боли, подняться, но не сумел — вокруг ног обвились собственные кишки. Чем больше он бился, стараясь высвободиться, тем больше запутывался.
Краем глаза Катрин заметила движение. Мгновенно закружила тени водоворотом, исчезла в них.
Второе чудовище, вспрыгнувшее на стол, поискало ее, скашивая то один глаз, то другой. Но нашло не с помощью зрения. Учуяло… и когда Катрин вывернулась из теней и взмахнула мечом, дух ветра уже соскочил со стола.
Попятился к двери, напуганный предсмертными воплями своего сородича.
Но сбежать не успел — Катрин нанесла удар. Попала в плечо и отрубила крыло.
Теперь завыл и этот дух. Покатился по полу, хлопая оставшимся крылом, как парусом на ветру.
Катрин перепрыгнула через стол и, приземлившись на крыло, пригвоздила чудовище к месту. Двумя руками подняла и опустила меч, обрывая вой.
Уродливая голова отлетела в сторону. Тело подергалось и замерло.
Катрин отпустила тени. Плащ тяжело обвис на плечах, пропитанный кровью.
В дверях появился незнакомый рыцарь. При виде жуткого побоища глаза над масклином расширились.
Катрин протиснулась мимо него с обнаженным мечом в руке. Крепче сжала рукоять, чтобы унять дрожь.
— Заприте дверь, — приказала она, оборачиваясь. — Наложите засов.
На лестнице она услышала шум сражения. Но направилась не на помощь бившимся с духами, а вниз. Когда до нее донесся крик из-за двери, Катрин торопилась на встречу с Аргентом. Теперь же для спешки у нее появилась еще причина.
Поскорее оставить этот ужас позади…
Пробежав несколько пролетов, она остановилась. Уперлась рукой в стену, нагнулась, и ее вырвало.
Катрин с трудом перевела дух, чувствуя, как жгут глаза непрошеные слезы.
Не время плакать.
Сплюнула, утерла рот.
Пока еще не время…
Выпрямившись, спрятала меч в ножны. Шагнула вниз, чуть не упала, запнувшись о ступеньку. Но удержалась и, ощущая себя на сотню стоунов тяжелее, чем была, когда поднималась в свои покои, стала спускаться дальше.
Вскоре Катрин достигла этажа, где находился полевой зал. Дверь нараспашку, караульных нет — не осталось свободных рыцарей… Она вошла и обнаружила, что совещание уже началось.
Участников его оказалось на удивление мало. Аргент склонился над приколотой к столу картой и безжалостно тыкал в древний пергамент кинжалом, указывая на что-то своему новому помощнику, имени которого Катрин не знала. Прежний погиб в третий колокол. А потом для официальных представлений не было времени.
У стены стоял Хешарин, неподвижный, с остекленевшим взором.
Геррод водил по карте бронзовым пальцем, говоря:
— Они чувствительны к земле. Если намазать лестницу здесь… и здесь… алхимическим составом с землей и желчью, до нас они доберутся, уже изрядно ослабев.
Староста кивал.
Катрин вошла, и все вскинули на нее глаза, в которых тут же появилось беспокойство. Видно, было что-то такое в ее лице…
— Опять прорвались? — спросил Аргент.
— Удерживаем, — сурово ответила Катрин, постаравшись, чтобы в голосе звучала сталь.
Аргент облегченно вздохнул, снова склонился над картой. Геррод, чье лицо было закрыто забралом, замешкался, глядя на Катрин.
Она кивнула, показывая, что все с ней в порядке.
Ложь… которая сейчас куда нужнее всем, чем правда.
В стороне, пряча руки в белоснежной муфте, застыла Лианнора, Длань Ольденбрука. Что она делает здесь, Катрин сообразила не сразу. Потом вспомнила, как Длани бросали камни, выбирая в совет представителя.
И выбрали сразу двоих.
Она окинула взглядом зал. Спросила у Лианноры:
— Где Делия?
На бледном лице той мелькнуло виноватое выражение. Потом Лианнора покачала головой, как бы говоря: «Не знаю». Умудрилась, видно, в суматохе затаиться в полевом зале, где казалось безопаснее всего, не заботясь о судьбе остальных Дланей, и Делии в том числе. Вот и чувствовала себя не в своей тарелке.
Катрин повернулась к ней спиной.
Аргент сказал:
— Если мы держимся, возможно, у нас есть надежда.
— Нам не выиграть. — Катрин произнесла это как можно тверже, чтобы никто не подумал, что в ней говорит отчаяние.
Тем не менее Аргент, бывалый воин, сразу ощетинился.
— Катрин права, — поддержал ее Геррод. — Пока держимся, но скоро наступит ночь. Солнце садится.
— И что? — Аргент принялся сверлить его глазом. — Садится, не садится — какая разница нам, запертым в башне?
— Вы забыли про Эйлан? — спросила Катрин. — До сих пор мы противостояли лишь духам ветра и урагану.
Аргент нахмурился.
— Эйлан же была осенена темной Милостью, против которой мы оказались бессильны, — продолжала она. — Духи страшны, но их можно взять мечом и алхимией. А что мы станем делать, если Ульф снова обратит против нас ледяную Милость?
Лицо Аргента стало озабоченным. В глазах блеснуло понимание. Этот упрямец все же не был глух к голосу разума. Главное — заставить выслушать…
— Но силы его могут иссякнуть, — предположил он. — Шутка ли — столько времени окружать ураганом Ташижан.
— Нет, — сказал Геррод и двинулся к окну.
Все потянулись следом.
Окно плотно закрывали ставни. Геррод указал на глазок, который был величиной не более ладони, но позволял видеть, что происходит снаружи.
Катрин выглянула первой. День и впрямь угасал. Мир скрывала пелена урагана, небеса быстро темнели. Солнце уходило. И среди снежных вихрей, заносивших сугробами турнирные поля за окном, вились и кружились без устали страшные тени.
По-прежнему несметное воинство…
— Его силы не иссякнут, — произнес Геррод. — Духи ветра — только начало. Лорд Ульф ждет ночи, того времени, когда его призрачное войско заставит нас сбиться в тесную кучу.
— Зачем? — отрываясь от глазка, хмуро спросил Аргент.
— Эйлан осеняла ледяная Милость, которая не может распространиться слишком широко. Иначе Ульф защитил бы ею духов. Полагаю, она подобна стреле — и лорду нужно метко прицелиться.
Катрин поняла, что он имеет в виду.
— Для этого нас всех необходимо согнать в одно место.
— И убить одним ударом, — процедил Филдс.
Геррод кивнул.
— Сюда проникнет лед, мы останемся без костров на нижнем этаже. Откроется путь для Мирры. Наверху — духи, внизу — демоны, лед — повсюду.
