– Как вы думаете, я смогу научиться?
– Алхимии? Отчего ж нет? Люди обучались этому искусству тысячи лет. Почему бы не научиться тебе?
Аллегра смотрит на бесконечные полки Видока и берет в руки хрустальную банку с ползающими внутри жуками.
– А это что?
– Вавилонские скарабеи. Очень мощные. Очень мудрые.
Старик заводит целую лекцию о преимуществах именно этих жуков перед любыми другими. Аллегра жадно ловит каждое его слово. Я оставляю их и бреду в спальню. В этот момент я им точно не нужен. «Ботаны» нашли друг друга.
Спальня – когда-то наша с Элис – теперь безраздельно принадлежит Видоку. Стены окрашены в яркий мышьячно-зеленый цвет и расписаны защитными символами и рунами. Простыни с дешевой распродажи и списанные военные одеяла исчезли с кровати, уступив место темно-красному бархатному стеганому покрывалу и подушкам, которые не выглядят так, будто их только что вынули из-под задницы динозавра. Повсюду лежат книги, банки со свежим табаком, бутылки с сонными зельями и чашки с галлюциногенными грибами. На буфете картины в рамках – выцветшие чернильные силуэты, осыпающиеся дагерротипы и даже несколько блеклых фотографий. На большинстве изображений – женщины. Видок никогда не рассказывал ни про одну из них.
Я осматриваю пол в его шкафу и проверяю полку наверху. Заглядываю под буфет. Наконец под кроватью я нахожу то, что искал.
Это коробка, полная вещей Элис, – все, что сумел спасти Видок после того, что случилось той ночью. Я знаю, что коробку можно открыть безбоязненно. Если бы на вещах осталась кровь, он бы не стал хранить это у себя. Но мне все равно потребовалась целая минута, чтобы набраться смелости.
Сверху лежат аккуратно сложенные футболки и трусики. И это очень мило, поскольку ни я, ни Элис никогда в жизни ничего не складывали. Под стопкой нижнего белья спрятаны ее любимые кеды – светящиеся в темноте «Чак Тейлоры»[56] леопардовой расцветки. Отдельно сложены песо и таксидермические чучелки лягушек, «играющие» на игрушечных инструментах – все, что мы привезли из путешествия в Мексику. В нижнем углу коробки – винтажные солнечные очки «Ray-Ban». Я вспомнил, как она клеила их горячим клеем после того, как их сбил с лица вышибала клуба в Калвер-Сити. Якобы за то, что она слишком сильно хлопнула дверью. Сейчас я бы просто выдернул ему позвоночник через задницу, но тогда я еще не отличался практичностью. Простое шумерское заклинание обеспечило вышибале такое пищевое отравление, какое вряд ли с ним еще случится в этой или любой другой жизни.
Когда я высыпал все это на кровать, откуда-то из стопки сложенных футболок выпала маленькая белая коробочка. Я сразу ее узнал. Это та самая дурацкая «волшебная коробочка» с дыркой на дне и ватой, облитой фальшивой кровью. Та, которую она показывала мне в доказательство того, что тоже умеет колдовать. Я сую ее в карман, остальные вещи складываю обратно в большую коробку и выношу в гостиную.
Аллегра и Видок все еще заняты разговором, но делают паузу, чтобы улыбнуться мне.
– Эжен говорит, что я могу стать его ученицей и начать постигать алхимию.
– Поздравляю. Только не забывай, о чем мы с тобой договаривались. Я впустил тебя в иной мир – населенный Саб Роза, но ты обещала мне помочь кое в чем другом. А еще ты не должна бросать работу в «Max Overdrive». Может, и не очень много, но она приносит деньги. Если мир не изменился, пока меня не было, деньги – это самое главное, что заставляет его вертеться.
– Я помню. Завтра мы купим тебе телефон.
– И Интернет. Нам его тоже надо получить.
– Во-первых, никогда не говори «получить Интернет». Ты становишься похож на Деревенщину в Беверли-Хиллз. Говори «подключиться к Интернету» или «юзать Интернет». Но только не «получить».
– Вот! Именно поэтому я тебя нанял.
Она оборачивается к Видоку:
– Не слушайте его. Он меня не нанимал. Это я его взяла за задницу.
– Серьезно? – спрашивает он.
– Не обращай внимания. Аллегра шизофреничка и патологическая лгунья. Я предложил ей работу в магазине только для того, чтобы спасти от нее вдов и сирот.
– Ты просто не хочешь смириться с правдой.
– Что это еще за «правда» такая? – интересуюсь я.
– О том, что я подчинила тебя, как «сучку».
– Вот видишь? От нее ни слова правды не дождешься. – Я беру коробку с вещами Элис и иду к двери. – Не знаю, как скоро я смогу расплатиться с тобой за «Спиритус Деи».
– Как раз хотел об этом поговорить. Я знаю, кто может помочь и со «Спиритусом» и подкинуть кое-какую работу. Работу, которая больше соответствует твоим талантам, чем сидение в видеомагазине. Парня зовут Мунинн. Мистер Мунинн.
– Зачем мне вторая работа? У меня уже есть одна – я убиваю Мейсона.
– А как же деньги, которые ты забрал у человека возле кладбища? Во сколько тебе обошлась эта куртка и эти сапоги?
Видок подходит к окну и отодвигает занавеску. Облака немного смягчили солнечный свет, но внизу – те же рекламные щиты, коричневые холмы и асфальт. Пара крепких подростков в мешковатых джинсовых куртках бойко торгуют тем, что покупатели принимают за крэк. Но в этой части города это, скорее всего смесь штукатурки с пищевой содой. На той стороне улицы два старика с лоснящейся кожей продают апельсины и арбузы с кузова пикапа. Вероятно, нелегалы, впервые оказавшиеся в городе, – поскольку не знают, в каких районах торговать выгоднее. Или с «хлебных» мест их вытеснила апельсиново-арбузная мафия, и им больше ничего не оставалось, кроме как приехать сюда.
– Вот видишь? Даже здесь, где не много людей, всё существует за счет денег. Здесь тебе не арена, где нужно только сражаться. И никакие богатые падшие ангелы оплачивать твои счета не станут.
– Какие еще «падшие ангелы»? – спрашивает Аллегра.
– Просто фигура речи, – отвечаю я. Затем поворачиваюсь к Видоку: – Если вдруг ты забыл, я живу в магазине. Аллегра им управляет. Магазин приносит деньги.
– Не совсем, – говорит Аллегра.
– В смысле?
– «Max Overdrive» никогда не приносил прибыли. В паре кварталов отсюда есть «Блокбастер» и другие крупные сетевые магазины. На плаву нас поддерживало только порно, но основные деньги поступали от «пиратской» продукции мистера Касабяна. И теперь этого не будет.
– Перестань постоянно называть Касабяна «мистером». Он этого не заслуживает.
За окном наркодилеры покупают апельсины у стариков. Культурная пропасть между доморощенными американскими предпринимателями и амбициозными иммигрантами преодолевается прямо на глазах. Это не может не вдохновлять. Быть может, старики позволят мне продавать их апельсины, когда «Max Overdrive» закроется, и я снова стану бездомным.
– Как, ты говоришь, зовут того парня? – спрашиваю я у Видока.
– Мистер Мунинн.
Я киваю с таким видом, будто это имя мне о чем-то говорит.
– Ладно. Давай с ним познакомимся.
– Я хочу показать своему новому подмастерью еще несколько
