– В общем, да.
– А если я посмотрю тебе в глаза и скажу, что сбегать не собираюсь?
– Я не смогу жить, зная, что по своей воле подверг тебя соблазну предать мою веру в тебя.
Софи закатила глаза и, рухнув в кресло, стала качаться вперед-назад.
– Что теперь? – спросила она.
– Теперь я поищу что-нибудь, что может гореть. А ты пока… – Мортон стащил с дивана вязаное шерстяное одеяло, под которым спал предыдущую ночь, и встряхнул его, – …постарайся не замерзнуть.
С этими словами он накрыл напарницу одеялом.
– И ты вот так просто оставишь меня здесь, на этих колесиках?
– Растрясись немного. Покатайся…
Грант прошел на кухню, где Пейдж все еще мыла посуду.
– Помочь? – поинтересовался он.
– Вода совсем холодная, – ответила сестра, не оборачиваясь.
Он стал возле раковины рядом с ней и взял в руки тарелку.
– Спасибо за обед, – произнес детектив, опуская тарелку в ледяную воду.
Пейдж продолжала молчать.
– А ты вела себя совсем тихо, – заметил брат.
– Не хотелось брать на себя больше, чем ты уже на меня повесил.
– Софи на нашей стороне.
– Тогда почему она в наручниках?
В кухне повисла тишина.
Пейдж вновь открыла кран.
Напряжение, которое испытывала его сестра, Грант ощущал как нечто живое. Он видел его в том, как она яростно оттирала круговыми движениями губки поверхность тарелки.
– Я слышала ваш разговор в подвале, – сказала, наконец, Пейдж.
– Тогда ты уже знаешь, что я тебя ни в чем не обвиняю.
– А еще я знаю, что если дойдет до моего слова против слова твоей напарницы, то у меня нет никаких шансов.
– Послушай, кто сейчас сидит на цепи в гостиной? Ты моя сестра, так? И все сомнения толкуются в твою пользу.
– Стоит ли беспокоиться? Ведь я же черт знает что сотворила со своей жизнью. Ты так, кажется, сказал? Наркоманка. Проститутка, которая протрахала свою судьбу.
– Я защищал тебя, Пейдж, – заметил Грант, но даже ему самому это возражение показалось слабым.
Тарелка, которую держала сестра, с сильным всплеском упала в воду.
Женщина оперлась руками о края раковины.
– Ты меня никогда не защищал.
– Ты это о чем? Я тебя вырастил.
– Это не одно и то же.
– Мне больнее слышать это, чем ты думаешь.
– Твои рыцарские попытки исправить меня всегда были направлены на то, что́ мне, по твоему мнению, было нужно, но никогда на то, что́ мне было нужно конкретно от тебя.
– Я даже не понимаю, что это все значит.
– Это значит, что мне ни к чему было претворять в жизнь твои замыслы. Мне нужна была твоя помощь. Чтобы ты был рядом.
– Я всю жизнь хотел только одного – помочь тебе.
– Наверное, ты действительно так думаешь. Как любой хороший врач. Но я не твоя пациентка. Знаешь, почему я сбежала в первый раз, а потом сбегала каждый раз, когда ты меня находил?
– Этот вопрос я задаю себе вот уже много лет.
– В этом-то и проблема. Ответа у тебя нет, но ты никогда не поймешь почему. Я сбегала, потому что мне надоело смотреть, как ты вечно копаешься в моих проблемах, как в своих собственных. И как будто ты точно знаешь, как их исправить. Ты еще больше болен, чем я, Грант. Я всегда хотела иметь рядом брата, а ты вечно хотел играть роль спасителя. Так что мы оба с тобой чокнутые, братец.
– Но ведь семья для этого и существует. Чтобы ее члены помогали друг другу.
Пейдж повернулась к нему лицом:
– Я сама бросила наркоту, Грант. А потом появился ты – и вот теперь у нас труп на втором этаже и закованный в кандалы офицер полиции в гостиной. И в чем же ты мне помог?
Мортон схватил со стола влажное полотенце и вытер руки.
– Ты говоришь так, будто жизнь у тебя полностью наладилась. Но я только что видел, как тебя использовали, Пейдж. Может быть, ты и соскочила с иглы, но до полной чистоты тебе еще очень далеко.
Слова вырвались у детектива прежде, чем он смог замолчать. Его потрясло, насколько точно он их выбрал и насколько они были полны яда. Они возникли в том месте его души, о существовании которого он и не подозревал и в котором не осталось ни капли любви к сестре. Одна только злоба и разочарование.
На лице Пейдж появилось выражение полной безысходности.
Она в замешательстве покачала головой:
– Да пошел ты…
Глава 30
– Все в порядке? – крикнула Софи со своего места, когда Грант, миновав прихожую, влетел в гостиную.
– Отлично, – ответил он и выбрал из целого легиона горящих на кофейном столике свечей короткую и приземистую, пахнущую чем-то, напоминающим лаванду.
С ней он вернулся в прихожую и прошел под лестницу, остановившись перед дверью в подвал. На кухне продолжала бежать вода. Мортон прислушался к позвякиванию тарелок и стаканов, но ничего, кроме шума воды, не услышал. Он представил себе Пейдж, замершую возле раковины, все с тем же выражением боли на лице.
Во время их последней стычки в Финиксе, когда сестра в очередной раз пыталась себя уничтожить, она в слезах наклонилась к Гранту и прошептала, что хотела бы, чтобы после аварии он тоже превратился в овощ. А потом поцеловала его в щеку. Это была Пейдж в худшем своем проявлении. Пейдж, окончательно выжившая из ума. Ему не было от этого легче, но тогда он хотя бы знал, что это говорит не его маленькая сестренка.
«Ну, и как будешь оправдываться, приятель? На кого переведешь стрелки за свою вспышку?»
И все-таки это чувство никуда не делось.
Чувство неутолимой ярости.
Грант посмотрел через кухню в спину сестре.
Он знал, что сказал лишнее. Знал, что ему надо было спустить все на тормозах. Уйти. И в уединенном месте заехать кулаком по стене. Но он не смог остановиться. И никогда не мог. Язвительные слова требовали выхода и находили его.
– А тебе хоть когда-нибудь, хоть на мгновение, приходило в голову, что, может быть, ты была мне необходима? – сказал он. – Что мне нужна была сестра? Сестра вместо ходячей неудачницы, которая за все время, что я ее знал, ни одного дня не могла контролировать собственную жизнь? Это тебе никогда не приходило в голову? Наверное, мне просто повезло, что я не был слишком к тебе привязан.
С этими словами полицейский открыл дверь и стал спускаться в подвал.
Пламя свечи заколебалось.
В его слабом свете было видно всего несколько хилых ступенек – остальные исчезали во мраке. Грант помнил, как легко они прогибались под его весом и с большой осторожностью поставил ногу на верхнюю.
Она прогнулась.
Мортон слышал, как Пейдж плачет на кухне. Он ненавидел себя за это, и в то же время это доставляло ему удовольствие.
Грант внимательно смотрел себе под ноги, каждый раз ставя ногу на самый край ступеньки и стараясь как можно скорее переносить вес на следующую, не замедляя при этом спуска.
Внизу было еще темнее, чем он помнил. Казалось, что мрак сгустился и, как ядовитый эфир, липнет к его коже, холодный и тягучий.
Подняв свечу вверх, детектив осмотрелся и понял, что его глаза уже
