– Так-так, Ваше Благородие, – радостно отозвались солдаты, наевшиеся офицерской стряпни.
– Ну, а если так, почему ружьё до сих пор не починили? Виданное ли дело, чтобы ружьем вместо дубины. Порох и пули остались? – строго спросил Клеопин.
– Остались, – уныло протянул Сумароков. – А починить не смогли. Кузнец тут местный пробовал, но не смог. Говорит – на губки для кремня нужно резьбу нарезать, а у него инструмента нет. Без ружья-то совсем плохо. Есть, правда, пара пистолетов. Но к ним пуль нужного калибра нет.
– Мать-перемать, – выругался штабс-капитан. – Всех вас в пень-колоду и мордой о бакенбарды через дохлую корову! Как же вас до сих пор не прибили, таких бестолковых? Юнкер, тащите пистолеты. А заодно весь порох и свинец. А вы, молодцы… несуягные, подбросьте-ка дровец в печку. Бегом!
«Молодцы несуягные» бросились во двор как ошпаренные, а юнкер метнулся в угол, откуда вытащил не только пистолеты, но и все боеприпасы.
Запас пороха и пуль оказался приличный – на полувзвод хватит. И в количестве стволов Сумароков ошибся. Их оказалось не два, а целых три. Два – прекрасной аглицкой работы, названные из-за малого размера «жилетными», в превосходном состоянии. Третий – австрийский пистолет с полуприкладом, напоминавший небольшое ружье. Дуло и ложе его были основательно покорежены.
«С ним – потом, а покамест разберемся с действующим».
Конечно, «жилетные» пистолеты позволяли стрелять с десяти шагов, не более. Но десять шагов – это порой очень много! А сделать пули – это же сущий пустяк!
Николай взял один из оставшихся сухарей, размочил его и слепил шарик. Подогнал по размеру пистолетного ствола – «откалибровал» модель! Потом, взяв остатки сухарей, намочил их и выдавил пальцем ямки, чуть меньше слепленного шарика. Дальше уже дело техники – развести огонь и расплавить свинец.
Огонь в печи уже разгорелся. Штабс-капитан поискал – в чем бы расплавить металл? Из подходящей посуды металлическими оказались только медный солдатский котелок да чугунная сковородка. Впрочем, для тигля сойдет и сковородка. Бросил в нее с десяток ружейных пуль и сунул в огонь. Через пару минут свинец начал плавиться. Когда началось бурление, Клеопин ловко подцепил «тигель» сковородником, вытащил его наружу и как можно быстрее разлил расплавленный металл по намеченным ямкам. Ну, теперь собственно и все.
Когда свинцовые шарики застыли, Николай выколотил их из формочек. Получилось пять вполне приличных пуль.
– Понял, как делать? – спросил штабс-капитан у одного из солдат. – Сможешь продолжить?
– Могу, как не могу, – ответствовал тот. – Дело-то нехитрое.
– Ну-с, сделай тогда штучек десять. А лучше – пятнадцать.
Озадачив солдата, Клеопин взял в руки третий пистолет. Стрелять из него нельзя, но замок оставался целехоньким. Стало быть, можно что-нибудь придумать…
– Подайте-ка. Дружище, ножик, – распорядился штабс-капитан. Взяв у юнкера хлеборез, Николай принялся отвинчивать замок от ложа. Теперь нужно было снять замок у драгунки.
В результате двухчасового упорного труда замок от пистолета был установлен на ложе ружья. Оружие готово!
– Что же, господа, – полюбовался Клеопин на дело своих рук. – Думаю, никто не обидится, если я возьму один пистолет и с десяток пуль с порохом? А завтра с утречка и расстанемся.
Штабс-капитан кокетничал. Солдаты и юнкер смотрели на него так, как Золушка на фею. Да захоти он забрать с собой весь «арсенал» – так и то было бы сложно возразить. Но теперь, получивши в руки ружье и пистолет в рабочем состоянии, солдаты были готовы на все…
– Ваше Высокоблагородие, – робко спросил Николая юнкер, повышая его в чине. – Можно мне с вами? В том смысле – вместе с вами идти?
– Благородие, – поправил Николай своего тезку. – До «Высокоблагородия» я носом пока не вышел. А со мною – это куда? Я пока по своим делам иду. Ну а потом – будет видно…
– Подождите, господин юнкер, – забеспокоился один из солдат. – А мы?
Второй его поддержал:
– А нам-то что – здесь оставаться?
– А чем вам тут плохо? – удивился юнкер. – Живы-здоровы. Живете в тепле да в сытости. Каждый вечер к девкам да к вдовушкам бегаете. Чего ж еще-то надо?
– Подождите, господин подпрапорщик, – вдруг построжел один из солдат. – Вы уж не обессудьте, а мы у господина штабс-капитана спрашиваем – берет он нас с собою али нет.
– Ну так и спросите? – усмехнулся офицер. – Подпрапорщик возражать не будет.
– Разрешите, Ваше Благородие, нам вместе с вами пойти. Только скажите – из лейб-егерей только вы за царя-батюшку встали али еще кто-нибудь был? Нам ведь сказали, что весь полк ваш за «временных» вышел. А у меня брат в лейб-гвардию егерского полка попал служить… Нас вне очереди в рекруты забрили. Вначале брата, потом меня… Брат-то на десять лет старше. Он еще с Наполеоном воевал… Может, знаете – Егором Васильевым звать? – с надеждой посмотрел солдат.
Егора Васильева штабс-капитан знал прекрасно. Как не знать ротного фельдфебеля? Да еще того самого, что вместе с полковым профосом отбирал у него оружие и отводил под арест… Но всего этого Николай рассказывать не стал. Пожал плечами:
– Сказать ничего не могу. Наверное, в другом баталионе твой брат служил. Ну, а если и пошел вместе с мятежниками, то что оставалось делать? У нас и офицеры-то все выступили, когда генерал Бистром приказал. А солдат – человек подневольный.
– Но вы-то, Ваше Благородие, господин штабс-капитан, не выступили? Напротив, за государя-императора встали, – задумчиво проговорил Васильев-младший.
– Прости, солдат. Врать не стану. Не вставал я за государя. Всего только и спросил генерала – а как же с присягой-то быть, что утром Николаю приносили? – не стал кривить душой Клеопин. – Тут меня сразу и повязали, а потом в крепость посадили. И шрамы эти я не на площади получил, а при допросе.
– Но все же, Ваше Благородие, – настаивал юнкер. – Неужели вы не собираетесь вступить в войска Михаила Павловича?
– Собираюсь, – согласился Клеопин. – Только чуть позже. А может быть…
Николай задумался. Действительно – а что же теперь делать? Идти в Нелазскую волость Череповецкого уезда губернии Новгородской? Глянуть – как там Аленушка и маменька, потом идти в Москву становиться в ряды императорской армии? А если к тому времени войска уже пойдут сражаться с бунтовщиками? Он, получается, будет при маменьке отсиживаться? Это он-то, штабс-капитан лейб-гвардии, кавказец и кавалер орденов! Никак невозможно! Правда, был и третий путь…
– Как считаете, братцы, много таких, которые по деревням шатаются? – обратился Клеопин к солдатам.
– Точно и не знаю, – задумался юнкер. – Но ведь должны быть. А что, Ваше Благородие, уж не собираетесь ли вы партизанский отряд собрать на манер Фигнера или Сеславина?
Мысль, однако, дельная. И юнкер,
