— Господи, вот же бесстыдник! О таком, и при ребенке. — Возмущено говорила она. На, что Джон всегда им вслед кричал:
— Он все равно, когда-нибудь узнает. Не будет же он вечно прятаться за вашими юбками!
Что, то были за мечтания, Джеймс узнал позже, когда повзрослел.
Кэтрин же, мечтала, что когда они со своим любовником накопят достаточно сбережений, то станут жить вдвоем, забыв о позорном прошлом.
Однажды Джеймс шел по коридору, и его рука уже легла на дверную ручку знакомой комнаты, как вдруг он остановился.
— Ты будешь работать, пока я в городе?
— Ты же знаешь, любимый, я не могу. Я и так уже задолжала мистеру Сандерсу… — робкий голос Кэтрин затих. — Ты меня любишь? — вдруг спросила она.
— Еще спрашиваешь…
Джеймс медленно шагнул назад. Интимность и чувственность этих фраз была ему незнакома. До некоторых пор.
Годы шли, и мальчик рос, глядя на прибывающее и отчаливающие корабли, идя по пути в бордель или же просто гуляя по улице. Часто он сидел в порту, смотря, как моряки, чинят борт корабля, или же перетягивают старые канаты, меняя их на новые.
Но однажды, когда он сидел в порту, по обычаю наблюдая за кораблями, его охватило странное чувство. Никто не занимался его образованием, свои знания о мире он зачерпывал из собственных наблюдений, но как же мало он видел!
Друзей у него не было. Сыновья некоторых женщин из борделя, временами приходили, но на Джеймса им было все равно, до одного случая. Если до этого, Джеймс никогда не сжимал руки в кулаки для того, чтобы кого-нибудь ударить, то теперь ему пришлось это сделать. Поводом для драки было случайное столкновение Джима и Генри Олдриджа.
Генри было девять, и хотя он был старше Джеймса лишь на год, Генри был прекрасно сложен. Он был выше, его плечи были шире, да и сам он отличался завидной выносливостью. Джеймс, изнеженный обществом женщин, и не имеющий опыта в уличных драках, был гораздо худее, и слабее.
— Эй, а ну-ка смотри куда идешь! — Генри толкнул Джима за плечи, и тот, споткнувшись, упал на землю.
Другие ребята из компании Олдриджа окружили их, и громко насмехались над бедным пареньком, которому сейчас достанется. Но Джеймс быстро поднялся, и неумело принял боевую стойку.
— Генри, может не стоит? Ты только глянь на него, он совсем как перышко — дунешь, и оно улетит. — Крикнул, какой-то парнишка из толпы.
Но Генри тоже был настроен решительно, он принял стойку, и драка была уже неизбежна. В тот день он четыре раза положил Джеймса на лопатки, и хотя тот, каждый раз силился подняться — в конце концов, он проиграл. С тех пор Генри почти каждый день валил его на землю, и Джим был не в силах подняться. Почти каждый день он приходил домой в синяках и ссадинах.
Однако, со временем от таких драк его тело окрепло. Он был все также худ, но теперь, когда он в очередной раз дрался с Генри, на его напряженных руках вырисовывались четкие очертания мускул, да и сам он стал гораздо ловчее и быстрее. И наконец, тот день, когда он не проиграл, настал.
Тогда они дрались уже с четверть часа, однако, хоть они и устали изрядно, оба держались из последних сил. Удары становились более слабыми и вальяжными, уклоняться тоже было тяжело. Наконец Генри увидев, что соперник, хоть и сам устал, сдаваться не собирается, протянул ладонь к нему.
Джеймс понял знак, и тогда они примирительно пожали руки. С тех пор Генри и Джеймс стали лучшими друзьями. Генри был сыном мясника, но также как и Джеймс грезил о море. Вместе они часто шатались ночами по порту, смотря, как лунный свет отражается в воде. Вместе они воровали выпечку из пекарни сэра Френсиса. Джеймс в жизни никогда не ел такого вкусного и мягкого хлеба. Вместе они дрались, с другими ребятами, вместе играли в разбойников и вместе грезили о море.
В общем-то, Джеймс немало почерпнул из этой дружбы. Бродя по самым разным районам Портсмута, глядя на изможденных и грязных бедняков и холенных и вальяжных богачей, он узнал цену деньгам, и насколько разной и многогранной бывает жизнь.
Однажды, когда им уже было по двенадцать, и они оба по старому обычаю сидели в порту, к Джеймсу вернулось чувство, что ему чего-то не хватает, и он, наконец, понял чего. Он глянул на Генри серьезным взглядом.
— Знаешь, Генри, я тут подумал, — он сделал паузу, словив заинтересованный взгляд товарища, — я пойду новобранцем в Королевский флот.
Генри резко вскочил на ноги, он не ожидал, что его друг захочет быть одним из “краснопузых”, как он любил называть гвардейцев.
— Да ты с ума сошел! — воскликнул он. — Ты только вспомни, мы всегда мечтали быть разбойниками, пиратами, пить ром, и жить вольно, — со всей пылкостью продолжал он, глядя на спокойные глаза Джеймса. — Не лучше ли пойти матросом к какому-нибудь каперу, и быть свободным от всяких офицеров, и лейтенантов, а затем сбежать к пиратам. Я слышал, у них есть какое-то убежище. Лично я сделаю так! — Генри осуждающе воззрился на друга.
— Может, ты и прав в чем-то, но я не хочу кончить как мой старик. — Угрюмо ответил тот. — К тому же так у меня больше шансов получить хоть какое-то образование, может из этого, что-нибудь, да и выйдет. — Он хотел сказать, что-то еще, но решил промолчать.
Генри с его горячей душой и сердцем, не склонному к грусти и печали, искренне не понимал своего друга. Он знал, что они очень разные, но это всегда их объединяло и не раз играло им на руку. Генри ценил друга за холодность и рассудительность, а Джеймс за идейность и мечтательность. Однако с возрастом в характере Джима стала проявляться некая меланхолия, из-за чего между ними появлялись разногласия.
— Да ты сбредил! Черт, Джим, твоего отца повесили эти мерзкие солдатики, с их красными кафтанами, а ты хочешь стать одним из них! — Генри уже почти перешел на крик,
