– Продолжайте.
– Скажем так, что у некоторых из наших наиболее тяжелых пациентов проявляются жестокие тенденции. Конечно, Элеанор Бэйл принадлежит к иной категории наблюдаемых.
Коридор освещался мягким свечением нескольких небольших лампочек.
– Что она здесь делает? – спросил Найквист. – Похоже, что-то пошло не так?
– Ее отец принял меры предосторожности…
– Патрик Бэйл?
– Да. Очень щедрый, добрый человек.
– Щедрый… Понятно.
– О да. Теперь…
Где-то раздался вой. По соседнему коридору быстрым шагом прошла группа санитаров.
Найквист остановился.
– Что происходит?
– Это несчастные… Некоторые люди так больны временем, что теряют всякое восприятие реальности.
Гулким эхом разносились крики боли.
Догнав доктора, Найквист сказал:
– Лично я не думаю, что с Элеанор что-то не в порядке.
– В самом деле? – улыбнулся Шапиро. – Но вы вряд ли в состоянии делать такое заявление.
– Что вы имеете в виду?
– Что ж, ваше собственное чувство времени разбалансировано. Серьезно, если позволите… У вас наличествует четыре из пяти классических верных признаков.
– А теперь послушайте…
– О, вот мы и пришли. – Доктор указал на открытую дверь. – Теперь я оставлю вас, мистер Найквист. Но, пожалуйста, помните, что в последнее время Элеанор пережила много боли.
– Я знаю.
Шапиро вежливо кивнул.
– И кстати, если вы когда-нибудь решите заняться вашей проблемой, мы предоставляем бесплатную консультацию.
– Я выживу.
– Я в этом не сомневаюсь. Так или иначе.
Доктор повернулся и пошел назад, по коридору. Найквист остался один и заглянул в открытую дверь. Внутри здания было тускло и мрачно, как и должно быть в Ночном районе. Но помещение за дверью было ярко освещено. Он вошел и тотчас испытал потрясение. Под высокой стеклянной крышей круглого двора клубилась золотая дымка искусственного солнечного света. Внутри раскинулся красивый, пышный, большой сад с декоративными растениями, бассейнами с золотыми рыбками, скамейками и проволочными скульптурами.
Сказочный вид ошеломил Найквиста.
Он побрел сквозь сад по мягкой извилистой дорожке. Воздух был влажным. С деревьев и кустов доносились посвистывание и пение невидимых птиц. Среди тропических цветов гудели насекомые, каждый шаг Найквиста сопровождался успокаивающим звуком капающей воды. То тут, то там он встречал небольшие группы людей, и некоторые из них, очевидно, были пациентами или клиентами, а возможно, заключенными (или как там они назывались). Все они были одеты одинаково – накрахмаленный синий халат поверх льняных брюк. Их лица были вялы, на губах блуждала мягкая и, вполне вероятно, вызванная химикатами улыбка. Другие люди, которых было меньше, выглядели так же, как и он. Похоже, им было жарко и неудобно в своей более темной и грубой одежде. Эти группы отличались определенным настроением, чувством дискомфорта, как будто все полезное уже было сказано и сделано и теперь необходимо было выдержать пустые последние минуты времени посещения.
Найквист нашел Элеанор: она сидела в одиночестве на скамейке и смотрела в бассейн. От облегчения он не сдержался и высказал это вслух:
– Слава Аполлону, с вами все в порядке! Вы живы.
Но ответа не прозвучало. Он продолжал смотреть на девушку, но его пока не замечали. Элеанор выглядела по-другому – более здоровой, поправившейся, но одновременно старше и печальнее, почти подавленной. Она была одета в обычную голубую тунику и держала в руке закрытую книгу в мягкой обложке.
– Элеанор?
Девушка пробормотала что-то в ответ, но он ничего не расслышал. Она так и не отрывала взгляд от бассейна, где на поверхности лениво плавали золотисто-красные рыбки. Найквист подошел поближе, стараясь не делать резких движений.
– Я принес ваши вещи и одежду.
Элеанор в первый раз подняла глаза. Ее взгляд был безжизненным, стеклянным, и казалось, что она вообще не узнает своего посетителя. Но вдруг она слегка повернула голову и сказала:
– Найквист? Частный детектив?
– Да, это я.
Он протянул ей зеленую спортивную сумку. Элеанор осторожно взяла ее, будто какой-то странный, чужой предмет. На губах появилась легкая улыбка.
– Что вы имеете в виду? – спросила она. – Я жива? Конечно, я жива.
Значит, она слышала. И что-то была способна понять.
– Это хорошо, – ответил он. – Хорошо, что вы живы.
Она начала разглядывать содержимое сумки.
Найквист взглянул на молодую пару, сидевшую на скамейке неподалеку. Они смотрели на мир, как влюбленные, которые только что впервые по-настоящему поссорились. Напряженное молчание было осознанием того, что, возможно, любовь не вечна. На соседнем дереве щебетала птичка.
– Что это за место, Элеанор?
– День и ночь. Ночь и день. Одна за другим. Как и должно быть. Как предназначено природой.
Найквист посмотрел на искусственное солнце, светившее сквозь стеклянную крышу. Он почти готов был поверить, что оно настоящее. Свет был совершенным, в отличие от искусственных солнц Дневного района. Добравшись до ближайшего дерева, он раздвинул листья и увидел небольшую механическую канарейку, прикрепленную к ветке, которая весело чирикала.
– Они запирают двери, – сказала девушка.
– Конечно. Это тюрьма. И не говорите мне, что Патрик Бэйл не один из ее меценатов.
И снова никакого ответа. Девушка была полностью погружена в свои мысли.
– Элеанор, вы принимаете лекарства?
– Маленькие белые таблетки. Таблетки счастья. Но тссс…
– Что?
Она понизила голос.
– Я выбрасываю свои в воду. Во всяком случае, половину из них. Видите, как медленно плавает рыба? – рассмеялась она.
Найквист не знал, верить ей или нет. Он смотрел, как девушка вытащила из сумки кусок желтой ткани. Осторожно развернув его, она достала куклу ваянг кулит и провела пальцами по тонкой коже.
– Ее сделал мой отец.
– Доминик Кинкейд?
– Конечно, – снова улыбнулась Элеанор. – Он был очень талантлив. Творчески одаренный человек. – Радость исчезла с ее лица так же быстро, как появилась. – Они не разрешили мне пойти на похороны. Это одна из причин, почему Патрик посадил меня сюда. Он хочет меня контролировать.
– А есть другие причины?
– Из-за моей силы. Моей власти над временем.
– Что это, черт возьми, значит?
Она посмотрела на него. Глаза были ярче, чем раньше, и более живыми. Под их взглядом он чувствовал себя выбитым из колеи.
– Он боится меня.
– Бэйл?
– Он меня ненавидит. Он думает, что я уничтожу его маленький мир, его жалкий маленький городишко с постоянно растущей паутиной временных шкал, что я заставлю его исчезнуть. – В ее голосе появился гнев. – Все, что его волнует, – это его богатство и дурацкий статус в обществе.
Найквист опасался, что эта вспышка может привлечь внимание санитара, но она сразу же успокоилась и впала в задумчивость.
– Зачем вы пришли сюда, Найквист? Вы меня едва знаете.
– Я думаю, кто-то пытается причинить вам боль, – прямо ответил он. – Они желают вам зла.
Она покачала головой и уставилась в воду. Золотая рыбка поднялась на поверхность, поймала крошечное насекомое и снова нырнула обратно.
– Вы имеете в виду Патрика Бэйла? – спросила она.
– Нет. Не его.
– Кого же?
Найквист не мог заставить себя рассказать Элеанор о двух людях-тенях, которые напали на него, требуя выдать ее местонахождение.
– Я хочу вам помочь, Элеанор. Вот и все.
– Почему?
Он закрыл глаза, яркое освещение сада сбивало с мысли.
– Потому что я позволил вам сбежать и потому что я позволил вашему отцу, настоящему отцу, умереть на ваших глазах.
Теперь она притихла. Секунда шла за секундой. Искусственные
