– Тебя… – выдохнула Кристофин. – Тебя должны были забрать.
– Вот почему мне нужно на остров. Я во всём виновата.
– А вы ей помогаете? – спросила подруга Стейнера старуху.
– Учу безопасно использовать силы. А дальше ей самой решать, как их применить.
Госпожа Камалова налила чай.
– Устала я, – пробормотала она, сидя за столом. Грустный взгляд застыл на лице; каждая морщина выражала горе и сожаление. – Много лет я наблюдала, что происходит с людьми, несущих бремя колдовской метки. Дружба рушится, возлюбленные расстаются. – Она указала на Кристофин. – Семьи превращаются в незнакомцев.
Хьелльрунн изо всех сил старалась сдержать слёзы, пока подруга смотрела с недоверием и беспокойством.
– Тише, – велела Камалова.
– Это из-за тебя Охранцы захаживают в таверну уже несколько недель.
– Я же этого не хотела, – с вызовом отозвалась Хьелль.
– Что произойдёт, если тебя поймают? – спросила Кристофин.
– Похоже, мы сами скоро выясним, – заметила госпожа Камалова, поднялась со стула и подошла к окну. – Они на поляне.
Все разом смолкли, прислушиваясь к стуку копыт.
– Делай, как учили. – Наставница сняла платок и зачесала волосы на лицо. Из кармана она вытащила бинт и завязала глаза.
– Что? Вы о чём? А как же я? – испугалась Кристофин.
– Ложись в кровать, – велела старуха. – Быстрее.
Дверь загремела. Хьелль так сильно испугалась, что ей понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. Придя в себя, она распахнула дверь и уставилась в лицо всадника, который уже бил в дверь ногой.
– Я не глухая, – выпалила Хьелльрунн.
Произнеся привычную присказку Стейнера, она сразу обрела уверенность. Ей стало всё равно, что всадник спрыгнул с чёрной кобылы и оглядел её с ног до головы. Взгляд его был тяжёлым, опасным. Прибывший был облачён в чёрные замшевые штаны и жакет и обладал широкой грудью. Ноги обтягивали высокие сапоги. Следов оружия Хьелль не заметила, но, очевидно, оно ему было и не нужно. Лицо незнакомца украшала тёмная, ухоженная борода, а волосы спадали на лицо тёмными кудрями.
С языка его слетел длинный поток слов, вызвав на лице напарника широкую ухмылку. Сольский язык, догадалась Хьелль, изо всех сил стараясь устоять на ногах. Она с лёгкостью могла отойти и захлопнуть дверь перед их носами, вот только такой поступок был бы крайне недальновидным.
– Доброго дня, – поприветствовал всадник. – Простите, что потревожили.
– Прощу, если смоете с двери след от сапога, – рявкнула Хьелльрунн.
Ухмылка на лице незнакомца сменилась обидой, но он промолчал.
– Мы с товарищем ищем кое-кого – старого знакомого, который потерялся в вашей прекрасной стране. – С язвительной улыбкой он сделал акцент на последних словах – очевидно, Охранец предпочёл бы оказаться где угодно в Винтерквельде, но только не в Нордвласте.
– Далеко же вы забрались. – Хьелльрунн скрестила руки на груди, как будто этого было достаточно, чтобы запретить всадникам зайти в хижину. – Должно быть, этот знакомый был вам очень дорог.
– Я не говорил, что он мужчина.
Ещё один комментарий на сольском, на этот раз от второго наездника, белокурого мужчины с налитыми кровью глазами и бледным лицом. Он взял поводья лошадей и привязал к ветке соседнего дерева.
– Может, внутри поговорим? – предложил темноволосый. – Не стоит держать дверь открытой в зимнюю стужу.
Хьелльрунн вернулась в комнату, не поворачиваясь к гостям спиной и не сводя с них глаз.
Госпожа Камалова сидела на стуле, склонив голову набок. Одной рукой она постоянно трогала щёку, а вторую руку, как будто скрюченную болезнью, неподвижно держала на коленях. Внезапно с губ её соскользнула песнь, тихая и сказочная, и старуха принялась качаться взад-вперёд в ритм со своей музыкой.
– Что с её глазами? – спросил темноволосый всадник, указывая на повязку. Его улыбка исчезла, и он остановился у двери.
– Потеряла зрение, – ответила Хьелль. – Иногда она бродит по лесу, а у нас нет денег на белую краску для трости, поэтому обходимся повязкой.
Всадник с налитыми кровью глазами скользнул в комнату и начал вышагивать от одного угла к другому, рассматривая каждую деталь, начиная от мебели, заканчивая кружками с чаем. Хьелльрунн прикинула, что напарники примерно одного возраста, младше отца на добрых пять лет.
– Почему она поёт эту песню? – поинтересовался темноволосый.
Госпожа Камалова тихонько мурлыкала себе под нос и раскачивалась, постоянно трогая лицо. Хьелль сглотнула, чтобы смочить пересохшее горло – храбрость её начала иссякать. Песнь была на сольском, и слов она не понимала.
– Эту песню…
Оба всадника посмотрели на девушку, и Хьелльрунн инстинктивно отпрянула. Музыка не входила в их план; теперь эта самодеятельность может обречь их обеих. И Кристофин тоже.
– Эту песню пели солдаты, которые убили моего дядю. – Хьелльрунн сама удивилась, откуда взялась эта ложь.
– Дядя, должно быть, негодяем был, – сказал темноволосый всадник, снова начиная улыбаться.
– Его сбили повозкой, пока он нёс мешок с картошкой.
– Нужно быть внимательнее, – ответил блондин, однако в его глазах мелькнуло смущение.
– Он был глухим, – добавила Хьелльрунн, испытывая внезапную потребность защитить вымышленного дядю.
– Мне жаль, – произнёс блондин, пока темноволосый всадник рассматривал хижину, всё так же улыбаясь.
– Кто-нибудь есть в дальней комнате?
– Сестра. Она спит.
– Сестра? Может, стоит её разбудить? – Он улыбнулся товарищу. – Вдруг она нам тоже песню исполнит?
– Не стоит, – предупредила Хьелльрунн. Страх сдавил ей горло, и она сделала шаг назад, держась за него рукой. Сколько ещё лжи она сможет выдавить из себя?
– Стоит, – настаивал темноволосый всадник.
– У неё четвертый день лихорадка. Заразная штука.
Он остановился.
– Лихорадка?
– Я бы не стала рисковать. Нет, если у вас водятся лишние деньги на лекарства, то милости прошу, – добавила Хьелльрунн. – На коже вылезают волдыри, от которых потом остаются шрамы, если вдруг расчешешь.
Всадник испуганно повернулся к товарищу и о чём-то потолковал на сольском. Блондин пожал плечами, а темноволосый отошёл от спальни с гримасой отвращения вместо ухмылки.
– Мне ещё нужно подмести и собрать дрова, так что если вам больше ничего не нужно… – Хьелль замолчала под испепеляющим взглядом темноволосого всадника.
Второй мужчина шагнул вперёд и положил монету на стол.
– На лекарства для сестры.
Он повернулся, распахнул дверь и вышел.
Его товарищ тоже собрался уходить, и Хьелльрунн уже вздохнула с облегчением, но внезапно тот остановился. Госпожа Камалова продолжала напевать и тихонько покачиваться.
– Откуда у вас чай с Ямала?
Глаза Хьелль расширились от изумления, и она недовольно фыркнула.
– Да что вы! Разве мы можем его себе позволить? И вообще, я бы не притронулась к этой грязи. В Нордвласте прекрасный чай!
Всадник принюхался, глядя на дымящиеся чашки.
– Ошибся, – фыркнул он и вышел из двери.
– Как вы нас нашли? – крикнула Хьелль, когда всадники взбирались на чёрных лошадей.
– Мясник сказал, что в лесу живёт старуха с мерзким характером. – Темноволосый пожал плечами. – Ошибся, видать. Это явно не о вас.
Хьелльрунн захлопнула дверь и прижалась спиной, стараясь унять дрожь в руках. Звук копыт становился всё тише. Пение прекратилось, и госпожа Камалова сняла с глаз повязку. Она уставилась на ученицу тяжёлым взглядом, но быстро расплылась в широкой
