– Хорошо. Чудесная страна.
– А вишни там у вас есть?
– Вишни?
– Я люблю вишни.
– На Вишня, – сказал он.
– Что?
– На Вишня, – повторил Дарр и снова прижался к ней. – Твое имя.
– Нам она не нравится, – заявила крупная самка. – Твоя подруга. Она не из наших. Мы ее ненавидим.
В зеленеющих рощах своих владений Дарр Дубраули увидел Ворон, которых прежде и не замечал: по большей части самцы – самки уже почти все сидели на яйцах. Все смотрели на него. И подлетали другие.
– Она хорошая, – сказал он и подступил ближе к На Вишне. – Не волнуйтесь.
– Мы не волнуемся, – сказала самка, которая, насколько было известно Дарру, не выбрала и не унаследовала имени. – Она нам не нравится.
– Все хорошо, – сказала На Вишня. – Я хорошая.
Местные Вороны разрушили первое гнездо, которое она начала строить, а за ним – второе. Дарр Дубраули их отгонял, говорил ей, что это шутки, безобидные шутки.
– Не хорошо, – сказала большая самка. – Пусть уходит. Она нам тут не нужна.
– Вот ты оставайся, – крикнул Большой, которого Дарр знал. – Она пусть уходит.
– Это наша страна, – послышался голос с другой ветки. – Она для нас и для наших детей!
Дарр Дубраули разозлился, его оперенье поднялось, он увеличился в размере. Вороны на деревьях сделали то же. Некоторые из них спустились на ветки поближе к нему и На Вишне. Дарр понял, что открытое столкновение, пожалуй, не лучший выбор. Он видел – в других местах, в другое время, – как происходит то, что может случиться тут; знал, на что способна толпа Ворон и чем все заканчивается. Они вдвоем могут спрыгнуть и полететь прочь – но хорошо известно, как это действует на толпу, и не только Ворон.
– «Ваша страна»? – сказал он негромко, но веско. – Я привел вас в эту страну, давным-давно. Тогда я был первым среди нас, еще до вашего рождения. Мы нашли тут Ворон и вили гнезда среди них. Мы сходились с ними – равно самцы и самки.
Он подумал, что никто из них этого не видел и мало кто помнит рассказы об этом. Прежде никто не посмел бы так с ним разговаривать. Как же его народ стал таким вздорным и нетерпимым, а он ничего не заметил?
– Скажите мне! – крикнул им всем Дарр Дубраули. – Скажите, что вы, любой из вас бросил бы подругу! – (Со всех сторон послышались возмущенные крики.) – Нет-нет! – продолжал Дарр. – Скажите. А если бы вам приказали уйти, оставить свою подругу, свой надел? Скажите, что вы бы так и сделали.
На миг все замолкли, но Вороны не любят долго размышлять над теориями, поэтому шум поднялся вновь. Дарр Дубраули чувствовал, как дрожит рядом с ним На Вишня, как напряглись ее крылья.
– Стойте, стойте, – сказал он. – Хватит! – Он вложил в это слово весь свой прежний авторитет. – Хватит. Слушайте.
Один за другим они позакрывали клювы.
– Вот что мы сделаем, – сказал он. – Мы улетим. Улетим далеко отсюда. Вообще не в Ка.
«Не в Ка?» Издевательский смех, крики «Валите! Летите!», крупные Вороны напористо подбираются к Дарру и его подруге. «Не в Ка? Везде, где мы, – там Ка!»
– О да, – сказал Дарр Дубраули. – Я знаю такое место.
«Что за место? Что за место?» И он рассказал им: там еды бесконечно много и всегда появляется еще больше, там постоянно вылупляются птенцы, там жизнедательная смерть дарит больше, чем нужно всем нам, куда больше того, – но приходит она, лишь когда нам нужна.
Снова хохот, насмешки, но некоторые старые Вороны, альфа-самки, главы семей, молчали.
– Где оно, это место? – спросила одна из них, и многие подхватили этот клич.
– Думаете, я вам скажу? Летите, ищите его сами. Если повезет, увидимся там.
Это было слишком. Крики, вопли «Скажи! Скажи!», но Дарр Дубраули молчал. Он чувствовал, как прижалась к нему На Вишня. Ей оставалось полагаться только на истории, рассказы о том, как в дальних землях он выбирался из безвыходных положений.
– Ладно, ладно! – заорал он во все горло. – Вот что я вам скажу. Мы останемся здесь, а вы – улетите.
Он думал, что эти слова заставят их замолчать, но примолкли не все.
– Да! – сказал он. – Мы вдвоем займем небольшой надел, скажем, на подень отсюда, за холмами, где когда-то ночевала вся стая. Маленький, крошечный надел там, на окраине. И я вам расскажу все, что знаю, об этой земле.
Теперь они все слушали. Может, они по-прежнему хотели их убить, но вряд ли теперь на это решатся.
– Значит, про эту землю. Туда легко добраться. Она ближе, чем можно подумать. Можно туда попасть, если даже никуда не лететь. Собственно, только так туда и можно попасть.
– Что?! – закричала большая самка, та самая, что сперва приговорила На Вишню к изгнанию и смерти.
– Эта земля, – объяснил Дарр Дубраули, – не похожа на все прочие. Совсем не похожа. В другие земли вы летите сами, а она летит к вам. Вы остаетесь там, где уже есть, – и попадаете туда.
Напряжение на ветвях, головы качаются туда-сюда с любопытством, с сомнением.
– Не верите? Но я же путешественник! Разве не я привел ваших отцов и матерей и их отцов и матерей в богатые земли? Я не могу лгать – сами знаете, что не могу.
Дарр Дубраули быстро перелетел на ветку подальше, и никто ему не помешал. На Вишня поспешно последовала за ним.
– Эта земля – только для вас, – сказал он. – Она уже летит. Ищите знамения ее прихода. Нас там не будет.
Но Воронам было мало. «Если эта земля летит к нам, почему не появилась раньше?» – «Потому что раньше вы не хотели туда попасть и не знали, что это возможно». – «А если нам не понравится там, как вернуться сюда?» – «Понравится, наверняка. Не захотите возвращаться».
И вот наконец молчание.
– Ну, тогда до свидания, – сказал Дарр Дубраули.
Он сорвался с ветки, и они с На Вишней полетели. Не спасались бегством, просто летели. Позади они слышали крики и споры, но спокойно парили, будто все уже решено. Они заняли надел за холмами на востоке и даже успели свить там гнездо, в котором На Вишня отложила три первых зелено-черных яйца. Надел располагался на окраине владений этой стаи, но, бесспорно, в пределах огромного сообщества Ворон, их дозоров и патрулей. Дарр Дубраули вспомнил о болотном наделе пришлых Ворон, где он родился, о его сестрах, о Матери и ее Служителе, о Бродяге. Воспоминания приходили невольно: так теплый поток поднимает тебя в небо без всяких усилий с твоей стороны. Глядя, как На Вишня сидит в гнезде на большой смолистой Сосне, он думал не о Лисяте или любой другой подруге, но о своей Матери – как она высиживала яйца и вспоминала его детство в гнезде.
Летом он смотрел, как На Вишня выводит в мир неуклюжих птенцов, у которых
