Заммер в сердцах плюнул, но тоже подошел и взял коробочку из рук специалиста по радиолокационной защите. Остальные сделали то же самое – кроме Надежды.
– Возьми, – Перен протянул девочке устройство. – С учетом выбывших членов группы у меня есть лишние.
Однако Надежда коробочку не взяла.
«Мне не нужно», – коснулась мозга Богдана её мысль.
– Ей не нужно, – озвучил полученную информацию Богдан.
Перен пожал плечами и спрятал лишние устройства в рюкзак. После чего поковырялся в нем, пощелкал какими-то невидимыми тумблерами – и в наушниках всех членов группы раздался еле слышный писк, похожий на комариный. Слышать и говорить не мешает, но на нервы действует.
Заммер скривился.
– У меня от этого звука уже голова болит.
– Ну, значит, пойдем быстрее, – сказал Перен. – И не забывайте – держитесь ближе ко мне. Если отойти на несколько шагов, сигнал ослабнет и перестанет защищать от воздействия «Дуги».
* * *…Они шли через Заполье – такое же скорбно-мрачное, как и остальные поселения Зоны, оставленные людьми после страшной аварии на ЧАЭС. Наполовину сгнившие дома производили крайне гнетущее впечатление. Казалось, они смотрят на людей черными провалами своих окон, в которых, словно слезы в пустых глазницах, застыли осколки разбитых стекол…
– Жутко, – поежилась Анна. – Как на заброшенном погосте.
– Зона и есть кладбище несбывшихся человеческих надежд, – немного нервно отозвался Носов. – Как всегда – хотели как лучше, построив Чернобыльскую АЭС, а получили мертвую пустыню. Смерть – это всегда обратная сторона прогресса. Люди кидают монетку, а выпадает как придется…
Богдан не слышал товарищей по рейду. Сейчас он прислушивался к своим ощущениям. Да, наушники глушили внутреннюю тревогу, но не полностью. Всё равно шевелился где-то внутри скользкий, настороженный, напряженный комочек, придавленный комариным писком в ушах, но в любую секунду готовый взорваться кошмарной чернотой воспоминаний, сводящих с ума…
– Глянь, – дернул его за рукав Протон.
Богдан, отвлекшись от самоанализа, посмотрел в ту сторону, куда указывал ученый.
На стене одного из более-менее сохранившихся домов отпечатался черный человеческий силуэт. Очень четкий, словно нарисованный. Его можно было бы принять за чью-нибудь шалость, если б не разбитый дозиметр, валяющийся рядом со стеной дома, и не рассыпавшаяся связка предупреждающих знаков – ржавых тонких металлических труб, к которым были приварены облезлые от времени желтые треугольники с нарисованными на них красными трехлопастными пропеллерами и надписями «Радиационная опасность!».
– Не иначе, десять лет назад дозиметрист в одну из первых аномалий попал, – сказал Протон. – Тогда еще люди про них не знали, ходили свободно, уровень радиации замеряли, такие вот «пропеллеры смерти» ставили там, где было слишком опасно. А потом началось, примерно через неделю после аварии. Один за другим стали пропадать специалисты при загадочных обстоятельствах. Сначала на диких зверей грешили, потом на мародеров… А когда одного проверяющего из столицы разорвало на части прям на глазах у комиссии, тогда быстренько Зону огородили и вышки поставили. Такие дела…
Слова Протона разносились по всем наушникам членов группы, и это было хорошо.
Иначе от монотонного писка прибора и всё нарастающего чувства безысходности можно было реально рехнуться.
– Слышь, Перен, как-то тухло твой аппарат работает, – поморщился Заммер. – Башка всё равно раскалывается. Может, там мощность надо увеличить или еще чего?
– Он и так на максимуме, – отозвался спец по радиационной защите. – Но ты говори, Заммер, говори. Так всем будет легче. И давайте побыстрее пойдем, а то, боюсь, батарейки кончатся быстрее, чем мы минуем опасную зону.
Группа ускорила шаг – и довольно быстро вышла к околице села, за которой перед ними открылась величественная картина, которую до этого закрывали собой дома и разросшиеся возле них уродливые деревья.
Там, за окраиной села, клубился полупрозрачный туман, совершенно не похожий на обычный. Он двигался, менялся, при этом в глубине его скользили какие-то бесплотные тени, очертаниями отдаленно похожие на людей.
А из этого серого туманного моря, словно мачты гигантского затонувшего корабля, торчали кверху антенны, казалось, подпиравшие собою хмурое небо Зоны. По ним то и дело беззвучно пробегали белые молнии, порой снизу бьющие в черные тучи, что в изобилии собрались над рядом высоченных антенн, словно притянутые их сверхъестественной энергией.
Но Богдан сейчас смотрел не на них, а на человека, что стоял на коленях спиной к группе, словно верующий, увидевший воочию своего бога и сраженный наповал его грозным величием.
Группа невольно остановилась неподалеку от коленопреклоненного – слишком уж потрясающей и величественной оказалась открывшаяся перед ними картина, от которой невозможно было отвести взгляд. Лишь менее впечатлительный Богдан сделал несколько шагов вперед, положил ладонь на плечо человека, неподвижного, словно памятник…
И едва не отдернул руку.
Тело человека было холодным, словно Богдан прикоснулся к ледяной статуе. И таким же твердым. Этот странный холод обжег ладонь даже через кожаную куртку, в которую был одет человек. Его словно заморозили живьем и зачем-то оставили на дороге.
«Аномалия, – мелькнуло в голове Богдана. – Заморозила несчастного насмерть».
И тут коленопреклоненный пошевелился.
Глава 7
Богдан решил, что ему это показалось – ну не может шевелиться холодная статуя, твердая, словно камень. Тогда он сделал два шага вперед, заглянул коленопреклоненному в глаза – и невольно отшатнулся.
Потому что у него не было глаз.
Вместо них в глазницах зияло черно-багровое месиво, а на щеках слепца запеклись потеки, похожие на засохшие кровавые слезы.
Внезапно он разлепил спекшиеся, растрескавшиеся губы, и из его горла вырвался протяжный хрип, мало похожий на человеческий голос:
– Простите… меня…
Подошедшие члены группы с ужасом смотрели на человека, у которого в запекшейся крови было не только лицо, но и руки. Особенно – большие пальцы, к которым прилипли еще сырые ошметки плоти.
– Кошмар какой, – проговорил Перен. – Он… он же сам себе глаза выдавил.
– Я знаю его, – тихо сказал Богдан. – Это Палач, главарь бандитской группировки, которая хозяйничала в Ораном. Его брат пытался убить меня, но вместо этого я убил его. Думаю, Палач пришел в Зону, чтобы найти меня и отомстить.
– Как-то не очень у него это получилось, – нервно хмыкнул Заммер. – А глаза-то он зачем себе выковырял?
– Ты чем слушал? – хмуро произнес Перен. – Богдан же говорил. Сейчас этот бандит, небось, видит тех, кого убил за свою жизнь. Глаза себе выдавил, а всё равно видит. И прощения у них просит.
– Жуткая штука эта «Дуга», – поморщился Заммер. – Пошли уже отсюда. А этого Палача лучше пристрелить, чтоб не мучился.
Богдан покачал головой.
– Поздно. Он уже не человек.
– Да хорош мне лапшу на уши вешать, – скривился Заммер, доставая пистолет. – Хоть он и бандит, а всё равно не по-людски его вот так оставлять.
Грохнул выстрел – и тут же сапёр выронил оружие. Прилетевший рикошет рванул рукав его камуфляжа, выдрав из него лоскут материи и оторвав от руки кусок кожи.
– Твою ж душу… – выдохнул Заммер, зажимая свободной рукой рану.
– Давай перетяну, – с досадой сказала Воронова,
