– Ты, кажется, говорил о каком-то сюрпризе в гостиной?
Папа потер бороду. Неожиданно он показался мне очень постаревшим.
– Да. На самом деле это идея Мореллы. Небольшой подарок для всех вас.
Тяжело вздохнув, отец продолжал:
– Чтобы отметить окончание траура, мы пригласили портных, чтобы они сшили для вас новые платья. Шляпник и сапожник тоже тут.
Мои сестры дружно завизжали от счастья, а Розалия бросилась к папе и Морелле, крепко обняв обоих.
– Спасибо, спасибо, спасибо!
Я поцеловала Верити в макушку и встала, намереваясь уйти в свою комнату. Я не хотела новых платьев. Я не собиралась забывать старые обычаи, соблазнившись яркими безделушками и шелками.
– Аннали, – позвал папа.
Я остановилась.
– Куда ты собралась?
– Поскольку мне не нужны новые вещи, можете забрать мою часть себе.
Отец покачал головой:
– Мы все завершаем траур, ты в том числе. Я не позволю, чтобы ты ходила в мрачных тусклых нарядах, в то время как все остальные продолжают жить дальше.
Я сделала глубокий вдох, но не смогла сдержать гневную ремарку:
– Думаю, Эулалия тоже хотела бы жить дальше.
Отец пересек комнату тремя быстрыми шагами. Он не был жестоким человеком, но в это мгновение я не на шутку перепугалась, что он может меня ударить. Взяв под локоть, папа вывел меня в коридор:
– Ты перестанешь упрямиться прямо сейчас.
Я даже не подозревала, что во мне есть столько мужества, но отрицательно замотала головой, показывая открытое неповиновение.
– Давай живи дальше, ты ведь начал с чистого листа. Оставь меня в покое и позволь почтить память моих сестер, как я считаю нужным.
– Никто не сможет жить дальше, если ты будешь ходить по дому в черном траурном облачении как немой укор всем нам!
Отец отвернулся к окну и досадливо выругался. Когда он снова посмотрел на меня, его лоб пересекали глубокие морщины.
– Я не хочу ссориться, Аннали. Я скучаю по Эулалии так же, как и ты. И по Элизабет, и Октавии, и Аве. И больше всего – по твоей маме. Думаешь, я чувствую себя очень счастливым, вернув полсемьи обратно в Соль?
Папа устало опустился на небольшую скамейку. Она была слишком низкой для него, поэтому колени оказались на уровне груди. Через несколько мгновений папа жестом предложил мне сесть рядом.
– Я знаю, многие мужчины мечтают о трудолюбивых сыновьях, которые продолжат их дело, унаследуют имущество, передадут детям фамилию. Но я всегда гордился тем, что у меня так много девочек. Многие прекрасные моменты моей жизни связаны с тем периодом, когда вас еще было одиннадцать – как мы с вами и вашей мамой играли в карнавал, выбирали кукол… Когда Сесилия забеременела Верити… это стало таким прекрасным сюрпризом. После смерти мамы я думал, что больше никогда не смогу испытать такого счастья.
Слеза скатилась по щеке и упала с кончика папиного носа. Он смахнул ее, отстраненно рассматривая рисунок под нашими ногами. Пол в коридоре был выложен мозаикой из маленьких кусочков морского стекла, изображавшей морские волны.
– После стольких лет печали и трагедий я снова получил шанс обрести счастье. Оно уже никогда не будет абсолютным – разве это возможно, когда я потерял столько любимых людей? – но я не могу упустить эту возможность.
Ленточка на моем запястье уже растрепалась, и я задумчиво теребила ее пальцами, охваченная чувством дежавю. Кажется, мы с Камиллой говорили о том же самом всего несколько минут назад.
– Думаю, у портных найдется светло-серый шелк? – наконец сдалась я.
– Сесилия всегда считала, что тебе к лицу зеленый, – заметил отец, легонечко ткнув меня локтем. – Именно поэтому она поручила сделать твою комнату в изумрудных тонах. Твои глаза напоминали ей море перед большой бурей.
– Хорошо, я посмотрю, что у них есть, – ответила я, взяв руку отца, и он помог мне встать, – но даже не надейся увидеть меня в розовом.
* * *– Ты только посмотри на этот атлас! Это самый приятный оттенок розового, который я когда‑либо видела! – пропищала Розалия, примеряя нежно-розовый материал.
По всей Золотой гостиной были разложены ткани и лоскуты. Ящики с лентами и кружевами выглядели словно переполненные сундуки с сокровищами. В комнате, кажется, не осталось ни одной свободной поверхности. Я уже успела споткнуться о три коробки пуговиц.
Камилла приложила к лицу лоскут шафранового цвета:
– Как тебе такой оттенок, Аннали?
– Тебе очень идет, – вмешалась Морелла.
Она сидела на стеганой оттоманке посреди всего этого хаоса, словно изнеженная королева пчел. После инцидента в столовой Морелла даже не хотела смотреть в мою сторону; наверное, стоило извиниться.
– Мне кажется, к твоим глазам больше подойдут синеватые оттенки, – заметила я, предложив образец небесно-голубого цвета. – Видишь? Он прекрасно оттеняет твою кожу, ты выглядишь свежей и румяной. Как тебе, Морелла?
Мачеха едва заметно кивнула и принялась с интересом рассматривать блестящую ленту, которую Мерси вытащила из ящика.
– Такие бантики великолепно подойдут для милой госпожи, – заверила портниха. – Вы уже видели эти наброски? – протянула она Камилле стопку эскизов. – Мы можем сделать такую отделку на любом платье.
Камилла взяла рисунки и присела на пуф, обитый блестящим дамастом. Портниха присоединилась к ней и начала делать заметки. На мягких вешалках рядом со мной висели отрезы сливочного льна и роскошного зеленого шелка. Я выбрала три варианта для длинных струящихся платьев и даже наряд ко дню рождения тройняшек. Несмотря на сомнения, я все равно ощутила радостное предвкушение, рассматривая тюль цвета морской пены с яркими серебряными пайетками, сверкающими, словно звездочки. Из таких тканей, безусловно, получится сказочное платье.
Тем временем Ленор обнаружила какую-то красивую коробочку.
– Ух ты! Смотрите скорее!
Внутри оказалась пара туфель, обернутая в бархат. Серебристая кожа выглядела мягкой, словно сливочное масло, и нежно поблескивала в свете дня. С обеих сторон были пришиты шелковые ленточки, которые следовало завязывать вокруг лодыжек. Эти туфельки предназначены для танцев. Верити мигом схватила одну из них и поднесла к глазам, внимательно разглядывая узор из бусин на мыске.
– Волшебные туфельки!
– Они великолепны, – с восхищением сказала Морелла, рассматривая второй башмачок.
Тут в разговор вступил сапожник Рейнольд Гервер:
– Изготовление каждой пары занимает две недели. Для дополнительного удобства мы делаем мягкие стельки. Вы можете танцевать всю ночь, а утром ваши ножки будут чувствовать себя как ни в чем не бывало.
Розалия выхватила туфельку из рук Верити:
– Я хочу надеть такие на бал.
– Нет! Я их первая увидела! – возмутилась Ленор. – Они мои.
– Нам всем нужно по паре, – заключила Лигейя. Присев на оттоманку рядом с Мореллой, она провела пальцами по шелковым лентам.
– Шестнадцать бывает лишь однажды.
Камилла на мгновение отвлеклась от эскизов:
– Их можно выполнить в другом цвете? Я бы хотела золотисто-розовые, в тон платью.
Гервер кивнул:
– У меня есть с собой все образцы кожи.
Сапожник достал книжицу из-под развернутой желтой ткани и остановился, внимательно посмотрев на Мореллу.
– Поскольку эти туфельки такие особенные… они могут влететь в копеечку.
– Влететь в копеечку? –
