– Это наш шанс. Мы можем сбить их со следа.
Я должна заботиться о своих.
Все свои были сейчас в Плавучей крепости.
Все свои, возможно, погибли на том мосту…
– Фу, – вернул ее к жизни голос Жасимира. – Ты можешь отвлечь внимание павлиньим зубом?
– А взорвать половину Третьего рынка недостаточно, чтобы отвлечь внимание? – спросил Тавин.
Принц покачал головой.
– Я не про то. Я про иллюзию, за которой они погонятся вместо нас. Ты можешь это сделать?
Может ли она? Фу прижалась к холодной штукатурке стены. Павлиньи чародеи шли по наке за дюжину. У нее на связке было достаточно их зубов.
И даже больше.
Ты будешь вождем.
Она увидела Па, вручавшего ей меч, чтобы она перерезала первое горло. Она по-прежнему была не готова. Па, протягивающий мешочек с зубами.
Заботься о своих.
– Фу?
Голос Тавина снова ее разбудил. Он смотрел на нее так, словно хотел сказать ей тысячу вещей, вещей типа «извини», или «я знаю», или «пожалуйста», но прежде всего – «ты мне нужна».
Но выжило только сильнейшее:
– Ты можешь это сделать?
В ответ она непослушными от боли пальцами сорвала со связки зуб Воробья.
– Побудьте здесь.
Фу нырнула туда, где когда-то была улица, укрываемая дымом, сажей и вдобавок воробьиным наследным правом. К счастью, она не увидела ни единого тела, только языки пламени, судорожно отплясывавшие на разбитых кирпичах, как Прелестный Ренса над павшими врагами. Тавин специально так время подобрал? Или отсутствие трупов было последним осколком их везения?
Соколы уже начали мужественно бороться с умирающим огнем, напирая по краям трупожара. Фу уклонилась от одного наиболее отважного стража, сорвав со связки зуб павлиньей колдуньи, скользнула за обугленную палатку и выпустила зуб Воробья.
Зуб павлиньей колдуньи загорелся, катаясь между ее ладонями и затягивая яркую песню капризов и величия. Дедушка, рассказчик, слагающий возле домашнего очага легенды о древних героях для круглолицых деток с широко открытыми глазенками. Его зубное эхо рассмеялось над историей, которую передавала Фу.
Резким кистевым броском она швырнула зуб в канал.
И по ее прихоти перед глазами преследователей предстали три фигуры: принц, Сокол и Ворона, карабкающиеся по бочкам на грузовой барже. Стражи зашлись криками. Три призрака вздрогнули, как испуганные олени, и перескочили с одной баржи на другую.
Сапоги и сталь прогромыхали мимо. Соколиные стражи возобновили охоту. И благодаря павлиньему зубу, подхваченному течением и уводившему иллюзию вниз по каналу, они будут преследовать призраков до тех пор, пока не разберутся.
Как только стражи скрылись, она нырнула обратно в дым. Столп огня по-прежнему тянул когти к темнеющим небесам в том месте, где когда-то стояла палатка с маслом. В нескольких шагах от нее за пожаром наблюдала Чайка, и слезы оставляли дорожки на ее пораженном горем, покрытом сажей лице.
Возникшие в затуманенной аллее лордики махнули, призывая ее следовать за ними, и устремились к лестнице на Четвертый рынок. Фу не знала, понимают ли они, какой урон причинили, чтобы выбраться. Главное, что они оставили Третий рынок позади и не оглянулись. Ни разу.
* * *Через Четвертый рынок они пробирались долго, с остановками, избегая стражников, поскольку послеполуденная давка заметно поредела, сменившись толпами поменьше. По мере того как ночь поглощала солнце, поднимался туман. Вялый ветерок с бухты касался волос Фу, влажный и теплый, как дыхание пьяницы.
Тавин вел их по рынку, выжидая у каждого водяного подъемника и дренажного желоба, пока в конце концов не остановился возле водостока позади ларька с закрытыми ставнями.
– Ждите здесь.
Он спрыгнул на пустую баржу, пришвартованную поблизости, и надавил рукой на плитку в дальней стене канала. Плитка с тихим щелчком утонула в штукатурке. Когда он отнял руку, Фу заметила очертания выгравированного там молота.
Вода, ниспадавшая в желоб каскадом, оскудела до струйки, потом до равномерной капели. Тавин надавил на плитки под желобом, и внутрь с песчаным похрустыванием ушла панель размером с горожанина, открыв кромешную тьму. Тавин поднял руку – ждите – и скрылся в черноте.
– Ремонтные туннели, – сказал Жасимир. – Само собой.
Через мгновение из темноты долетели огненные всполохи: Тавин сигналил, что можно идти. Фу спрыгнула на баржу и позволила ему подтянуть ее в туннель, все время помня про меч и зубной мешочек, по-прежнему подвязанные к бедру. Как только к ним присоединился Жасимир, Тавин потянул за цепь, болтавшуюся у входа. Керамическая панель вернулась на место, и наступила жуткая тишина.
Тавин снял со стены горящий факел и подпалил им другой, который передал принцу. Потом повел их по коридору, выходившему в более просторное круглое помещение, где в широких терракотовых берегах медленно текла темная вода.
– Резервуар ведет в оросительные каналы вместо Крылиной, – сказал принц Жасимир, сопровождая рассматривание окружающего пространства взмахами факела. – Они ожидают, что мы станем прорываться к воротам, а не прятаться в городе. Здесь мы должны быть в безопасности.
– Это идея. – Тавин уронил свой факел в канделябр, выступающий из складок желтых грибов-паразитов, испустил долгий и тяжелый вздох и уселся на пол.
Неделю назад принц стал бы воротить нос при виде осклизлых кирпичей и подозрительных луж. Теперь же он присоединился к Фу и Тавину, как еще один уставший мешок, еще одна отмель в море озаренного факелами сумрака.
– Позволь-ка.
Фу с удивлением обнаружила, что Тавин указывает на ее замотанные ладони.
– Ага, – ответила она, как каркнула.
Он взял одну и стал снимать затвердевшие самодельные бинты, шепча извинения всякий раз, когда она вздрагивала от рывка ниток, присохших к ранкам.
До этого дня ее еще никогда не лечил ни один Сокол. Она ожидала, что лечение будет облегчением. Вместо этого, когда Тавин закрыл глаза, ее изуродованную плоть жутко обожгло, будто крапивой.
Чтобы отвлечься, Фу перебирала связку зубов – кости Павлина и Воробья, Феникса и Журавля. Ее пальцы замерли на двух молочных зубах, подвязанных рядом.
Один зуб был холодным, как далекая тень искры, потухшей час назад.
Этот зуб принадлежал Подлецу.
Другой по-прежнему кипел жизнью.
Он принадлежал Па.
Сколько ему еще осталось? Сколько осталось всем ее родичам?
– Как только будем готовы, можем выбираться по туннелям наружу.
Голос Тавина, неуместный в тишине. Фу и Жасимир вздрогнули.
– Что? – спросила Фу.
Тавин отпустил ее руку.
– С этой стороной покончено. Посмотрим на другую. И на царапину на руке.
Фу закатала рукав, морщась от похрустывания крови.
– Что ты имеешь в виду под «наружу»? – снова спросила она.
– Городские ворота еще много дней будут оставаться на всех запорах, – сказал он, раскручивая тряпки на ее пальцах. – А большинство торговых кораблей пришвартованы на той стороне бухты, так что…
– Нет. Что ты подразумеваешь под «наружу»? – Фу оттопырила высвободившийся большой палец. Жжение снова охватило ладонь. – Я вытащу моих людей.
Лицо Тавина застыло.
– Фу… вытаскивать, возможно, некого…
– Па. – Она сжимала его зуб между большим и указательным пальцем до тех пор, пока он не
