Староста невольно попятился. Пыл его обратился в пепел.
— Когда? — задал он самый важный вопрос.
Геррод вместо ответа повернулся к окну. За которым садилось солнце.
И сгущались сумерки.
— До рассвета не продержаться, — пробормотал Аргент.
Костер разгорелся, затрещал, искры взвились к самому потолку. В отблесках огня на дощатой двери стали видны каждая трещинка и каждый сучок, с такой четкостью, словно теней не существовало вовсе.
— Все на середину комнаты, — приказал Орквелл.
Лаурелла, Делия и Китт послушно встали у него за спиной.
— Стойте там, пока не разрешу сойти с места, — с этими словами старик направился к двери.
Остальные три костра тоже ярко запылали, и в комнате сделалось светло, как ясным летним днем.
Даже глазам стало больно, и Лаурелла уставилась в пол. Заметила, что никто из них троих не отбрасывает тени. Поскольку со всех сторон их омывает свет.
Ей вспомнились слова Орквелла: «Всякий огонь отбрасывает тень».
Мастер откинул дверной засов.
— Что вы делаете? — резко спросила Делия, подозрения которой так и не угасли.
— Впускаю ведьму. Теперь уж невежливо ей отказывать.
Старик с усилием отворил дверь. За порогом открылся темный коридор.
И сразу стало ясно, что это — не естественная тьма. Она не пропускала света костра, горевшего перед дверью, словно коридор был заполнен до потолка черной водой.
Орквелл отступил, сделав приглашающий жест.
— Входи, смотрительница Мирра, прошу. Твоим хаулам, конечно, придется остаться. Огонь их не пропустит.
— Чего ты хочешь, раб-аки? — спросил из тьмы недовольный голос. — От твоего огня в проходах нечем дышать.
— О да, он таков, мой райс-мор, живой огонь. — Старик обвел рукой комнату, указывая на костры. — Рожденный порошком лавантиума, кровью четырех аспектов, он притягивает их неудержимо, не так ли? Обычный огонь пугает жаром и светом, а мой манит, как трепещущее окровавленное сердце, которое вырвано из груди желанной добычи. Устоять они не могут. Готов поспорить, они даже не хотят повиноваться твоей воле. В конце концов уступят, разумеется, но для этого тебе придется изрядно потрудиться.
— Зачем ты влез? Такаминара никогда не вмешивается в чужие дела.
Он снова шагнул назад, слегка поклонился.
— Именно так. Поэтому не бойся, входи. Клянусь, здесь ты будешь в безопасности.
Делия рядом с Лауреллой тихо зашипела.
Тьма расступилась, из нее выскользнула на свет седовласая женщина, одетая в подпоясанную кушаком мантию. Ничуть не похожая на ведьму — скорее, на добрую бабушку, которая при случае может и строго отчитать. В комнату она вошла, опираясь на трость. И здесь, при ярком свете, Лаурелла разглядела, что она сделана не из дерева, а из кости какогото зверя и покрыта вырезанными литтикскими символами.
— Так чего же ты хочешь, раб-аки?
— Договориться, чтобы мне дали отсюда выйти. Ничего более. Позволь добраться до главной лестницы, и я погашу огонь. Слово раб-аки нерушимо, ты знаешь. Мы не можем преступить обет.
— Я знаю также, что раб-аки — мастера играть словами и вкладывать в них свой, коварный смысл.
— Тогда скажу совсем просто. Я иду… — он изобразил двумя пальцами шагающего по ладони человечка, — и как только дохожу до лестницы, сразу гашу костры. Я никому не расскажу о том, что видел тебя. Но попробуй меня обмануть — и предсмертным вздохом своим я раздую все четыре костра. Тебе это не понравится.
Мирра пристально смотрела на старика, пытаясь обнаружить ловушку. А тот сказал вдруг:
— Могу и подсластить сделку… отдав тебе этих троих, — и махнул в их сторону рукой.
— Что? — Делия, вспыхнув, подалась вперед.
Лаурелла схватила ее за локоть.
Мастер велел им не двигаться с места без его разрешения. А еще просил о полном доверии. Делия попыталась вырваться, но без особого усердия, и тут девочка поняла, что та только изображает гнев. Хотя в глазах ее и в самом деле мелькнуло подозрение.
Вправду ли этому человеку можно доверять?
Орквелл словно ничего не заметил.
— Как сказала ты сама, слуги Такаминары не вмешиваются в чужие дела. Мне не нужны эти люди — вальд-следопыт и две Длани.
Мирра приблизилась, начала разглядывать их.
— Не просто Длани, — добавил Орквелл. — Длани Тилара сира Ноха, регента Чризмферри, который, полагаю, нужен тебе по-прежнему.
Делия неожиданно выругалась, да так грязно, что Лаурелла покраснела от смущения.
— И чтобы ты совсем уж ни в чем не сомневалась, к лестнице я пойду, не зажигая огня. Клянусь. Я доверяю тьме укрыть нас и скрепить наш договор.
Мирра явно испытывала сильнейшее искушение принять предложение. Но в то же время опасалась нападения. Наконец она медленно сказала, подводя итог:
— Значит, если я позволю тебе дойти до главной лестницы, ты не направишь против меня свой огонь, никому не скажешь, что видел меня, и, оказавшись на свободе, погасишь костры.
Старик кивнул.
— И еще я заберу этих троих, — добавила она тверже.
— Препятствовать не стану. Клянусь своим красным глазом.
Мирра еще раз обвела комнату взглядом. Откуда-то издалека донесся звон колокола, отмечая ход времени.
— Быть по сему, — решилась она наконец. — Ты можешь уйти.
Орквелл поклонился. Подошел по очереди к каждому костру, всыпал в них порошок, что-то пошептал. Вернулся к двери.
— Огонь послушен моей воле. Оказавшись на свободе, я его погашу.
— Тогда пойдем. Солнце садится.
— Пусть заложники мои будут рядом, — сказал Орквелл. — Не утаскивай их во тьму. Я узнаю тотчас.
Мирра нетерпеливо отмахнулась.
Орквелл занес руку над костром у двери, резко опустил ее. Тот погас. Но прочие три запылали ярче. И теперь Лаурелла увидела свою тень, протянувшуюся к двери, и тени остальных.
Как только те коснулись порога, внутрь комнаты хлынула, шурша невидимыми плащами, тьма.
Заложников подтолкнули вперед, и, едва они, следуя за Орквеллом, оказались в коридоре, свет разом пропал, словно дверь в комнату захлопнулась.
Лаурелла от неожиданности ахнула. Пошарила кругом, коснулась чего-то теплого. Китт поймал ее руку, крепко сжал.
Тут подоспела Делия, за руки ухватились все трое. И так двинулись вперед, окруженные шевелящейся тьмой.
Через несколько поворотов Лаурелла вспомнила, как описывал Орквелл совершенную темноту. Ей казалось, что она ослепла. Глаза болели от напряжения в тщетных поисках хоть какого-то света.
Тут Орквелл что-то прошептал. Что — она не расслышала. Но слова его достигли слуха поострее.
