— А где он?
— Не вашего ума дело. Ну-ка по местам!
— Чего это с ним? — опасливо косясь, спросил Тимоха.
— Не знаю, он с тех пор как Стешкин отец помер сам не свой ходит.
Однако делать было нечего и подкрепившиеся ребята с энтузиазмом принялись за дело. Так что когда Будищев, наконец-то, появился было готово уже с полдюжины новых звонков, хоть бери и устанавливай, да ещё столько же на подходе.
— Здорово, архаровцы! — поприветствовал он своих работников.
— Здравствуйте, — в разнобой ответили те.
— Работа кипит?
— А как же. Вон сколько лежит.
— Проверяли?
— Обижаете, Дмитрий Николаевич.
— Ты что такой смурной, спал плохо?
Семка, к которому и адресовался вопрос, только пожал плечами в ответ. Больше всего ему хотелось остаться с наставником наедине и спросить верна ли его догадка, но тот, как ни в чем не бывало, балагурил с ребятами. Спрашивал у них как идут дела дома и не надо ли какой помощи.
— Дядь Мить, — неожиданно спросил Пашка. — А когда ты нас на монтаж брать станешь?
Вопрос был далеко не праздным. Мальчишки знали, что установщикам нередко достаются щедрые чаевые, а в их семьях каждая копейка была на счету.
— Подрасти немного, — усмехнулся Будищев. — А то с тобой придется лесенку таскать всё время.
Ответом на его слова был дружный смех, после чего работники разошлись по своим местам, и только Семён ходил за Дмитрием как приклеенный.
— Ну что ты маешься? — спросил наставник, когда они, наконец, остались одни. — Хочешь спросить чего, спрашивай!
— Говорят, что великого князя убили…
— Я тоже слышал такое.
— И что?
— И ничего. Земля ему стекловатой.
— Это ты?
— Что я?
— Ну это…
— Сёмушка, ты с дуба рухнул? Мы с тобой самые что ни на есть верноподданные у Его Императорского Величества и, когда не работаем, только и делаем, что молимся о здравии его фамилии! Уловил? Ну а ежели, один из царских сыновей нагрешил, да его Господь наказал… то кто мы такие, чтобы обсуждать Божий промысел?
— Ага, понял.
— Вот и молодец. Заказов сегодня нет. Да и с этой кутерьмой вряд ли появятся. Так что вечером надо будет Стешу навестить.
— Я с тобой!
— Само собой. И тут вот ещё какое дело. Нам, возможно, уехать отсюда придется. Надолго. Поедешь со мной?
— А далеко?
— Очень.
— А Стеша?
— Семён не рви мне сердце. Если ей не полегчает, то лучше оставить в лечебнице. Там за ней хоть присмотрят.
— Прости, Дмитрий Николаевич, — как-то очень серьезно, по-взрослому ответил мальчик. — Только на кого я Стешу оставлю? А ещё мамка с сестренками малыми…
— Ну ладно, — покачал головой Будищев. — Я ещё никуда не уехал.
Антонина Дмитриевна, несмотря на помощь брата, с трудом выбралась из кареты и, тяжело вздохнув, направилась к дому. Последнюю ночь она провела у постели императрицы Марии Александровны и очень устала. Трагическая гибель сына тяжело сказалась на самочувствии Её Величества. Никто из приближенных или слуг не услышал от этой маленькой, но сильной женщины ни единой жалобы или стона, и лишь в некогда прекрасных глазах черной бездной плескалось отчаяние. Большинство подруг государыни давно умерли, царственный муж в открытую изменял ей, а теперь жестокая судьба забрала ещё и сына. Её бедное сердце не выдержало этого последнего страдания, и она тихо угасла на глазах своей камер-фрейлины.
Ноги плохо слушались графиню, и она непременно упала, если бы к ней на помощь не пришел высокий молодой человек с щегольскими усами.
— Держитесь за меня, — воскликнул он, протягивая руку.
— Благодарю вас, — начал было Вадим Дмитриевич, но тут же осекся, узнав Будищева.
— Я тоже рад вас видеть, — кивнул тот в ответ.
— Ах это вы, — всхлипнула Антонина Дмитриевна, с благодарностью приняв помощь. — Хорошо, что вы пришли поддержать нас в этой утрате.
Бывший унтер с бесстрастным лицом помог пожилой женщине добраться до дому, где его ношу тут же попытались перехватить слуги. Впрочем, это попытка не удалась, и молодой человек проводил графиню до гостиной.
— У вас, вероятно, какое-то дело? — сухо осведомился граф Блудов.
— Что с тетушкой? — обеспокоенно спросил Дмитрий, проигнорировав вопрос.
— Переутомилась. Они были очень близки с Её Величеством и … моя сестра, восприняла эту утрату близко к сердцу.
— Со мной все хорошо, — ответила графиня, немного отдышавшись. — А вы как?
— Да со мной-то, что сделается! — беспечно отмахнулся Дмитрий. — Молодой, здоровый, жениться вот собрался.
— В каком смысле? — опешил граф.
— В смысле, на девушке. Тоже молодой и красивой. Хотел с вами познакомить.
— Она что здесь?
— Нет, конечно. Просто договорились бы о встрече.
— И на том спасибо. Впрочем, как видите, ваши матримониальные планы крайне не своевременны.
— Это точно.
— Что же, очень хорошо, что вы это понимаете. Так что не смею задерживать.
— Есть ещё одна проблема.
— Час от часу не легче! Что вам ещё угодно?
— Да в лечебницу меня не пускают.
— В какую ещё лечебницу?
— Это моя вина, — вмешалась в перепалку Антонина Дмитриевна. — Со всеми этими трагическими событиями, я забыла отдать необходимые распоряжения.
— Мне, право, совестно вас беспокоить…
— Пустяки! Вадим, распорядись, пожалуйста, принести писчие принадлежности. До кабинета мне теперь не добраться, так что я напишу записку здесь. Этого будет достаточно.
— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — сокрушенно вздохнул Блудов. — Просто Сумасшедший дом какой-то!
Тем не менее, все необходимое было доставлено, и старая графиня принялась за работу. Покончив с письмом, Антонина Дмитриевна присыпала его песком и, убедившись, что чернила высохли, протянула послание Дмитрию.
— Берите. И, разумеется, как только позволят обстоятельства, я с большой охотой познакомлюсь с вашей избранницей.
— Спасибо. Она вам понравится.
— Не сомневаюсь, — фыркнул Вадим Дмитриевич.
— Ну, мне пора, — изобразил поклон Будищев.
Тетушка в отчет лишь слабо улыбнулась, а вот кандидат в отцы неожиданно вызвался проводить незваного гостя.
— Да я не заблужусь, — попытался отказаться тот, но граф шел вперед, не обращая внимания на возражения.
Дойдя до двери, он резко повернулся, и, прокашлявшись, спросил:
— Вы не передумали?
— На счет чего? — прикинулся простачком Дмитрий.
— На счет переезда в Америку. Мое предложение остается в силе.
— Хм. А вы знаете — передумал. Пожалуй, я не прочь переехать.
— Вы серьезно?
— Ну, а почему нет? Особенно, если прибавите тысяч пять.
— Наглец!
— Ваша правда. И в кого я только такой уродился?
— Не паясничайте!
— Ну, а что мне остается? Трудное детство, голод, холод, отсутствие положительных примеров перед глазами…
— Довольно!
— Как скажете.
— Итак, вы согласны уехать из России?
— Согласен. Несите деньги.
— Но, я не храню в доме такие суммы!
— Это очень правильно с вашей стороны.
— Но я могу выписать чек.
— Боюсь, что этот вариант меня не устроит. Согласитесь, что, приехав в Америку, было бы крайне неприятно узнать, что вы его аннулировали.
— Да за кого вы меня принимаете? — возмутился граф.
— А вы меня? — улыбнулся в ответ Будищев.
— Хорошо, вы получите наличными. Но мне нужны гарантии.
— Хотите икону поцелую?
— Подите прочь! Когда все будет готово, вас известят.
— Вот это деловой разговор.
Как и следовало ожидать, записка графини Блудовой оказала на больничное начальство самое благоприятное действие. Во всяком случае, тяжелая, окованная железом калитка отворилась и Дмитрия с Сёмкой пустили внутрь лечебницы. Против ожидания, там оказалось далеко не так мрачно,
