Она посмотрела на служанку с благодарностью. Та успела хорошо изучить свою госпожу. Хотя сама Катрин ее едва замечала. Разглядела лишь теперь…
Отважное сердце — в хрупком девичьем теле.
Ради этого они защищали Ташижан. Ради этого Катрин отвергла предложение Ульфа.
В комнате вдруг раздался грохот.
Треск сломанного ставня слился со звоном разбитого стекла. Разлетелись во все стороны щепки. Пенни в страхе присела, закрыв руками голову. Запахло горящим деревом.
Геррод схватил Катрин за локоть.
Сквозь разлом в ставне ворвалась в комнату светящаяся лазурная сфера, большая, в треть человеческого роста. Ударила девочку и сбила ее с ног. Чепчик слетел с головы Пенни, по телу пробежало молнией голубое сияние. Одежда вмиг запылала, девочка выгнулась дугой. Рот открылся в немом крике.
Геррод оттолкнул Катрин, протянул к светящемуся шару руку. С тыльной стороны его запястья брызнула вдруг струя мутной желтой желчи — прямо в посланный ураганом колдовской огонь. И от прикосновения алхимии тот погас, как задутая свеча.
Пенни некоторое время еще сотрясалась всем телом, словно от холода, хотя одежда ее горела и волосы дымились. Потом затихла, устремив в потолок открытые, но не видящие больше глаза.
Подвеска, за которой она сюда пришла, лежала на полу. Оброненная, когда за девочкой явилась смерть.
— Не подходи, я возьму, — сказал Геррод.
Катрин, не слушая, метнулась вперед. Перешагнула через подвеску, встала на колени перед Пенни. Бережно подняла ее на руки. Та оказалась такой легкой, словно вместе с жизнью тело утратило и вес. Голова безвольно откинулась назад, обнажилось беззащитное горло.
Малышка пришла сюда… рискуя всем.
Катрин положила ее голову себе на плечо, обняла девочку крепче, баюкая, как младенца.
— Я тебя не оставлю, — прошептала.
Затем выпрямилась и направилась к двери.
Геррод нагнулся, поднял с пола драгоценную подвеску и пошел следом.
Но истинное сокровище… истинное сердце Ташижана уже покоилось на руках Катрин.
Обивка кресла давно продралась, пахло от него мышами и плесенью. Но колокол назад Лаурелла опустилась на сиденье с такой радостью, словно сделано оно было из тончайшего бархата и набито пухом.
Китт устроился на полу, подобрав под себя ноги и опершись спиной на дощатую кровать, застланную соломой вместо тюфяка. На ней сидела Делия, прислонившись к стене. Глаза ее отстраненно смотрели вдаль. Голова была перевязана — Китт постарался, которого, как всех вальд-следопытов, учили врачевать неизбежные в их деле ушибы и ссадины.
Это убежище — комнату с прочной дверью — удалось найти в глубинах этажа, на котором их заперли. Все попытки пробиться на жилые, освещенные уровни свелись к отчаянному бегству от таившихся во тьме теней. Выходы оказались перекрыты.
Они бродили по заброшенным окраинам башни, пока не заблудились окончательно. И, осознав тщетность усилий выбраться, Орквелл отыскал эту комнату. Завел их сюда, разжег во всех четырех углах по маленькому костру из ножек сломанного, изъеденного жучком старого стола и алхимического порошка. Назвал это «ограждающим огнем» и уселся на полу посередине.
И словно бы забыл о них, сосредоточившись на своем огне. Просидел весь колокол с закрытыми глазами. Костры время от времени начинали шипеть и плеваться искрами, и Лаурелле чудился в этих звуках тихий шепот.
Но гораздо чаще и отчетливее она слышала крики.
Наверху.
И гадала, что же там происходит.
Не занеси их сюда, она сидела бы сейчас взаперти в своих покоях вместе с другими Дланями и точно так же ничего не знала бы об истинном положении дел. И все же ей хотелось там очутиться. Здесь царила тьма, и речь шла не просто о темных коридорах. Воображение рисовало жуткие картины происходящего наверху. И пусть даже правда была еще ужаснее, девочка предпочла бы ее знать. Тогда не пришлось бы разрываться меж множеством призрачных опасностей.
— Она выжидает, — пробормотал вдруг Орквелл, не открывая глаз.
— Кто? — спросила Делия, мигом очнувшись.
Лаурелла, поняв, что короткая передышка подходит к концу, содрогнулась от страха. Села прямее.
— Ведьма, — ответил старик. — Огонь шепчет о ее темных замыслах. Она ждет, когда сражение наверху начнет догорать. Тогда поднимется и сметет все, что уцелеет.
— Надо передать туда весть. — Делия спустила ноги с кровати. — Пусть разожгут побольше костров.
— Поздно. Староста развел их множество, но позабыл об основной природе огня.
— О какой? — спросила Лаурелла.
— Всякий огонь отбрасывает тень. — Старик открыл глаза и потянулся, словно кошка, разомлевшая у жаркого очага. — Света без тьмы не бывает. И Мирра этим пользуется. Как прежде она прокрадывалась тайными проходами в подземельях Ташижана, так пробирается теперь, укрываясь тенями, что отбрасывают костры старосты.
— Но все ворота, ведущие вниз, закрыты, — сказал Китт. — Змеиным деревом и железными засовами. И заложены поверх камнем.
— Камень, железо, дерево. Все отбрасывает тень, находясь перед огнем. И чем больше огня, тем гуще тени, и тропы эти наверняка открыты для ее воинства. Ибо ведет она его не через обычные тени. А через струйки Глума, пробившиеся в самых темных местах.
Лаурелла представила костры, горящие по всему Ташижану. Развели их, чтобы противостоять колдовскому холоду. Но если мастер прав, они отбрасывают достаточно тени, чтобы в глубь их могла пробраться КдКЯЯ — нибудь черная Милость.
Ведьма покуда выжидает.
Как и они.
В темноте.
Но в отличие от них, чье положение все безнадежнее, ее позиции крепнут.
— Она готовится ударить. Я чувствую это, ибо мои костры задыхаются — их душит разрастающаяся тьма.
Лаурелле казалось, что в воздухе действительно повисла какая-то тяжесть. Но возможно, это был всего лишь страх.
— Так что же нам делать? — спросила Делия. — Мы окружены ее воинами, сидим в ловушке той самой тени, что отбрасывает огонь. А нам так нужно добраться до него…
Орквелл медленно, похрустывая косточками, распрямил ноги.
— Мы и здесь можем помочь Ташижану.
— Как? — спросила Лаурелла. Зябко повела плечами, догадываясь, что ответ ей не понравится. И оказалась права.
— Заманив ведьму сюда.
— Что? — Голос у Китта сорвался.
— Пусть займется нами и отвлечется от остальных.
Орквелл подошел к костру, который горел возле двери. Незаметным движением извлек откуда-то порошок, бросил горсточку в огонь. Тот разгорелся ярче, рассыпав искры. Старик нагнулся, что-то пошептал ему. Что именно — никто не услышал.
Потом выпрямился и сказал:
— Теперь посмотрим, отзовется ли она.
