– Кому еще вы сказали?
– Святейшество, вы единственный, кто знает.
До сих пор юнец демонстрировал исключительное почтение. «Надолго ли?» – подумал Стойкость, делая еще глоток.
Вице-министр славился своей воинственностью – он был горласт и решителен. В случаях, когда ему приходилось заменять своего министра на заседаниях Верховного совета Ковенанта (управляющего органа, состоящего из министров cан’шайуум и командиров сангхейли), он не отказывался от дебатов по острым вопросам лицом к лицу с советниками на много веков старше его.
Стойкость подозревал, что такое поведение, решительно несвойственное cан’шайуум, определялось работой вице-министра. Министерство Спокойствия управляло огромным флотом, занимавшимся поисками реликтов, и вице-министр много времени проводил за пределами Высшего Милосердия, контактируя непосредственно с капитанами-сангхейли. В процессе он перенял их агрессивные манеры.
– Сколько их было? – спросил Стойкость, постукивая пальцем по подлокотнику.
Глиф появился между креслами и стал самым ярким предметом в довольно строгом кабинете министра.
Для неопытного глаза люминация представляла собой два концентрических круга; меньший низко висел в большем, подвешенном на прямой нити, закрепленной на окружающей решетке из переплетающихся кривых. Но Стойкость понимал смысл глифа. Ему было известно слово, которое изображает символ: Восстановление, или обнаружение прежде неизвестных реликтов.
– Люминарий был на корабле, находившемся на большом удалении. Передача с судна была искажена. – Спокойствие едва сдерживал торжествующую улыбку. – Но люминарий обнаружил тысячи уникальных примеров.
По спине Стойкости прошла дрожь. Если верить вице-министру, то это беспрецедентное открытие.
– Почему вы не сообщили о находке вашему министру? – спросил Стойкость. – Если он узнает о такой неблагонадежности, то увольнение будет меньшей из ваших проблем.
– Оправданный риск. – Вице-министр подался вперед и заговорщицки прошептал: – Для нас обоих.
Стойкость фыркнул от смеха в чай. Было что-то странно располагающее в дерзости молодого cан’шайуум. Но он позволил себе слишком многое, решил Стойкость и протянул палец к выключателю на кресле, чтобы вызвать гелиосов, охранявших вход.
– В Верховном совете нарастает беспокойство! – проговорил вице-министр, а затем продолжил, не переводя дыхания: – Иерархи беспомощны – вопросы, которые обеспечили их вознесение, давно решены. Век Сомнения кончился, министр, а те, у кого остался здравый смысл, знают, что ваши заслуги в этом превышают заслуги всех остальных!
Стойкость помедлил. Юноша говорил здравые вещи. В Века Сомнения вроде нынешнего ковенанты были вынуждены разгребать завалы, оставленные прежними хаотическими периодами, в данном случае тридцать девятым Веком Конфликта, когда произошел бунт унггоев и Стойкость получил чин министра. Его усилия по правильному перераспределению технологий после кризиса во многом предупредили новые недовольства. Стойкость имел иммунитет к лести, но выдержка вице-министра поразила его.
Спокойствие только что поставил заслуги Стойкости выше заслуг иерархов – трех cан’шайуум, выбранных для руководства Верховным советом. Это самые влиятельные фигуры Ковенанта, и называть их слабыми и ничего не стоящими довольно опасно. Стойкость убрал палец, неожиданно заинтересовавшись тем, что может предложить вице-министр. С учетом услышанного он уже догадывался.
– Мы оказались на заре нового Века Восстановления. – Вице-министр объехал глиф. – Вы должны вести нас по нему, а я за мою нынешнюю рассудительность и выражаемую непреходящую преданность с этого момента смиренно прошу разрешения сидеть рядом с вами. – Спокойствие остановил кресло перед министром, низко поклонился и широко развел руки. – Принять вместе с вами мантию иерарха.
«Вот оно, – подумал совершенно ошеломленный Стойкость. – Амбиции раскрыты».
Сместить иерархов будет непросто. Чтобы сохранить троны, они воспротивятся объявлению нового Века, используя все свое влияние. Стойкости придется пустить в ход политические заслуги, востребовать все обязательства, но даже тогда…
Стойкость остановил поток мыслей. Неужели он всерьез обдумывает предложение вице-министра? Он сошел с ума?
– Прежде чем что-то предпринимать, – предупредил он, хотя его язык двигался по собственному разумению, – мы должны убедиться в подлинности люминаций.
– У меня наготове стоит боевой корабль, ждет вашего одобрения, чтобы…
Стойкость откинулся назад словно ужаленный:
– Вы вовлекли в это сангхейли?!
Голова запульсировала, исполненная панической боли. «Если сангхейли захватят реликварий, кто знает, как это скажется на положении вещей!» Его палец снова потянулся к кнопке тревоги.
Но вице-министр дернулся вперед и твердо возразил:
– Нет, я привлек других свидетелей. Существ, которые зарекомендовали себя преданными и умеющими держать язык за зубами.
Стойкость хмуро посмотрел в глаза вице-министра. Он искал проблеск надежности, хоть что-то, способное помочь ему увереннее шагнуть на новый и опасный путь. Но взгляд собеседника выражал только целеустремленность и хитрость; тоже честность, но другого рода.
Министр перенес зависший в воздухе палец на другой переключатель. Силовое поле с чаем схлопнулось с серебристой вспышкой, превратив в пар находящуюся внутри жидкость.
– Что с кораблем, который зарегистрировал люминации?
– Потерян. Там был смешанный экипаж, киг-яры и унггой. – Спокойствие безразлично надул губы. – Подозреваю, что случился мятеж.
– Скажите тем, кого вы завербовали, что если на судне есть выжившие – и если они похитили что-то из реликвария, – то их нужно немедленно казнить. – Стойкость задумчиво подергал бородку. – Или хотя бы поместить под охрану. Они заслуживают небольшого вознаграждения за обнаружение реликвария.
Спокойствие приложил ладонь к груди и кивнул:
– Будет сделано.
В этот момент средство клирика наконец-то подействовало. Министр закрыл глаза, наслаждаясь быстрой победой над болью. Он облегченно улыбнулся, хотя и знал, что молодой cан’шайуум неправильно истолкует это как знак близкой и выгодной дружбы.
– Подобного реликвария не находили на протяжении наших жизней, – сказал Спокойствие. – Каждый из этих священных объектов – благодать для истинных верующих!
Стойкость глубже зарылся в алые подушки. Благодать? Он не был в этом уверен. Ему, министру, предстоят кошмарные переговоры по распределению тысяч реликтов. Но в качестве иерарха он мог бы распределить реликты с наибольшей выгодой для Ковенанта. Стойкость слизнул мятную пленку, все еще пощипывающую кожу, с губ. И никто не будет властен изменить его решение.
Глава 10
Жатва, 19 января 2525 года
Эйвери в одиночестве расхаживал вдоль рядов деревьев в одном из огромных фруктовых садов Жатвы. По обе стороны от него ветки гнулись под тяжестью поразительной смеси фруктов: абрикос, вишня, слива и много других, покрытых капельками холодной утренней росы. Он сорвал яблоко и протер его. Зеленая кожица была такой глянцевой, что сияла, будто облитая пламенем. «Воскресенье, – подумал морпех. – Воскресенье…» Почему он решил, что нынче воскресенье? Странно…
Эйвери бросил яблоко и протянул руку к стволу. Воздух здесь был холоднее. Эйвери нащупал округлый предмет – грушу – и, сорвав, поднес ко рту. Но едва смог прокусить кожицу. Его передернуло. Груша промерзла насквозь. Эйвери провел рукавом по губам и удивился, увидев на себе гражданскую одежду: тесную и короткую белую накрахмаленную рубашку, едва доходящий до пупка галстук с огуречным рисунком и потертые броги.
«Нет таких мальчишек, которые не портили бы свою одежду…» – услышал Эйвери голос тети, пронесшийся между обледенелыми листьями.
Ветки задрожали в потоке воздуха. Эйвери поднял голову и увидел идущий на бреющем «шершень». Аппарат с крыльями, ярко сверкающими под солнцем, заложил вираж
