Первое впечатление о высоком спокойном рекруте – будто мышцы Форселла развиты гораздо лучше мозгов – быстро изменилось. Когда Дженкинсу не удалось подготовить винтовку к бою (обеспечить точность стрельбы регулировкой прицела с поправками на высоту и ветер), Форселл предложил помощь. Когда пули Дженкинса уходили в молоко, Форселл дал хороший совет, как лучше целиться. А когда Дженкинс спросил Форселла, откуда тот так много знает про стрельбу, светловолосый рекрут с бычьей шеей посмотрел на колышущиеся пшеничные поля за самыми дальними мишенями и сказал:
– Я просто слежу за ветром.
Дженкинс последовал его примеру, и вскоре рекруты один за другим стали попадать в десятку. Остаток дня они провели, подшучивая над промахами друг друга и поздравляя с попаданиями, передразнивая компьютер, который был слишком прост, чтобы как-то возразить.
Развлечение продолжалось, пока ближе к вечеру не появился капитан Пондер. Он принес пистолет М-6 и коробки патронов.
Дженкинс старался не смотреть разинув рот, когда капитан начал тренировку, но он не мог не заметить, что Пондер раздражен и что ему приходится унимать дрожь в руке-протезе. В какой-то момент Пондер выронил магазин, но успел поймать, прежде чем тот упал на дощатый пол стрельбища.
Но весьма скоро он уже стрелял так, что пули ложились тесно, хотя до мишени было пятьдесят метров, и менял магазины абсолютно четкими движениями. У Дженкинса и Форселла патроны кончились задолго до того, как капитан опустил пистолет. Они терпеливо подождали, пока он поставит оружие на предохранитель и посмотрит их результаты на дисплее компьютера.
– Рекруты, это снайперская точность.
Дженкинс зарделся:
– Спасибо, сэр. – Потом, набравшись смелости, сказал: – После окончания колледжа я хочу стать морпехом – получить шанс пострелять по-настоящему… – Жизнерадостная улыбка сникла под жестким взглядом капитана. – Прошу прощения, сэр.
– Нет. Это хороший настрой, – сказал Пондер, противясь желанию посмотреть на небо – в сторону новой угрозы, которая, как он знал, уже появилась. – Будет у тебя шанс пострелять.
Ему не хватило духу добавить: «Гораздо раньше, чем ты думаешь».
Часть II
Глава 9
Священный город Ковенанта Высшее Милосердие, 23-й Век Сомнения
Министр Стойкости выкурил слишком много. Он редко принимал стимуляторы – мощные кальяновые табаки, предпочитаемые высшими чиновниками его министерства. Но накануне вечером заседание все никак не кончалось, и ему требовалось что-нибудь, чтобы не уснуть при обсуждении массы статистических данных. Теперь главу министерства мучила ужасная головная боль – за все приходится платить. «Больше никогда, – поклялся он, щуря глаза (не мог удержать тяжелые веки) и массируя длинную горизонтальную шею. – Хоть бы клирик поскорее закончил приготовление лекарства…»
Как и большинство технологий Ковенанта, травяной синтезатор клирика скрывался за естественным фасадом, в этот раз за полированными ониксовыми стенами кельи. Пестрый камень отсвечивал в лучах высоко висящей единственной голограммы: полога из ромбовидных листьев, шуршащих на искусственном ветерке. Цинковый стол тянулся вдоль стены и был достаточно высок, чтобы cан’шайуум – как и другие взрослые представители их вида – парили в антигравитационных креслах над полом.
– Готово, – сказал клирик, длинными, тонкими пальцами извлекая шар агатового цвета из подающей трубы синтезатора.
Он развернул каменное кресло к столу, положил шар в черную мраморную ступку и ударил пестиком. Сфера раскололась, запахло мятой, и обнажились листья и небольшие ягоды. Стойкость выпрямился в мягких алых подушках серебристого кресла и вдохнул целебный запах.
Высохшие руки старого cан’шайуум подергивались в рукавах шерстяной рубашки, растирая ингредиенты в порошок. От его усилий сотрясались редкие белые волосы, свисавшие с бледной шеи, как грива старой заезженной лошади. Светло-коричневая кожа министра, напротив, была голой; единственные волосы на его теле кудрявились от темной бородки под ящеричьими губами. Однако даже они были коротко подстрижены.
Ухоженное тело Стойкости в сочетании с ярко-красными одеждами, ниспадавшими с колен до самого шишковатого голеностопа, свидетельствовало, что министр не разделяет аскетизма клирика, этого стиля поклонения, который проповедует крайнее смирение в присутствии технологии предтеч, в данном случае синтезатора.
«И все же, – подумал министр, уже чувствуя облегчение от запаха лекарства, – когда начнется великое странствие, мы все пройдем по пути».
Эта цитата из писания Ковенанта подытоживала суть обетования веры: для тех, кто почитает предтеч и их священные творения, неминуемо наступит миг преображения, и они перешагнут границы известной вселенной, как это сделали предтечи много веков назад.
Обетованная божественность была общим посланием – всем предлагалось присоединиться к Ковенанту после признания единоличного права cан’шайуум исследовать и распределять священные реликты.
Хотя Ковенант был устремлен в будущее, входящие в него расы по-прежнему были снедаемы сиюминутной страстью к богатству, власти, славе – всему тому, что могла обеспечить правильно выбранная технология предтеч. В обязанности министерства Стойкости входило обеспечение баланса между этими противоречивыми желаниями; проще говоря, министерство определяло, кто что получает. Последний акт этих непрекращающихся усилий вызвал у главы министерства невыносимую головную боль.
Когда стук пестика начал раздражающе отдаваться в барабанных перепонках в затылке Стойкости, клирик выложил содержимое ступки на квадрат белой материи.
– Заваривайте столько времени, сколько вам удобно. Чем дольше, тем лучше, конечно. – Клирик связал узелок и подтолкнул к министру. – Благословляю ваш день, – сказал он с сочувственной улыбкой.
– Мне пора идти, – поморщился Стойкость.
«Хотя сегодня чуть осторожнее, чем обычно».
Министр положил узелок на колени и подумал, что необходимо провести анализ содержимого перед заваркой. В связи с противоречивым характером его работы убийство никогда нельзя исключать, а неусыпная осторожность – одно из требований служения.
Стойкость постучал пальцами по оранжево-голубым голографическим переключателям, встроенным в закругленные подлокотники кресла, и задал новое направление. Кресло плавно отвернулось от стола и пролетело через треугольную приемную кельи. Бегущие огоньки мигали в темном зеркальном камне; кресло сделало несколько быстрых поворотов и въехало в величественное внутреннее пространство Высшего Милосердия.
С расстояния столица Ковенанта напоминает медузу, плавающую в ночном море. Единственный большой купол венчает массивную глыбу породы со множеством ангаров и тщательно защищенных орудийных платформ. Длинные полужесткие рукава проходят за скалистым основанием, в котором размещаются бесчисленные суда, похожие на оглушенных рыб. В основном это торговые корабли, но есть и огромные крейсеры, и военные транспорты Высшего Милосердия. Несмотря на свои размеры, десятки военных кораблей свободно размещаются под куполом, который настолько просторен, что с одного конца не видно другого, особенно в ранние часы цикла, когда воздух густеет от бирюзового тумана.
Высшее Милосердие не только космопроходческая столица, но и дом для многочисленного населения, включающего все расы Ковенанта. Многие прибывают сюда, чтобы завести полезные знакомства. Такое соседство создает космополитическую атмосферу, уникальную среди прочих обиталищ Ковенанта. Пространство под куполом заполняют существа, приезжающие на работу и уезжающие с нее; дважды в день все приходит в движение, когда диск, встроенный в вершину купола, искусственное солнце города, становится ярким или тусклым.
Стойкость прищурился,
