— Что насчет Шантии? — Дэн первый начал, к моему громадному облегчению. — Она тебе дорога?
Трудно описать мое отношение к ней словами.
— Пожалуй… да.
— Ее родители? — допрос продолжился, и я не слишком понимала, куда он клонит.
Здесь с ответом оказалось попроще и не было никаких сомнений.
— Мама мне никогда не нравилась. — Небо, в Эстергарде я бы ни за что не осмелилась так сказать! — Папа получше, но иногда он на всю голову…
— Министр? — подсказал Дэн, когда я застряла с определением.
Он свел ладони домиком, соединив кончики пальцев, и внимательно смотрел на меня поверх них.
— Точно.
Принесли салат.
Мм-м, как вкусно! Перегородки спасали от посторонних глаз, и я позволила себе блаженно жмуриться от удовольствия.
— А меня ты любишь? — подловил момент слабости Дэн и жадно подался вперед, ожидая ответа.
Чудом не подавилась, честное слово!
— Я… влюблена в тебя, — почему-то показалась удачной именно эта формулировка.
Его все устроило, мне досталась довольная улыбка.
— Выкинь ерунду из головы, Лэли, — вздохнул Дэн, возвращаясь к еде. — Ты совершенно нормальная.
Легко ему говорить, он-то не задумывается над каждым своим действием в контексте «а как бы поступил нормальный человек?». Но первая часть совета мне чем-то нравилась.
— Надо что-то сделать…
— Нет, не надо, — покачал головой мой невероятно терпеливый парень.
Вот как ему объяснить?
— А вдруг им плохо?!
— Тебе было плохо у Данлоков? — легко отбился Дэн. — Или кому-то из других Лейилин?
Сдаваться не хотелось, но аргументов не осталось.
— Нет, но…
— С твоими сестрами все в порядке, — спокойно сообщил Дэн. — Я лично в этом убедился. Надеюсь, ты мне веришь?
Как будто у меня есть выбор.
Ладно, это все нервы. Верю, конечно. Я кивнула.
— Хотя бы скажи, в каких они семьях, — попросила жалобно.
И тут же натолкнулась на холодный и какой-то колючий взгляд.
— Нет.
— Почему?!
— Потому что иначе ты обязательно наделаешь глупостей, — спокойно заметил Дэн, не прекращая есть. Либо он меня слишком хорошо знал, либо переоценивал, потому что я сама в собственных действиях сомневалась.
Доедали в молчании.
Наверное, высокое начальство сегодня выдало Дэну выходной, потому что, провожая меня до дома, он особенно не торопился. Мы не разговаривали по дороге, но шли медленно, я глазела на приезжих и местных, поддалась внезапно возникшему чувству вины и купила Шантии сладостей, потом застряла у одного из фонтанов, сняла плащ и наслаждалась тем, как прохладные брызги попадают на кожу.
Дэн не торопил и, похоже, тоже получал удовольствие от прогулки.
Только у калитки впервые заговорил:
— Если нужен будет подопытный для тату, я готов рискнуть. — Он старался, чтобы голос звучал весело, но мне почудилось какое-то напряжение. — Но согласен только на одну штуку. Что бы ты хотела на мне нарисовать?
Попытка задуматься об этом не принесла ничего, кроме противной головной боли. Слишком много событий для одного дня.
— На тебе экспериментировать жалко, — попробовала отшутиться я и даже бледно улыбнулась.
По красивому лицу пробежало выражение недовольства.
— Вернемся к этому потом. — Он не стал настаивать. — На днях я собираюсь поехать на чайные плантации. Хочешь со мной? Там красиво.
Я кивнула. Сил на слова не осталось, боль усиливалась.
Странно… У меня раньше не болела голова. Во всяком случае, так.
Заметив мое состояние, Дэн коротко поцеловал меня и отправил в дом.
Никого не встретив, я прошла к себе, стянула одежду и забралась под одеяло. Легче не стало. Часа два я вертелась на сбитых простынях, уснуть так и не смогла, боль все нарастала. Под конец я уже толком ничего не соображала, тихонько стонала сквозь зубы и царапала подушку.
Когда начало казаться, что больше я не выдержу, просто сойду с ума, к боли добавилась острая потребность что-то сделать… и среди мутных мыслей золотом засиял знак.
Перечеркнутое что-то. Похоже на букву или символ, который зачеркнули, чтобы исправить на правильный.
Не так уж сложно.
Сопротивляться не было сил.
Я выбралась из кровати и, шатаясь и то и дело натыкаясь на что-нибудь, добрела до стола, нашла чистый лист и быстро, но аккуратно нарисовала то, что так ярко сияло внутри меня.
С последней линией боль схлынула, сменившись полной опустошенностью.
Всхлипнув, я сползла на пол.
Подышала. Умирать вроде бы раздумала.
Разум по капле затапливало осознание, что отданных в Лейилин сестер у меня больше не будет. Не знаю, как это возможно, но… хорошо. Я удовлетворенно кивнула, заползла обратно под одеяло и на этот раз крепко и сладко уснула.
Снилась какая-то чепуха: маленькие девочки, которые обнимались, как сестры, и родители безобразие никак не пресекали, хотя одна из них точно была Лейилин… занятия, на которые я ходила еще в Эстергарде… потом я стояла перед большим зеркалом и с тоской рассматривала седые пряди в черных волосах и морщинки возле глаз, но секунду спустя зеркало отразило уже другую женщину, я отшатнулась, между нами вспыхнул знак, тот самый, что я нарисовала недавно — и седина с морщинками уже были у нее, она взирала на них с ужасом, а я ощущала себя живой и как никогда полной сил.
Теперь все было правильно.
Отдыхать эти картинки нисколько не мешали, и поздно вечером я проснулась с желанием переделать кучу дел. Правда, потянувшись и прикинув примерные планы, решила ограничиться только одним. Надо поговорить с Шантией, все ей рассказать. Не важно, как она отреагирует. Раз уж я решила, что она дорогой для меня человек, врать ей нельзя, а недоговоренности и утаивание чего-то важного — это та же ложь. Нормальные люди так не поступают.
Через пару минут я уже скреблась к ней в дверь.
