Дадаб испытывал огромное чувство вины, видя страдания спутника, наблюдая, как жидковатая масса перетекает из желудка в анаэробный мешок. Сморщенные мембраны начали медленно вздуваться, обретая болезненно-желтый цвет, по мере того как цветущие внутри бактерии вырабатывали очередную порцию.
Много позднее, по завершении цикла, мешок раздулся троекратно, сделавшись самой крупной выпуклостью хурагока. Легче Некоторых задрожал, и Дадаб схватил два его щупальца, уперевшись в изогнутую стену капсулы, в то время как анаэробный мешок сдувался через клапан. Хурагок затрясся, выпуская мерцающую струю метана. Когда все содержимое вышло наружу, он закрыл клапан с жалобным писком. Дадаб аккуратно подтолкнул друга к потолку (где дьякон едва ли мог его ударить) и отпустил дрожащие конечности.
Легче Некоторых уже сделал десятки таких выдохов, и каждый давался все труднее. У хурагока не осталось сил регулировать давление в других мешочках. Вскоре – при нулевой гравитации или нет – он лишится необходимого давления, рухнет и задохнется. После этого остаток жизни Дадаба будет исчисляться очень неглубокими редкими вдохами. Но куда больше его беспокоило то, что может случиться, если он выживет.
Дьякон уныло посмотрел на инопланетные коробки. Они плавали в темноте, и их переплетающиеся каналы поблескивали в тусклом свете хурагока.
Соединение интеллектуальных схем запрещалось и считалось одним из тягчайших грехов в Ковенанте. У дьякона было весьма смутное представление почему, но он знал, что это табу уходит корнями в долгую войну предтеч против чудовищного паразита, вошедшего в историю под названием Потоп. В той войне предтечи, чтобы сдержать и победить врага, использовали сложные распределенные интеллекты. Но по какой-то причине их стратегия провалилась. Потоп извратил некоторые из ИИ и обратил их против создателей.
Насколько Дадаб понимал соответствующие священные писания, Потоп потерпел крах в ходе последнего катастрофического события. Предтечи привели в действие абсолютное оружие: семь мифических колец, известных как Ореолы. Пророки учили, что Ореолы не только уничтожили Потоп, но и каким-то образом инициировали великое странствие предтеч.
Недавно Пророки начали преуменьшать миф, способствуя более умеренному подходу к предсказанию, то есть поощряя постепенный сбор небольших реликтов. Но нарушение запретов предтеч оставалось грехом, и серьезная проблема дьякона Дадаба состояла в ясном понимании того, что за каждое прегрешение последует наказание. За грех так называемой сборки интеллектов – смерть в этой жизни и проклятие в следующей. Но Дадаб сознавал и другое: если они хотят иметь хотя бы малейший шанс на спасение, то должны соединить инопланетные коробки.
В капсуле не было маячка дальнего действия, что не помешало бы им в пространстве Ковенанта, где постоянно проводилось сканирование космоса в целях обнаружения тех, кто потерпел крушение. Но здесь, в этой глуши, спасатель мог бы вести поиски только в двух местах: в координатах контакта «Мелкого греха» с первым инопланетным кораблем и в координатах, в которых Дадаб перезапустил люминарий. Последние места, откуда корабль киг-яров вел передачи.
Поскольку второе место вскоре будет наводнено кораблями агрессивных инопланетян, то наиболее разумный выбор – возвращение тем маршрутом, которым они пришли. Но на капсуле не было информации о пути «Мелкого греха»; требовалась информация из инопланетных коробок. Прежде чем передать эти сведения, хурагок хотел привести коробки «к согласию» относительно правильности координат. На капсуле оставалось топлива только на один прыжок, и даже Дадаб согласился, что необходимо сделать все верно.
Когда первый метановый баллон начал иссякать, дьякон смирился с неизбежным. Он с испугом наблюдал, как хурагок осторожно изучает щупальцами внутренности коробок, соединяя каналы, постепенно приходя к лучшему пониманию простого бинарного языка и передавая ценную информацию на капсулу.
В конечном счете преступные усилия Легче Некоторых дали результат. Капсула вышла из прыжка в середине расширяющейся сферы, которую быстрое сканирование с уверенностью определило как облако обломков первого инопланетного корабля. Сердце Дадаба запело. Несмотря на длинный список преступлений – заговор с целью создания ложного свидетельства, пособничество в разрушении собственности министерства, мятеж, – может быть, пророки проявят милосердие? Ведь в конечном счете он поступил правильно: сообщил о предательстве Чур’Р-Яр и передал координаты реликвария. Дьякон надеялся, что это чего-то стоит.
Но потом стало ясно, что система жизнеобеспечения капсулы серьезно повреждена. И по прошествии многих циклов без какого-либо проблеска надежды на спасение Дадаб впал в глубокую депрессию. «Я умру, – стонал он, плавая среди смятых мешков из-под пищи и собственных тщательно упакованных отходов, – не получив даже шанса попросить пророков о прощении!»
Дьякон позволил себе на какое-то время погрязнуть в этом настроении, пока не стало невозможным игнорировать проблемы Легче Некоторых с синтезом метана. В этот момент жалость Дадаба к себе перешла в нечто менее предосудительное: стыд. Унггоя, возможно, ждет ужасное наказание в будущем, но хурагок страдает сейчас и сносит эти муки исключительно ради дьякона.
Дадаб сделал глубокий вдох и задержал дыхание, чтобы холодок самоотверженных усилий друга проник глубже в грудь. Он повернулся к панели управления, оттолкнув в сторону инопланетные коробки, и нажал на голографический переключатель, возвращая питание на маломощные датчики капсулы. «Мы оба выживем, – поклялся он, прислушиваясь к скрипу изнуренных мешочков хурагока. – Что бы ни случилось потом».
Дадаб, уставший от сна, как и от других немногочисленных возможностей занять себя, расположился перед панелью, отслеживая показания датчиков в надежде увидеть малейший намек на приближение какого-нибудь корабля. Он старался дышать как можно слабее и реже и прервал бдение, только чтобы помочь хурагоку поесть. Прошло еще много циклов. Все это время инопланетные коробки богохульственно гудели, а мешочки хурагока раздувались и сжимались. Вдруг – совершенно неожиданно – капсула обнаружила поблизости сигнатуру прыжка, и Дадаб наконец дал себе поблажку – испытал облегчение.
– Потерпевший крушение корабль, говорит крейсер «Быстрое преобразование», – раздался в капсуле громоподобный голос.
Легче Некоторых издал страдальческий свист, а Дадаб тем временем нащупал регулятор и убавил громкость.
– Отвечайте, если можете, – продолжил голос на более приемлемом уровне.
– Мы живы, «Быстрое преобразование», – ответил Дадаб скрипучим, отвыкшим от употребления голосом. – Но мы на грани!
За последние несколько циклов аппетит у хурагока пропал. Его анаэробный мешочек работал теперь лишь в малую долю прежней производительности, а многие спинные мешки полностью схлопнулись, поскольку их мембраны высохли и сжались.
– Умоляю вас! – воскликнул Дадаб. Он потянулся к маске и осторожно вдохнул содержимое почти пустого второго баллона. – Пожалуйста, поспешите!
– Сохраняйте спокойствие, – проворчал голос. – Скоро вы будете у нас на борту.
Дадаб беспрекословно повиновался. Он глотал поредевший метан быстрыми короткими вдохами, а к маске обращался, только когда жжение в легких становилось невыносимым. Но дьякон, вероятно, слишком долго ограничивал себя, потому что все кругом вдруг кануло в темноту. Очнувшись, унггой обнаружил, что лежит
