Колдовская метка

осмелился бросить на пирс последний взгляд.

Ещё один корабль уплывал без него; вновь он упустил возможность отправиться домой к Хьелльрунн и отцу. Если бы только хватило времени пробраться на борт и спрятаться среди груза…

– Фельгенхауэр, – всё, что успел сказать Стейнер перед тем, как его охватило отчаяние.

Якоря подняли. Корабль забрал Матриарха-Комиссара и направился в Хлыстбург.

– Если ты не из Империи, то откуда? – продолжал Ширинов.

Стейнер снял булаву с пояса и замахнулся, даже не надеясь на успех. Зоркий тотчас отпрянул с поднятой рукой. Молодой кузнец вспомнил тот день, когда Максим парил над булыжниками в секунде от верной гибели.

– Прошлая попытка ничему тебя не научила? – спросил Ширинов.

Стейнер намеревался нанести удар, но солдат успел перехватить его руку. Быстрый разворот и тычок по голени противника тоже ни к чему не привели: второй солдат быстро выбил булаву из руки сопротивляющегося юноши. Вокруг собрались имперцы. Ширинов шагнул вперёд и снял шлем с головы.

– Да ещё и в доспехах солдата, которого помог убить. Настал и твой черёд, Стейнер Вартиаинен. – Зоркий засмеялся за серебряной маской. – Теперь, когда Матриарх-Комиссар отчалила, тебя ждёт гибель.

Стейнеру не нужно было знать сольский, чтобы понимать дальнейшие приказы.

Взять его.

Солдаты тащили его по площади, пока послушники глумились и жестикулировали. Ещё до того, как имперец набросил на голову плащ, кузнец мельком увидел Аурелиана. Потребовались все силы, чтобы не запаниковать.

33

Хьелльрунн

«Императора чрезвычайно интересуют как семейные узы, так и их ликвидация. Он любит быть в курсе окружения подданных, их образования и родственных связей. «Хочешь узнать человека – узнай его семью, – сказал он однажды. – Так вы причините ему самую страшную боль». Именно по этой причине он набирает Охранцев из детских домов. Империя становится их семьёй, карьерой и жизнью».

Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском Синоде

Хьелльрунн проводила дни, словно ребёнок двух миров: по утрам занималась домашними хлопотами и ходила в город, а вечера проживала в хижине. На далёком севере короткие дни потихоньку увеличивались, ежедневно добавляя по скудной горстке светлых минут. В эти часы Хьелль спешила в лес, радуясь свободе от Марека, который лебезил перед нечастыми клиентами, благодарный за несколько монет, что падали на стол из их рук.

Призрачное море оставалось тёмным, мутно-зелёным, неспокойным; угрюмые волны нахлёстывали на пирс настойчиво, как заядлый пьяница. С последнего визита всадников дни ползли медленно и уныло, под стать настроению госпожи Камаловой. Но невзирая на скрытность, она казалась более разговорчивой, чем отец Хьелль.

– Отлично. Закрой глаза. Представь, что спускаешься в глубокое пространство: в грязь между скалами, между камнями. Представь древние корни деревьев и всех животных, что умерли…

– Животных? – Хьелльрунн сморщила нос. – Я думала, что учусь превращать тело в живой камень, а не в полуразложившийся труп.

– Так и быть. Никаких тел. – Госпожа Камалова глянула на девушку. – Но обещаю, если сделаю ещё одно замечание, то история закончится твоим трупом. Выкопаю тебе неглубокую, холодную могилу. Но ты не переживай, на тот момент тебе будет всё равно. Да?

– Можно было просто попросить помолчать.

– Я просила, но слова на тебя не действуют. Теперь закрывай глаза и рот и думай! Думай, говорю! Представь, что я иду на тебя с ножом. Кожа – единственная преграда на пути оружия, и сейчас оно выпотрошит тебя, как рыбу. Каковы твои действия?

Хьелльрунн знала, что должна отразить удар, превратив бледную и хрупкую плоть в гранит, но на деле ничего не получалось. Она опустила глаза на своё сухощавое тело и поняла, что мысли кружат вокруг Кристофин. Поможет ли колдовство обрести женственность? Как долго придётся ждать?

Хьелль приоткрыла глаза и вздрогнула от близости Камаловой.

– Я не разрешала открывать глаза!

– Я стараюсь.

– Да, конечно. Очень стараешься.

– Кристофин не заходила? – полюбопытствовала Хьелль, стремясь отвлечься от неудачных попыток. – Вероятно, отец с ней заговорил. Или она шпионит за Охранцами в таверне?

– Кто знает? – Старуха прошла через кухню к корзинке с овощами. – Не думай о ней! – Она ловко схватила морковь и бросила ученице.

Хьелльрунн сосредоточилась, сжав кулаки и не двигаясь с места. Морковь отскочила от невидимого барьера и плюхнулась на пол.

– Отлично. Я надеялась, ты превратишь кожу в камень, но защитный барьер – тоже хорошо. Никогда не знаешь, морковь это, кинжал или стрела.

Вслед за первой морковью полетела вторая. Снова Хьелль сосредоточилась, чтобы рефлекторно не выставить руку. Снаряд остановился в нескольких дюймах от груди, а затем упал.

– Замечательно. Постарайся остановить морковь прежде, чем она до тебя доберётся. Ничего не пугает врага больше, чем отброшенная в воздух стрела.

Хьелльрунн ждала следующих заданий Камаловой.

– Вымой их.

Ученица опустилась на одно колено и потянулась к снарядам.

– Силой мысли! – взревела госпожа Камалова. – А не руками! Как я учу изо дня в день!

– Извините, – буркнула Хьелль.

– Если ты относишься к себе, как к прислуге, то весь мир станет считать тебя таковой. Поняла?

Девушка нахмурилась.

– Хочешь всю жизнь быть прислугой? Выполнять поручения отца? Подавать рагу и мыть посуду? Выйти замуж за ленивую свинью? Ты хочешь в мужья ленивую свинью?

Хьелльрунн покачала головой, вздохнула, сконцентрировалась. Камалова нетерпеливо расхаживала по комнате и время от времени ворчала. По лбу несчастной ученицы потёк горячий пот.

– Две морковки! Я не прошу тебя поднять галеон!

Хьелль нахмурилась, и тогда вспыхнул оранжевый свет, сопровождаемый глухим стуком. Госпожа Камалова удивлённо моргнула: морковь подпрыгнула с пола и устремилась через всю комнату в стену, промчавшись чуть выше плеча старухи.

– Я… Мне не следовало этого делать, – извинилась Хьелль.

Наставница наклонилась, схватив по морковке в каждую руку.

– Уроки приобрели интересный формат. – Она засмеялась, собрав овощи. – Ещё раз! Только на этот раз постарайся попасть в меня, служанка несчастная!

Камалова запустила снаряды, но Хьелльрунн вновь выставила защиту. День обещал быть долгим.

* * *

– Здравствуй, Хьелль, – поприветствовал Вернер. Он сидел за кухонным столом, чистя ногти складным ножиком. – Ты припозднилась.

– Что за отвратительная привычка! Я только утром его протёрла!

Рыбак аккуратно смёл грязь со стола и бросил в очаг, прямо в танцующее пламя.

– Не серчай, Хьелль. Где ты была?

– Ходила за морковью и дровами. – Племянница прошла через комнату и поставила тяжёлый узел возле дымохода.

Вернер заметил на поясе морковь.

– Выкопала самую маленькую?

– Лучше такую, чем никакую. Гляжу, ты принёс продукты.

Дядя смущённо откашлялся, вытащил из кармана монеты и бросил на стол.

– Деньги на ужин не приготовишь. Неужели так сложно было зайти в лавку? Или рыбу принести? Ты же рыбак, как-никак!

Глаза Вернера расширились от удивления, но он промолчал.

– Как он? – спросила Хьелльрунн, кивнув в сторону кузницы.

Дядя улыбнулся и хотел было ответить, но заметил тревогу в глазах племянницы. Тогда он задумчиво надул щёки и неопределённо покачал ладонью.

– За целую неделю ни одного покупателя. Как будто мало нам потери Стейнера. – Хьелль завязала фартук. – Теперь ещё и с голода подохнем.

– Сегодня он кое-что заработал, – заявил Вернер. – Возили утром в Хельвик кое-какие вещи. Большую часть