Шла дивчина в разорванной одежде…
— Чуть помягче, прошу тебя…
Ольгерд с каждым толчком все яростнее прибивал меня к камню. Удовольствие начинало граничить с болью.
— Как я могу отказать прекрасной даме.
Желание сыграло со мной злую шутку. Ольгерд начал входить в меня до жестокости медленно, заставив стонать гораздо громче, чем полагалось прекрасной даме.
Леший его знает, как долго он распинал меня на этом камне. Я потеряла всякое чувство времени.
Реальность лишь на мгновенье напомнила о себе, когда с вершины горы послышался нечеловеческий рев. Я ничего не смогла разглядеть в непроглядной темноте, кроме висевшего на ветке березы уха.
Резкий толчок вернул меня в чувство. Пальцы Ольгерда крепко схватили мой подбородок и повернули к себе:
— Смотри мне в глаза, Милена.
Тягучий низкий голос только подлил масла в огонь — и без него было слишком жарко от до предела раскаленной обнаженной кожи. Низ живота начал сокращаться горячими волнами, заставляя меня выгибаться дугой.
Святой Лебеда, как давно мне не было так отчаянно хорошо!
… Как повстречался ей могучий Сварог.
Первая волна страсти сгинула, оставив после себя блаженную негу. Пальцы Ольгерда все крепче сжимали мои бедра, оставляя красные следы. Он был близок, судя по вырвавшемуся глухому стону, по все более хаотичным и быстрым толчкам. От пепла и пыли глаза невольно слезились.
— Ох… Дьявол!
Ольгерд придавил меня всем телом, так сильно, что я не могла даже вздохнуть. По внутренней поверхности бедер вниз на камень потекло его семя.
— Ольгерд… мне дышать трудно… — едва слышно выдавила я.
Это вызвало у него улыбку, но он всё-таки великодушно слез с меня. Сел рядом, опираясь на локти, задумчиво уставившись на небосвод. Вот сейчас ласковое слово, пусть даже и тот самый яхонтовый цветочек, оказалось бы как нельзя кстати.
Промозглый ветер подул на кожу, резко вернув меня к мысли, что я лежу нагая на холодном камне. Стыд и сожаление угрожающе замаячили на задворках сознания, как амбалы в самом грязном переулке маленького города.
— Давно меня мучал вопрос, что это у тебя за знаки? — Ольгерд по-хозяйски коснулся моей метки.
Это не совсем та ласковая фраза, которую мне так хотелось услышать после близости. Тем более, что этот вопрос вызвал у меня глухую тоску. Вот уж воистину, всякая тварь грустна после соития.
— Так, баловство.
— Что за знаки, Милена? — с инквизиторской настойчивостью повторил Ольгерд.
— Чародейки гламарией пользуются, я тоже хотела… запоминаться мужчинам.
Одному мужчине, который был ко мне оскорбительно равнодушен. Ошибки молодости никого не обошли. Из-за своей Ольгерд похоронил всех, кто был ему дорог, а я всего лишь стараюсь избегать случайных связей… старалась.
— Тщетные ухищрения, — Ольгерд осуждающе вздохнул. — Это только раздражает, Милена, как будто с суккубом спишь. Я уж и не говорю о том, что подумал о твоем образе жизни, когда их впервые увидел.
Самое время залепить пощечину, но не стану марать руки.
— Да, конечно, а за чародейками и суккубами носитесь, как угорелые, — я подавила подступающий к горлу комок обиды и потянулась за скомканным на земле платьем. — Не понравилась — не обессудь.
Ольгерд схватил меня за запястье, увлекая обратно на камень.
— Ты прекрасно знаешь, что мне понравилось. Не набивай себе цену.
Нет уж, за языком следить надо было.
— Мне хватило.
Ольгерд повел бровью, не скрывая своего сомнения, но воздержался от ответа. Не потянул меня обратно, когда я пыталась кое-как привести себя в порядок.
Где же, в конце концов, эта многострадальная река? Мне не помешает окунуться в ледяную воду.
========== Горные ведьмы ==========
До чего же студеная вода в этой треклятой речке, аж зубы свело! Сильное течение так и норовило сбить с ног. Никак не покидало мерзкое ощущение, что кто-то наблюдал за моими попытками удержать равновесие, скрывшись в непроходимой чаще леса. Я ополоснула лицо ледяной водой, надеясь, что это поможет мне прийти в себя.
Из песни слов не выкинешь. Нет смысла лгать себе, что я не желала случившегося — и тем не менее меня терзала мысль о последствиях этой мимолетной слабости. Душевных, от физических же меня надежно защитит зелье. Бьюсь об заклад, Ольгерд даже не вспомнит о случайной интрижке, а вот мне…
А вот мне будет чертовски тяжело выкинуть ее из головы. Все тело явственно напоминало о случившемся: на бедрах еще алели отпечатки его широких ладоней.
Собачий осенний холод, и вытереться, как назло, нечем, кроме как платьем. В полуосознанном желании себя наказать я туго затянула шнуровку корсажа. Возвращаться к камню Силы бесполезно — Ольгерд не стал бы меня там дожидаться после холодного прощания. Нужно как-то скоротать время до полуночи, желательно не попадаясь ему на глаза. Все, что он может мне сказать, никак не входит в список того, что мне хотелось бы услышать.
Листья и грязь прилипали к сапогам, когда я шла по узкой тропке обратно на вершину. От древесных исполинов осталась горсть пепла. Посреди котлована лежали останки обугленной жертвы Вейопатису, в которой лишь едва угадывались человеческие очертания. Прах к праху, пепел к пеплу — слухи о человеческих жертвоприношениях на Лысой Горе оказались не просто слухами. Слава Лебеде, что мне не довелось этого лицезреть.
Народ, пресытившись кровавыми зрелищами, вернулся к более обыденным развлечениям — выпивке и карточным играм. Одиночек на празднике можно по пальцам пересчитать, а пытаться вклиниться в сплоченную пьяную компанию не было ни малейшего желания. Я подыскала себе относительно безлюдный угол под кроной вековых дубов; рядом красовался роскошный брусничный куст. Еще недавно столь вожделенные ягоды оказались кислыми и недоспелыми.
Не только я была на празднике без сопровождения — погруженный в раздумья мужчина средних лет раскладывал на грубо отесанном деревянном столе карты. Его редкая колода чудовищ удивила меня гораздо меньше, чем то, что такой, во всех отношениях видный мужчина явился на праздник без очаровательной дамы.
Незнакомец поймал мой любопытный взгляд, но как ни в чем не бывало продолжил организовывать свою армию бестий по видовой принадлежности — некрофаги отдельно, кровопийцы отдельно.
— Не желаете составить мне компанию? — деланно вежливо, скорее от скуки, чем из интереса к моей персоне, спросил он. Тоже нездешний, судя по кожаному сюртуку, скроенному по иностранной моде.
Нужно обладать недюжинной силой воли, чтобы отказаться от игры в карты, а я и подавно падка на соблазны. Несколько партий в гвинт казались такими заманчиво-обыденными, особенно после всей чертовщины, творившейся с моей жизнью в последнее время.
Я зябко поежилась — холодный ветер обдувал едва высохшую кожу. Последний непринужденный разговор с незнакомцем чуть не отправил меня прямиком в преисподнюю, но этот
