– Он мёртв, Хьелльрунн.
Лишь треск огня осмелился нарушить тишину между женщиной и девушкой. Хьелль услышала слова, каждое из которых пронзило её сердце, как кусок льда. Она покачала головой и открыла рот, чтобы возразить, но язык никак не хотел повиноваться.
– Не говорите так. – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и нахмурилась. – Вы не знаете Стейнера. Может, он не силён в книгах, но он трудолюбив, смышлён и никогда не сдаётся. У него сердце зубра… – Её слова застыли на языке, когда она поняла, что взгляд старухи наполнен жалостью.
– Империя не терпит людей, кому известны их секреты. Тебя, брата твоего, этот город и весь Нордвласт. Вы для них – маленькие люди, и Императору нет до вас дела. Он лишь ждёт от вас подчинения. Со временем Нордвласт падёт на колени перед Империей. Ваннеронд и Дракефьёрд. Даже Свингеттевей… хотя трудно понять, зачем им может понадобиться эта толпа обманщиков и лжецов.
– Мне дела нет до Империи, – заявила Хьелль, стиснув зубы. – Меня заботит только мой брат. Стейнер не умер. Он просто не мог умереть.
– Ты считаешь, что Империю волнует жизнь одного мальчишки? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Прости, Хьелльрунн, но чтобы остаться в живых в столь страшном месте, должно случиться чудо. – Госпожа Камалова взяла нож и продолжила резать ягоды. – Иди домой, – велела она, не поднимая глаз. – Погорюй о брате и возвращайся через три дня.
Хьелль уставилась на женщину и на секунду даже услышала шум волн, как будто океан разбивался о стены хижины и грозил снести её.
– Вы ошибаетесь, – прошептала она.
Девушка не могла знать наверняка, но продолжала молить Фрёйу и Фрейну. Хьелльрунн ушла, и снегопад сопровождал её через тёмный лес и вдоль извилистых улочек Циндерфела.
– Стейнер не умер. Это невозможно.
Она повторяла слова почти каждые несколько футов. Она не плакала, пока не оказалась в постели, стараясь подавить рыдания, чтобы отец не услышал.
18
Стейнер
«Пусть не обманут вас мундиры Священного Синода, да единое видение Императора – разлад прекрасно ощущается в любом коридоре, зале заседаний или вестибюле. Все мы время от времени страдаем от бюрократии; и должны мириться с ней, как с зимней стужей. Да, соперничество побуждает принимать опрометчивые решения, но Империю разрушит идеология, как мощнейшее землетрясение, что сотрясает мир от горизонта до горизонта. Проще говоря, полно среди нас умников, кто готов поддержать предстоящую войну, как и слепых дураков, желающих предотвратить её».
Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском СинодеНе может жизнь в кузницах быть сладкой, но горечь заметно смягчается, когда Кими Энхтуйя превращается из врага в друга. Принцесса по-прежнему оставалась немногословной, но одаривала Стейнера торжественным кивком, когда тот приносил ей уголь.
– Я по сей день не уверен в благосклонности Кими, – проворчал юноша, завидев Тифа с двумя кружками чёрного чая.
В перерыве между доставками угля они сидели возле входа в пещеру, подальше от жары.
– Она била тебя по лицу в последнее время? – спросил спригган.
– Нет.
– Тогда ты ей нравишься. – Тиф хлебнул чай. – Или ты ждал стихов и цветов?
Стейнер улыбнулся.
– Честно, я не знаю, чего ожидать.
– Она приценивается, – предположил десятник, оглядывая Стейнера, как будто тот стал лошадью на рынке. – Пытается понять, какой от тебя может быть прок.
– Со мной всё просто. Я сын кузница из Циндерфела.
– Это лишь малая часть. Ещё никто не попадал на Владибогдан, защищая сестру от суровой судьбы. Никто не поднимал руку на Зоркого, и уж точно не выживал после этого.
– Я защищал Максима. Чему удивляться?
– В том-то и дело, что есть чему. – Тиф улыбнулся. – При других обстоятельствах я бы сказал, что рад тебя видеть среди нас, Стейнер Вартиаинен. – Десятник посмотрел через плечо и нахмурился. – Только не болтай об этом, а то подумают, что я дал слабину.
– Отменный чай, – похвалил Стейнер.
– Ещё бы. Чай спригганов. Трюмная вода Нордвласта и рядом не стоит.
– В Нордвласте хороший чай, – возразил юноша. – А вот по медовухе я заскучал. Куплю тебе пинту, когда выйдем отсюда.
Мрачное выражение коснулось лица Тифа.
– Мы не выберемся, Стейнер.
– Надежда умирает последней.
– Перерыв окончен, – заявил приятель, осушив остатки чая. – Пора за работу.
С этими словами он скрылся в сумерках пещеры.
Однако стоило только юноше взвалить на плечи мешок угля, как в темноте раздался голос:
– Стейнер?
– Аурелиан? Ты что здесь забыл?
Несчастным видом светловолосый паренёк напоминал побитую собаку. Пожав плечами, он с ужасом оглядел пещеру и вздрогнул при встрече с Огненными духами. Стейнер не сомневался в наличии у парня колдовской метки, но зачем тогда он спустился в кузницу?
– Тебя Фельгенхауэр прислала? – полюбопытствовал кузнец. – Работать? Неужели Ширинов тоже ошибся на твой счёт?
Все следы надменности пропали. Этот ничтожный, грязный мальчик с покатыми плечами не мог даже взглянуть на Стейнера.
Аурелиан покачал головой.
– Я признал ошибку. Объяснил, что хочу домой, как и ты. – Паренёк сделал паузу, и, несмотря на неверный красноватый свет кузницы, можно было заметить хитрый блеск в его глазах. – Так же, как и ты, хочешь вернуться к семье, к сестре.
Стейнер медленно опустил мешок с углём и внимательно посмотрел на собеседника. Аурелиан вытер нос рукавом и выдавил жалкую улыбку.
– Я не упоминал о сестре, – заметил юноша.
– Верно. Зато Ширинов обмолвился.
И тогда перед Стейнером появился прежний Аурелиан: плечи расправлены, подбородок с вызовом вздёрнут, на лице горит самодовольная улыбка.
– Взять его, – скомандовал мальчишка, обращаясь к кому-то за плечом кузнеца.
С поднятым кулаком Стейнер обернулся. Нападавший оказался примерно того же возраста – не мальчик, но пока и не мужчина. Интересно, какими силами обладал этот широкоплечий, откормленный паренёк? Правда, комплекция ему не помогла – Стейнер врезал ему в лицо и усадил громилу прямо на задницу.
С Аурелианом всё оказалось сложнее. Глубоко вздохнув, он сжал пальцы, будто когти, и со зловещей улыбкой широко открыл рот. Когда из горла вырвался страшный свет, а пещера озарилась огненным взрывом, Стейнер вовремя успел отскочить в сторону. Он так сильно грохнулся на бок, что из лёгких в одно мгновение выбило весь воздух. Ребро пронзила острая боль, заставив кузнеца поморщиться.
– Ты извергаешь огонь? Как дракон? – недоверчиво спросил Стейнер предателя.
– Чему только не учат в этой академии, – с триумфом заявил Аурелиан.
Он вновь открыл рот, и новый язык пламени поглотил двух Огненных духов. Пожар погас, не оставив от призраков ни следа.
– Что ты с ними сделал? – ужаснулся Стейнер, затем отпрянул назад и поднялся на ноги.
– Нечего стоять на пути, – усмехнулся Аурелиан.
– Они – души погибших детей!
Негодяй пожал плечами.
– Да какая разница? Уж лучше они, чем я.
Толстяк тоже поднялся на ноги, прижав руку к сломанному носу. Стейнер понял, что не сумеет одолеть их в одиночку. Где же Тиф, когда он так нужен?
Грудь Аурелиана быстро поднималась и опускалась, но выглядел он скорее
