.
Ад и черти, да кого я пыталась обмануть! Как будто ему требовалось разрешение, чтобы до боли в мышцах развести мои колени и прижать к себе, заставив почувствовать напряженную плоть.
Языческая песня лишь слегка заглушила мой вскрик, когда он одним движением вошел в меня. Самолюбию Ольгерда несомненно польстило, с какой легкостью ему это удалось.
Черный ворон вспорхнул с ветки, недовольный шумом. Я тщетно пыталась оцарапать Ольгерду спину, причинить в отместку боль. Ему же хватило мгновения, чтобы одной рукой пригвоздить мои запястья к камню.
Тело отзывалось на резкие движения бесстыдным, неистовым наслаждением. Откинув назад голову, я
