Нет, прозвище. Дети дали много лет назад. Я отрёкся от настоящего имени вместе с прежней жизнью.
– А у других Зорких? У них тоже есть прозвища?
Ширинова называют «Спиноломом», правда, только за глаза. Фельгенхауэр – «Кремнеокая», ну а Хигир…
– Может, «Свеча покойника» или «Мертвосвет», – предположил Стейнер.
Ты не так глуп, как кажешься.
Сребротуман склонил голову.
Жди здесь.
Зоркий в зеркальной маске отошёл, оставив Стейнера в компании четырёх солдат. Ожидание длилось недолго: Матриарх-Комиссар ворвалась в кабинет в сопровождении Ширинова, который старался ковылять быстрее, громко стуча тростью по каменному полу. Хигир остался снаружи в окружении бледно-жёлтых языков пламени.
– Это неслыханно! – возмутился Ширинов, как только Матриарх-Комиссар вошла в кабинет. – Откуда мне было знать, что крестьяне имеют доступ к подобным артефактам?
– Потому что ты – Зоркий! – отчитывала его Фельгенхауэр. – Предполагается, что ты будешь зреть в оба! Аура, которую излучает зачарованный предмет, отличается от колдовской метки!
Женщина захлопнула дверь, оставив Стейнера в приёмной с четырьмя солдатами и Хигиром. Закрытая дверь не имела значения: гневный голос иерарха отчётливо доносился сквозь толстое дерево, при том что Фельгенхауэр едва было слышно.
Стейнер глянул на солдат, словно покрытых румянцем в свете фонаря. Один лишь Хигир выделялся на фоне бесконечного красного цвета.
– А почему вас не позвали?
– Я не обладаю подобным даром, – ответил иерарх.
– Даром?
– Не вижу колдовскую метку, – объяснил Зоркий. – Я усердно служу Империи, но в деле обнаружения меток бесполезен.
Грустная, изрытая бороздами бронзовая маска склонилась, освещённая призрачным светом пламени.
– Зачем вас отправили в Циндерфел, ежели метку не видите?
– Циндерфел не представлял для меня интереса – были дела в другом месте.
Стейнер догадался, что его отправили расследовать убийство Зорких в Хельвике.
Хигир собирался продолжить, но очередной крик за дверью кабинета вынудил его придержать язык за зубами.
– Бросим его в море! – завопил Ширинов.
Юноша выпрямился, с тревогой глядя на второго иерарха.
– Это ваша оплошность, – возразила Матриарх-Комиссар, открывая дверь. – И это вас следует выбросить в гавань!
– Что теперь будет? – прошептал Стейнер.
– Времени предостаточно, чтобы решить, – подметил Хигир. – На Владибогдане спешить некуда.
– Долой с моих глаз! – взревела Матриарх-Комиссар.
– Мальчишка ещё доставит хлопот, помяните моё слово!
Ширинов вышел, хромая, стараясь держаться достойно. Приложив руку к рёбрам, куда Стейнер нанёс удар, Зоркий подошёл к нему и так близко склонил улыбчивое серебристое лицо, что юноша отпрянул.
– Это всего лишь неряшливый мальчишка из Циндерфела. Кого волнует, жив он или мёртв?
– Чем ты занимался в Циндерфеле, дитя? – полюбопытствовала Фельгенхауэр из-за двери.
– Учился на кузнеца.
– Вот и ответ. – Матриарх-Комиссар скрестила руки. – Нам не хватает рабочей силы. Он может работать в кузнице с Энхтуйей.
– Беспрецедентно, – буркнул Зоркий. – Я доложу Верховному Патриарху в Хлыстбурге, и даже друзья на Архивовом острове вам не помогут.
– Делайте, что хотите, Ширинов, – ответила Фельгенхауэр равнодушным тоном. – Это ваш провал, а я разгребаю последствия. И вам, кстати говоря, ещё предстоит с ними столкнуться.
Сутулый иерарх что-то промямлил за улыбающейся маской, а затем побрёл прочь, едва волоча ноги. Хигир его догнал, и они принялись тихо совещаться.
– Мальчик, – тихо позвала Матриарх-Комиссар. – Зайди в кабинет.
Солдаты шагнули вперёд, но рука Фельгенхауэр их остановила.
– Думаю, справиться с ребёнком труда не составит. Без башмаков и молота он не страшен.
Солдаты отступили, но булав не выпустили. Стейнер проскользнул в кабинет, где Матриарх-Комиссар указала на кресло – тяжёлый деревянный каркас, покрытый гладкой кожей. Мальчик опустился на сиденье, и стоило напряжению спасть, волна усталости в один миг дала о себе знать.
Книжные шкафы пестрили аккуратно расставленными томами в кожаных переплётах. Книг здесь оказалось больше, чем в школе в Циндерфеле, хотя у Стейнера они не вызывали особого интереса. Глядя на окружающую обстановку, судить о характере и личных предпочтениях хозяйки не представлялось возможным: доски пола не покрывал ковёр – столь популярный предмет убранства среди людей Сольминдренской империи и Нордвласта; на белёных стенах не висели картины. Центром кабинета являлась сама Матриарх-Комиссар, восседающая в кресле за массивным деревянным столом. Юноша тотчас склонил голову, стараясь укрыться от тяжёлого взгляда.
– Что ж, в эффектности появления тебе не откажешь, Стейнер Эрдаль Вартиаинен. Крестьянин, который прибыл на остров с этим. – Фельгенхауэр подняла башмаки. – Я уже молчу о том, что ты в первый же день напал на Зоркого.
Она с почтением выложила на стол кувалду, как бы поступил отец с законченным изделием. Ничего не осталось от властной женщины, которую он встретил на площади академии.
– Обычно ученики восстают спустя год-другой.
– Ширинов причинил Максиму боль. Кстати о Максиме, он?..
– Жив? – вздохнула Фельгенхауэр. – Пока что жив.
Стейнер значительно расслабился.
– Мне кажется, от тебя будет прок, – заявила Матриарх-Комиссар. – Только глупец убивает полезных людей. Обещаешь приносить пользу?
Стейнер кивнул и сжал подлокотники кресла, дыша быстро и поверхностно.
– Вот и славно. – Фельгенхауэр кивнула и откинулась в кресле. – Я отправлю тебя в самое глубокое, тёмное место Владибогдана. Там Ширинов тебя не найдёт.
– Что там внизу? – спросил Стейнер, зная, что её предложение в любом случае лучше, чем оказаться в ледяном Призрачном море. – Кузница. Работай усердно и останешься жив. Там нельзя давать слабину.
– Принесу пользу, – подвёл итог Стейнер, думая о том, насколько ужасен подземный мир Владибогдана, – останусь в живых.
– Ступай, – велела Фельгенхауэр. – Скажи страже отвести тебя к Тифу, и не обращай внимания на Энхтуйю.
Угловатые черты маски плохо сочетались с мягким, почти тоскливым голосом.
– Кто такая Энхтуйя?
– Ступай.
Юноша поднялся с кресла, всё ещё не в силах взглянуть на Фельгенхауэр.
– Не бойся, Стейнер. Я не стану обращать тебя в камень.
– А в-вы можете?
Фельгенхауэр кивнула.
– Одним лишь взглядом.
Стейнер неловко поклонился и споткнулся о стул, торопливо пробираясь к выходу. Он был уже на пороге, когда женщина снова заговорила.
– Забери вещи – ещё пригодятся. Нечего делать в чулках среди горящих углей кузницы. – Матриарх-Комиссар поднялась с кресла и вручила юноше башмаки и кувалду. – Иди. И больше не бей Зорких, у меня и других дел с управлением острова хватает.
Стейнер вышел в приёмную.
– Останусь полезным – останусь в живых, – пробормотал он про себя и выдохнул с облегчением.
Пока юноша шнуровал ботинки, солдаты переминались с ноги на ногу. Он чувствовал, что им есть о чём спросить.
– Отведёте меня к Тифу? В кузницу? – спросил Стейнер, поднявшись со скамьи.
– Мы – воины, – гаркнул самый высокий из четырёх. – Мы не сопровождаем крестьян… – Солдат замолчал, стоило юноше вернуться к широкой двери кабинета и занести руку, чтобы постучать.
– Погоди, – отозвался другой с тяжёлым сольским акцентом.
– Я, видать, неправильно выразился, – смекнул Стейнер. – Матриарх-Комиссар велела отвести меня в кузницу к Тифу.
Он поднял кувалду, радуясь возможности приказывать, хотя власть на самом деле принадлежала Фельгенхауэр.
– Следуй за нами, – сказал солдат, вышел в коридор и отправился вниз по бесконечно длинной лестнице.
* * *Сопровождали Стейнера только двое солдат: они ругались, указывали и толкали в нужном направлении, когда он двигался слишком медленно.
– Сколько ещё идти? – спросил молодой кузнец, стремясь заполнить оглушающую тишину.
Ни одно из зданий в Циндерфеле не поднималось
