— Мудрено ошибиться с таким описанием. Суди сам. Мы знаем, что он — полный георгиевский кавалер. Отлично стреляет, ловко дерется, ведет себя независимо. Конечно, случая проверить, каков он в стрельбе, не было, но в остальном — всё сходится. Думаешь, в столице много Будищевых с такими приметами?
— Но, чёрт возьми, почему же ты молчал? Ведь теперь надобно сообщить Ипполиту…
— А куда торопиться?
— Ну, мало ли, вдруг он опять исчезнет!
— Из околотка?
— В каком смысле? — не понял студент.
— В том самом. Куда ему, болезному, из тюрьмы деваться?
— Час от часу не легче! Но как же он там оказался?
— Мастеру тамошнему в морду дал.
— Но за что?
— Да кто его разберет. Одни толкуют — просто не поладили, другие — что солдатик наш за избитого мальчишку-ученика вступился.
— И что же?
— Как что, известное дело — мастер хозяину завсегда ближе, потому как это его — верный цепной пёс. Вызвали полицию, да и вся недолга!
— Потрясающая история.
— А то! За такое не грех и выпить, как считаешь?
— Поддерживаю, — все ещё не веря удаче, покачал головой Гриша и повернулся к гимназисту. — Аркаша, ты как?
Оказалось, пока они с Максимом беседовали, молодой человек изливал им душу. Однако, несмотря на состояние, скоро сообразил, что его не слушают, после чего обиделся и затих. Но на прямой вопрос, все же развернулся и, пьяно всхлипнув, заявил:
— Я люблю Искру. Она такая… такая… эх, вы!
Приятели на мгновение остолбенели от подобного признания, а потом дружно расхохотались. Выпив и закусив, они принялись подшучивать над незадачливым товарищем, вгоняя его во всё большую меланхолию. Наконец, увидев, что тот готов заплакать, насмешники угомонились, но тут за их занавеску заглянул половой и вполголоса спросил — не прикажут ли господа кликнуть девушку?
— Какую ещё девушку? — не понял Максим.
— Зови! — тут же отозвался Григорий, первым сообразивший, о чём речь и пока слуга ходил за проституткой, принялся что-то втолковывать приятелю.
— Ты думаешь? — недоверчиво переспросил тот.
— Конечно! Подобное должно лечиться подобным.
Жрицей любви оказалась плотная белокурая девица, довольно привлекательной наружности. Впечатление немного портил нос картошкой, но после выпитого этот изъян не казался таким уж значимым. Мастеровой уже был готов и сам воспользоваться оказией, но у студента были свои планы.
— Как тебе зовут, любезная? — осведомился он.
— Ирма, — с легким акцентом отозвалась та.
— Чухонка?
— Да.
— Видишь ли, Ирма… — начал Григорий, осторожно подбирая слова.
— Вас двое? — перебила его жрица любви. — Это будет стоить дороже.
— Не совсем так, — ухмыльнулся он. — Нашему товарищу нужна, некоторым образом, помощь…
— Этому мальчику?
— А тебе его возраст — помеха?
— Нет, но он сильно пьян. Может не получиться. Деньги вперед.
— Сколько?
— Рубль.
— Сколько?!
— Я сказала — рубль!
— Полтину, да и то, пожалуй, много!
— За полтину вы можете любить его сами.
— Восьмигривенный!
— Ладно. Мальчик совсем юн и много выпил. Хватит и восемьдесят копеек.
— Вот и отлично, — усмехнулся студент и собрался кликнуть полового.
— Зачем? — остановила его жрица любви.
— Так надо же номер…
— Зачем вам тратить деньги еще и за номер? Лучше добавьте до рубля, а я все сделаю здесь.
— Как «здесь»?
— Очень просто. Вы выйдете на недолго. Ну, или заплатите.
— Э, нет, — замотал головой Максим. — Я снаружи постою.
— Я тоже, — с лёгким сожалением в голосе отозвался Гриша.
— Как хотите, — пожала плечами Ирма и задернула за друзьями занавеску.
Некоторое время они молча курили, внимательно прислушиваясь к происходящему внутри кабинета. А вокруг них жизнь кипела ключом. Совсем рядом, за стенкой, надрывалась гармошка. В другом кабинете кто-то визжал, будто его резали. Мимо несколько раз проносились понимающе улыбавшиеся половые с заказами. Вскоре всё закончилось, и приятели вернулись на свои места. Протрезвевший Аркаша с выпученными глазами сидел в уголке, а жрица любви, деловито поправив корсаж, налила себе полную чарку и, одним махом опрокинув её в рот, закусывала жареной рыбкой.
— Красивая ты девка — Ирма, — не то хваля, не то осуждая, заметил Максим. — Как же тебя угораздило-то?
— Приданое надо, — философски отвечала проститутка, не переставая жевать.
— Какое ещё приданое? — изумился мастеровой. — Кто же тебя замуж такую возьмет, али дома не знают, чем ты тут промышляешь?
— Почему не возьмут? — невозмутимо пожала плечами потенциальная невеста. — Вот скоплю на две коровы, вернусь домой и выйду замуж. У нас все девушки так себе на приданое зарабатывают.
— И женихи что же — знают?
— Конечно, знают.
— И не попрекают потом?
— За что? — искренне удивилась Ирма. — За то, что корову заработала?
Не выдержав последнего пассажа, Григорий согнулся от хохота и, упав на диван, от полноты чувств хлопнул себя по ляжкам. Максим какое-то время потрясённо молчал, пытаясь осмыслить услышанное, а затем махнул рукой и присоединился к смеху товарища.
— Если господа больше ничего не желают, я пойду? — осведомилась проститутка, обнаружив, что еда на столе закончилась.
— Ступай, голубушка, — хихикая, замахал руками жизнерадостный студент. — Мы тебя более не задерживаем!
Мастеровой тоже покачал головой, видимо, решив, что не желает вкладываться в будущее крепкое чухонское хозяйство.
— А ты, Аркаша?
Только что лишившийся невинности гимназист проводил первую в своей жизни женщину мутным взглядом, после чего, видимо, припомнив подробности произошедшего, выскочил из-за стола и опорожнил на пол желудок.
— Славно погуляли, — покачал головой Максим.
Перед обедом в камеру, где сидел Дмитрий, привели ещё одного «постояльца». Молодой человек в хорошем костюме с тонкими чертами лица и аккуратным пробором на голове был похож на приказчика или мелкого служащего и только его скользкий взгляд мог насторожить внимательного наблюдателя.
Верный себе Кот поначалу не обратил на вошедшего никакого внимания, давая тому самому проявить себя. Некоторое время послонявшись с независимым видом по камере, тот понял, что место ему выделять не собираются, и решил действовать самостоятельно. Внимательно ознакомившись с обитателями и, отметив для себя могущих быть опасными, он скоро выбрал жертву. Молодой мастеровой с щегольскими усиками, начинающими сливаться с покрывающей щеки густой щетиной, сидел, поджав ноги, на нарах, и штопал себе рубаху. На первый взгляд, всё было правильно. Имей сиделец вес, он бы поручил починку кому-то из нижестоящих, благо в последних не было недостатка. Так что новичок, придав себе ещё более внушительный вид, решительно двинулся завоевывать место под солнцем.
Будищев, будучи занят ремонтом, не сразу обратил внимание на идущего к нему арестанта. Рукав ему порвали ещё во время задержания, но за починку он взялся только сейчас. Не хотел показывать, что у него есть игла. Вообще, отношение полиции к арестантам поначалу его очень удивляло. Никто и не подумал забрать у него иглу или ремень, хотя было очевидно, что их можно использовать как оружие. Не стали изымать и лежащие в кармане несколько монет. Поначалу он думал, что это благодаря заступничеству Ефима, но оказалось, что в нынешних тюрьмах это всё разрешено. Имея деньги, можно было купить у регулярно приходившего разносчика продукты или какую-нибудь нужную в быту мелочевку. Заказать у хожалого чайник
