Дракон возле Стейнера издал странный щёлкающий звук и приоткрыл веко, и юноша увидел огромный янтарный глаз, зелёный по краям, с чёрной щелью зрачка посередине.
– На кошачий глаз похож.
– О, не стоит принимать их за котят, – сказала Кими, одарив Стейнера усталой улыбкой.
Он снова протянул руку и коснулся холодной чешуи, ощутив биение сердца. А за ним ещё один ритм, отличный от первого.
– У него не одно сердце, – объяснила Кими. – Такой громадине нужно двигаться.
– Сколько ему?
– Пять-шесть.
– Не могу поверить, что стою здесь и обсуждаю драконов с Ямалской принцессой.
– Как тебе мой наряд?
Стейнер сделал вид, что разглядывает кожаный фартук и мозоли на руках.
– Такой королевской красоты я ещё никогда не видал, – усмехнулся он.
– Идём, – позвала Кими. – Ты можешь не спать и скорбеть о каком-то идиоте, которого даже не знал, но мне бы хотелось отдохнуть.
* * *Стейнер только проснулся, но мерцание свечи уже проникло в пещеру, озарив смуглую кожу Тифа и придав блеск его глазам.
– Утро доброе, кузнец! Ты спал? Или нет?
– Немного, – проворчал Стейнер.
Слова Кими успокоили его. Ямалка проводила юношу до пещеры, и он устало залез под мешковину со спокойным и пустым разумом.
– Энхтуйя обмолвилась, что говорила с тобой. Это хорошо. Не хочу, чтобы ты хандрил весь день напролёт, как глупый ребёнок.
– Таким себя и чувствую.
– Тебе восемнадцать. – Спригган нахмурился. – И ты на Владибогдане. Детство заканчивается, как только корабль бросает якорь у здешних берегов.
– Я не это имел в виду, Тиф.
Стейнер не мог заставить себя произнести это вслух. Не мог признать, что убил ребёнка.
– Я снёс ему голову с плеч. Насколько я знаю, он может стать Огненным духом.
– Он им и стал, – согласился Тиф.
Стейнеру не хватало воздуха. Он покачал головой, но как бы он ни ёрзал и куда бы ни смотрел, правда оставалась правдой. Он стал убийцей.
Десятник потёр ухо.
– Если бы ты не дал отпор, где бы сейчас оказался? В академии в лапах Ширинова и Мертвосвета. Он бы заставил тебя говорить. Он в этом умелец.
– Я бы ничего им не сказал, – тихо возразил Стейнер.
– Не сразу, не охотно, – кивнул Тиф. – Но он бы применил все средства, и в конечном счёте ты бы сдал сестру, лишь бы остановить боль.
– А если бы он устал, – продолжил Стейнер, ощутив, как от ужаса по спине бегут мурашки, – то смог бы передать меня Мертвосвету, чтобы продолжить допрос.
– Ширинов вернётся, – заверил Тиф. – Вернётся в Циндерфел. Даже человеку в маске нужно держать лицо. Он не позволит глупой оплошности испортить репутацию.
– Нельзя этого допустить. Всё это… – Стейнер указал на пещеру. – Мой поступок, приведший сюда, никому не поможет, если Ширинов вернётся за Хьелль.
– Тогда лучше тебе придумать способ побега. И как можно скорее.
– Но как? Даже если мы выберемся из пещеры, у нас отсутствует корабль. Вы сами сказали, что ящики – не вариант. Да и шлюпку нам не построить – материалов-то нет.
Тиф отвернулся и вздохнул.
– Всю свою жизнь я пытался найти способ, чтобы удрать.
– Ромола – наша единственная надежда вернуться на материк, – заявил Стейнер.
– Думаешь, она рискнёт жизнью ради кучки спригганов, принцессы и парня из Циндерфела?
– Она и так рискует.
– Письма на материк – это одно. Помощь в бегстве – совсем другое. Думаешь, я не просил?
– Тиф, – раздался резкий шёпот. Из расщелины выглянуло худощавое лицо Тайги. – Ширинов здесь, и он не один.
Глаза Стейнера расширились; голодное урчание в животе сменилось ужасом.
– Ширинов? Здесь?
– Да брось. Все мы знали, что рано или поздно он заявится. – Тиф повернулся и шагнул к расщелине, но вдруг обернулся. – Сделай одолжение, кузнец.
– Какое?
– Не разевай рот. Говорить будет старый спригган.
20
Хьелльрунн
«Разжигание страхов и подозрений в Сольминдренской империи и Обожжённых республиках – вот ключевая цель Имперского Синода. Убеждая крестьянство в опасности и греховности колдовства, Синод снижает шансы на восстание, возглавляемое теми, кто обладает сокрушительной силой. Именно по этой причине колдовство не используется на людях, а те, кто узрят его, обязаны замолчать. Навечно».
Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском Синоде– Спригганы у тебя язык отняли? – проворчал Марек за завтраком. – За последнюю неделю ты и словом не обмолвилась.
Хьелльрунн открыла рот, но вместо слов пожала плечами и продолжила есть кашу. Мысли её метались от всадника в чёрном к госпоже Камаловой и её красным от ягод рукам, словно испачканным в крови.
– И в лес ты не ходила? – Марек постучал ложкой по плошке. – У тебя разногласия с новым другом?
– Мы не друзья, – со вздохом возразила Хьелльрунн и принялась помешивать кашу. – Мы едва знакомы.
– Девочка?
Хьелль почудилась нотка облегчения в голосе отца.
– Из города?
Она покачала головой.
– Нет. Она не из Циндерфела. И не из Нордвласта.
– Она… – Марек опустил ложку. – Спригган?
– Нет! – Хьелльрунн нахмурилась не в силах понять, издевается он или нет.
– Ну, ты только о них и твердишь.
– Ты говоришь совсем как Стейнер.
На секунду они уставились друг на друга, но боль в глазах отца не дала задержать взгляд. Хьелльрунн перевела взгляд на холодную кашу.
– Разогрей и доедай, – велел Марек. – Нельзя еду растрачивать. Да ещё и болеть начнёшь, а у меня нет денег на лекарства. Без твоей помощи я пропаду.
Теперь, когда ушёл Стейнер, хотела добавить Хьелль. Но зачем говорить? И так всё понятно. Теперь, когда Стейнера нет… И он никогда не вернётся, если верить словам госпожи Камаловой.
– Зачем же ты велел ему отправляться…
– Ты не знаешь, о чём говоришь, Хьелль. Ты не ведаешь, что колдовство творит с человеком.
– И вряд ли узнаю, да?
– Если использовать силы по минимуму, то и вреда не будет. Но обращаться к колдовству на полную катушку, да ещё и под давлением имперцев…
– Откуда тебе известно? – Хьелльрунн смахнула чёлку с глаз и сердито глянула на отца. – Откуда ты знаешь о столь опасных, запрещённых вещах? Я думала, ты кастрюли да сковородки куёшь, а не заклинания.
– Следи за языком! Я всё ещё твой отец! Благодаря мне у тебя есть крыша над головой и деньги на еду.
– Если ты их не пропиваешь.
– Я бросил. – Он встал, отбросив стул. – Пойду в город. Нужно кое-что купить. А тебе советую погулять вдоль залива и подумать над поведением. Фрёйа свидетель, я дал тебе больше, чем ты думаешь.
Хьелльрунн посмотрела ему вслед. Она заметила, как крепко отец схватился за ручку, будто собирался уже хлопнуть дверью. Пристальный взгляд на дочь остановил его. Марек редко повышал голос, но гнев частенько закрадывался к нему в душу. В дурном настроении слова звучали резко, но это было скорее из-за
