Что-то подсказывало ему, что шутки об абортах не приветствуются в этой церкви.
- Ужасно, не так ли? - Кингсли обернулся и увидел молодую женщину, стоящую в дверях кабинета у входа в церковь. - Этот постер.
Кингсли понадобилось две секунды, чтобы перестроить разум, чтобы говорить без какого-либо намека на французский акцент.
- Ужасен, - согласился Кингсли. - Моя религия запрещает заниматься пропагандой.
- Простите?
Кингсли одарил ее безмятежной, ничем не угрожающей и потому совершенно фальшивой улыбкой.
- Я думал, здесь ли преподобный Фуллер. Мне бы хотелось поговорить с ним.
- Его здесь нет, - ответила она, в ее голосе слышались нотки нервозности. Девушка была симпатичной и могла бы называться красивой, если бы не прятала себя под бесформенным цветастым платьем. Она выглядела юной, двадцать или двадцать один, и в ее глазах был милый невинный блеск. - Главный штаб организации в Стэмфорде. Он не часто тут останавливается, потому что очень занятой человек.
- Еще я слышал он очень набожный.
Девушка широко улыбнулась.
- Да. Такой вдохновляющий. Преподобный Фуллер истинно любит Господа, и его церковь любит его за это.
- Никто не любит священнослужителей больше, чем я.
- Меня зовут Честити. Могу я вам чем-нибудь помочь?
- Нет, целомудрие[18] мне ничем не поможет.
- Сэр?
- Вообще-то Вы могли бы мне помочь, - говорит он, подойдя к ней и установив минимально допустимое в социуме расстояние. - У меня есть подруга. У нее серьезные проблемы.
- Какого рода проблемы?
- Она лесбиянка.
Глаза Честити округлились.
- Это проблема. Вы говорили с ней об этом?
- Да. Она не раскаивается. - Он шумно выдохнул в притворном разочаровании.
- Понимаю. Чем дольше они остаются в своем грешном образе жизни, тем жестче становятся их сердца.
- Да, ее сердце очень несгибаемо. Такое несгибаемое, что даже я становлюсь несгибаемым.
- О, нет, вы не можете позволить своему сердцу становиться несгибаемым. Бог любит мягкие сердца.
- Значит, я должен быть мягким?
- Да. Мягким и открытым перед Богом.
- А Вы, Честити, мягкая и открытая перед Богом?
Девушка слегка покраснела. Когда она заговорила, то начала слегка заикаться.
- Я пытаюсь. Во имя Господа. - Она кашлянула и сделала небольшой шаг назад. - Значит, вы здесь потому, что волнуетесь о своей подруге-лесбиянке и о греховной жизни, которую она ведет?
- Я слышал, что у церкви преподобного Фуллера есть программа, помогающая таким людям, как она. Даже лагеря. Верно?
- Да, у нас есть программы. Программа «Новый Рай». Она включает в себя интенсивную переориентационную терапию.
- «Новый Рай»? Звучит многообещающе.
- Эта программа помогает гомосексуалистам вернуться к существованию, подобному в Эдеме и Райском саду.
- Значит, это нудистская колония?
- Нет, глупыш. - Честити покраснела и захихикала. Затем захлопнула рот ладонью. - В Эдеме были Адам и Ева, а не Адам и Стив.
- Бедный Стив. Он может остаться со мной.
- Сэр?
- Программа «Новый Рай»? - повторил Кингсли.
- Верно. Да, - ответила она, очевидно радуясь тому, что сошла с пути этих мыслей. - В рамках программы «Новый Рай» она пройдет интенсивную терапию, помогающую понять каково место женщины в мире.
- И каково?
- Под мужчиной.
- Место женщины под мужчиной?
- Безусловно. Женщины подчиняются мужчинам. Это библейская модель семьи.
- Я мужчина, - сказал Кингсли. - А Вы женщина. Значит, Вы должна быть подо мной?
- В библейском смысле, - ответила она, снова заикаясь.
- Мой любимый смысл. - Кингсли шагнул ближе, достаточно близко, чтобы ощутить, как дрожит ее тело от волнения. Но в этот раз она не отступила назад. – Боюсь, этой терапии будет недостаточно моей подруге. Она любит соблазнять натуралок.
Честити еще сильнее покраснела.
- Тогда она в глубоком грехе.
- В очень глубоком, - согласился Кингсли. - У нее короткие волосы, и она одевается как мужчина.
- Это ужасно. Женственность женщины - это подарок Бога. Они не должны носить брюки, ведь те скрывают женственность.
Кингсли посмотрел на ее бесформенное платье. Сэм в своих костюмах выглядела более женственной, чем эта девушка в домашнем халате.
- Согласен. Я пытаюсь снять с нее брюки, но до сих пор не преуспел в этом.
- Какая жалость. Она должна снять брюки ради вас. То есть, она должна носить платья. Все женщины должны носить платья или юбки. Вот о чем я говорю.
- Юбки действительно облегчают мне задачу.
- Простите?
- Расскажи поподробней о лагерях. Возможно, мне удастся обманом заставить ее отправиться в один из них.
- Ну, - начала девушка. - Их несколько, и смена длится двадцать восемь дней. Каждое лето по три смены. У нас есть лагеря в Техасе, Колорадо, Огайо и Пенсильвании.
- Ничего ближе?
- В штате был один, - ответила она, понизив голос, словно выдавала секрет. - Но его закрыли десять лет назад.
- В северной части штата Нью-Йорк было бы идеально. Почему его закрыли?
Девушка подняла ладони вверх. - Я слышала...
Кингсли наклонился ближе, очень близко, ближе к мужчине эта несчастная девственница никогда не была.
- Что ты слышала? - спросил он, прижимаясь губами к ее уху и позволяя дыханию щекотать ее шею.
- Я слышала, что там умер отдыхающий, - прошептала она. - Суицид. Преподобный Фуллер ни в чем не виноват. Расследование очистило его имя и церковь от преступления. Понимаете, в суициде никто не виноват кроме человека, совершившего его. Но тем не менее лагерь закрыли.
- Очень жаль.
- Но есть в Пенсильвании. Как Вы думаете, ваша подруга согласится поехать в лагерь в западной Пенсильвании?
- Думаю, ей там понравится не меньше, чем мне. - Кингсли с большим удовольствием пришил бы к глазам свои яйца, чем отправился в лагерь для переориентации в западной Пенсильвании.
- О, хорошо. - Честити широко улыбнулась. - Тогда ждите здесь. Я принесу Вам несколько брошюр.
Она ушла, и Кингсли обдумывал возможность соблазнить ее. Трахнуть девушку по имени Честити - как поэтично. Вероятно, для нее это будет полезно, даст вкусить то, что мир за стенами церкви мог ей предложить. Но опять же, зачем настраивать ее на жизнь беспричинные ожидания?
Честити вернулась с пачкой брошюр и книгой в твердом переплете.
- Я принесла Вам это, - сказала Честити. – «Чудесная женственность» Люси Фуллер. Отличная книга. Изменила мою жизнь. Может, это поможет вашей подруге.
- Можешь оставить себе, - ответил Кингсли. - У меня уже есть одна.
Выйдя на улицу, он поймал такси и, сидя внутри листал брошюры, которые ему вручила девушка. Одна подробно описывала работу духовенства. Церковь преподобного Фуллера фокусировалась на личном грехе и ответственности. Кингсли расценивал это так, что церковь на самом деле ничего не делала для улучшения мира. Множество программ, направленных на отказ от прелюбодеяния, алкогольной зависимости, даже на отказ
