– Ну-с, – глянул Клеопин на будущих соратников. – Как, пойдете в партизаны?
– С вами – всенепременно, Ваше Благородие! – вразнобой ответили и нижние чины, и юнкер.
– Тогда – имейте в виду, что я не только кашеварить умею. Сниму с вас, орелики мои, семь шкур. А потом и восьмую. Дисциплина должна быть железной!
– Приказывайте, – вытянулся юнкер «во фрунт». Солдаты последовали его примеру.
– Ну что же, первое приказание. Шинели – почистить. Где у вас погоны, репейки? Форму – довести «до ума». Раздобыть ваксу и сапоги почистить. В общем, – подвел итог своего выступления штабс-капитан. – Чтобы блестело все, как… как одно место у кота! И вот еще что. Разрешаю именовать меня не «благородием», а по званию – «господин штабс-капитан». Вас, юнкер, назначаю своим заместителем. После наведения порядка представите мне подчиненных. Как положено – кто таков, как зовут, сколько прослужил. Теперь – разойтись и выполнять приказание.
Солдаты и юнкер принялись приводить в порядок изрядно испачканные шинели. Мундиры оказались немногим чище, но стирку решено оставить «на потом». Знаки различия, отыскавшиеся в ранцах, были пришиты на положенные по регламенту места. Сложности возникли с чисткой сапог. Ни у солдат, ни у деревенских мужиков не оказалось даже подобия ваксы. Но голь, говорят, на выдумку хитра. Да и личный пример командира к чему-то обязывал. Немного топленого сала, да смешать его с сажей – не немецкий «Hutalin», но обувка стала выглядеть не в пример лучше.
Пока «войско» приводило себя в пристойный вид, штабс-капитан не сидел без дела. Николай не мог смириться, что на четверых имелось только три «ствола». Повертев в руках отбракованную австрийскую «пистолю», решил соорудить из нее что-нибудь такое, этакое, но – стреляющее. Хотя бы похожее на карамультук, как называли старинные фитильные ружья, с раструбом на конце. Конечно, с кремневыми или с капсульными такое и близко не поставишь – громоздкое, заряжать долго. Да и фитиль опять-таки нужен.
Клеопин заложил в ствол немного пороха, запыжил его все тем же сухарем, оставшимся после отливки, и вытащил из печки уголек. Нацелив ствол на кожух печи, поднес огонь к дырке, оставшейся от свинченного замка. «Фыркнуло» слабенько (из-за малого количества пороха), хлебная «пуля» стукнулась в печку, осыпая стершуюся побелку.
– Ну вот, – с удовлетворением отметил лейб-егерь. – Теперь мы все с оружием. Что же, господин подпрапорщик, стройте команду.
Построение, за неимением плаца, состоялось прямо в избе. Юнкер, при погонах и кивере с орлом, бодро представил нижних чинов:
– Николай Васильев, нижний чин инженерного саперного баталиона и Николай Лукин, нижний чин того же баталиона. И ваш покорный слуга – дворянский сын Николай Сумароков, выпускник школы гвардейских подпрапорщиков, определенный в юнкера инженерного подразделения. В день четырнадцатого декабря находились на Сенатской площади, где сражались с мятежниками. После наступления ночи бежали из столицы. – Ну, что же, господа, – не скрыл улыбки штабс-капитан. – Позвольте представиться. Штабс-капитан лейб-гвардии Его Императорского Величества егерского полка и кавалер Клеопин. Николай, по батюшке – Александрыч.
– Вот так да! – нарушил дисциплину юнкер. – Стало быть, четыре Николая!
– Стало быть, так, – строго одернул его командир. – И, стало быть, не случайно, что тут собрались только Николаи. Святой Николай Угодник – не только наш покровитель, но и покойного Государя-Императора! Как старший по званию – принимаю командование… взводом. Наша задача – набрать команду охочих людей, которые пойдут биться с мятежниками. Поступать будем по ситуации – то ли на месте сражаться, то ли идти в Москву под знамена правящего Императора Михаила. Сейчас всем отдыхать. Завтра с утра приступаем к подготовке. Вопросы? Нет? Ну-с, раз всем все ясно и понятно, то приказываю ложиться спать. Первое дежурство несет юнкер Сумароков. Потом – Васильев. Третий – Лукин. Я стою последним. Смена – по два часа. Караул нести во дворе. Форма одежды – свободная.
– Господин штабс-капитан, разрешите обратиться? – робко спросил юнкер. – А как понять – пора сменяться или нет? Часов-то ни у кого нет.
– Просто, – безапелляционно сказал штабс-капитан. – Я проснусь – и скажу.
– ???
– Не переживайте, юнкер, – засмеялся офицер. – Время – его чувствовать нужно. С часами-то любой дурак сообразит – пора или не пора.
– Научите? – посмотрел озадаченный донельзя юнкер.
– Наука – нехитрая. Вот покараулишь недельку-другую, поспишь вполглаза – и готово. Еще во сне поймешь – пора или нет вставать. А уж коли рядом с неприятелем находиться придется – то не через недельку, а гораздо раньше приноровишься. Но если кого из вас сонным на посту застану – не обижайтесь. Быть у того и роже, и жопе драными!
Штабс-капитан действительно умел определять время по «внутренним часам». Как это у него получалось – он и сам не знал. Получалось и всё! В этом сумело убедиться все воинство.
Утренние часы самые скверные, потому-то Клеопин и решил их взять на себя. Он, разумеется, не рассчитывал, что прямо сегодня произойдет нападение, но порядок должен быть во всем. Особенно, если речь заходит о военной службе.
Пока народ спал, командир успел принять решение о том, что делать дальше. Коль скоро он оказался командиром (неважно, что «взвод» состоял из трех человек), командирское решение необходимо, потому что от него зависит судьба людей. Важно лишь, чтобы решение оказалось правильным.
Утром Клеопин без жалости поднял подчиненных. Когда Лукин пробормотал что-то нечленораздельное – не то предложил поспать еще, не то попытался отказаться вставать, командир просто вылил на него ведро воды.
Не обращая внимания на то, что в предрассветных сумерках едва можно было разглядеть даже собственные силуэты, командир гонял подчиненных в хвост и гриву.
– Обленились, щучьи дети! – приговаривал Клеопин, роняя на землю то одного, то другого воина. – Ничего, я из вас «кислую шерсть» выжму!
Потом вспоминали весь ружейный артикул и приемы штыкового боя. Часа через два (саперам показалось, что прошла вечность!) Николай отправил нижних чинов готовить завтрак, но юнкера не отпустил.
– Приступим, – сообщил Клеопин, вытаскивая из ножен инженерный тесак. – Не рапиры, как в фехтовальном зале, но при нашей-то бедности и это сойдет!
Бедный Сумароков затравленно посмотрел на командира. В глазах прямо читалось: «И чего это я, дурак, связался с какими-то партизанами?», но противоречить не посмел. Обнажил собственный клинок и встал в первую позицию.
Все-таки фехтование в школе гвардейских подпрапорщиков было поставлено неплохо. Если бы в руках у юнкера была рапира или эспадон, то штабс-капитану пришлось бы туго. Но от тяжелого тесака рука Сумарокова быстро устала, и очень скоро победа оказалась у более сильного и опытного командира. Штабс-капитан сделал зарубку в памяти: «Нужно найти для мальчишки клинок полегче. Толк будет». Как хороший
