— Темные не лечат, — сказал кто-то в наступившей тишине. — Только те, кого благословили Светлые боги, могут… — Истен с запозданием понял, что говорившим был он сам, и замолчал.
Тонгил бросил на него насмешливый взгляд.
— Конечно не лечат, — сказал покладисто. — Вам всем показалось. И Кирку тоже кажется, будто его рука больше не болит. Верно, Кирк?
Южанин, с недоверчивым видом сжимавший и разжимавший пальцы на вылеченной руке, поднял голову и взглянул сперва на Истена, потом на мага. Взгляд у него был растерянный — наемник явно не понял, что от него требовалось.
Маг вздохнул:
— Не знаю, кто придумал, будто Темные не могут лечить. Могут, просто не хотят.
— То есть ты… Ты просто захотел?!! — вырвалось у Истена.
Чудовище просто захотело лечить людей — говорил его тон. Так не бывает — говорил его тон.
Тонгил бросил на Истена еще один взгляд, и юноша опомнился. «Не провоцируй», — сколько раз повторял ему брат. — «Ради всего святого, не провоцируй его!» Если Истен сказал больше, чем Темный согласен был стерпеть…
Чтобы убить их с братом, магу хватило бы сейчас одного мысленного приказа.
— Да, — ответил Темный после паузы, — да, я захотел.
Потом повернулся к Кирку:
— Ожог сошел вместе со старыми мозолями, кожа на руке у тебя теперь нежная, как у младенца. Будь осторожен первое время.
Кирк что-то ответил, что — Истен не вслушивался. Отвернулся от костра, от людей. Перед глазами встала картина из прошлого, лишь один эпизод из многих.
— Не подходите! Ближе нельзя! — прокричал юнец в сером балахоне, помощник лекаря, осматривавшего тела, и Истен остановился. Хотя Тонгил пообещал, что болезнь ушла и трупы безопасны, веры ему не было.
Трупы, скрюченные в предсмертной судороге, уже окоченевшие, лежали во дворе дворца. Князь Санур, его дети, его телохранители и слуги. Отсюда Истен видел не меньше пятнадцати тел.
— Тебе не стоило приходить, — сказал Пратас из-за спины.
— Я должен был увидеть своими глазами, — ответил Истен, не оборачиваясь. — Убедиться, на что он способен.
А потом они стояли в молчании, а служители в сером все выносили и выносили мертвецов из внутренних покоев…
— Ты знаешь, что наследник князя подарил этот дворец Тонгилу? — долгое время спустя спросил Пратас. — И дворец, и прилегающие владения?
— Знаю. Он всегда был трусом.
— Светлый Совет молчит?
— Молчит. Все молчат. Будут молчать, пока не найдут лекарство от этой болезни.
— Оно вообще есть, это лекарство?
Истен не ответил. В глубине души он разделял сомнение Пратаса в способностях императорских лекарей. О, искать они станут. Но будет ли результат?
Человек, подхвативший эту новую заразу, умирал в течение часа. Никакое известное лекарство не помогало. Не помогала и магия. Где-то во дворце князя еще лежали тела двух целителей — Светлых магов. Перед этой болезнью их Дар спасовал.
Мертвецов начали грузить на повозки. Их всех, невзирая на родовитость, вывезут за город и там, на заброшенных каменоломнях, сожгут. Потом закопают то, что останется от тел…
— Рано или поздно найдут, — сказал Истен наконец. — Нашли ведь лекарство от Синей Чумы. А когда найдут, тогда мы избавимся от этого мага.
Не получилось. Поиски, длившиеся почти полгода, оказались безуспешны. А потом Тонгил убил Великого Неркаса и потребовал полагавшийся ему по старинному обычаю титул Великого мага. Нет, сразу этот титул ему не достался, как и место главы Темного Ковена. Темные тоже не любили выскочек. Но когда он добился своего…
Истен не видел этого сам, но ему рассказали: Тонгил явился в императорский дворец и, улыбаясь своей мерзкой кривоватой улыбкой, преподнес в дар императорским лекарям три пиалы с лекарством от заразы, которая погубила князя Санур. «В знак доброй воли», как он сказал. И добавил: если какое-то благородное семейство вдруг сляжет с новой непонятной болезнью, пусть обращаются к нему. Он, Великий маг Тонгил, знает, как исцелять от редких хворей…
Почему — думал Истен — почему благие боги дали чудовищу, по ошибке родившемуся человеком, Дар исцеления? Лишь очень немногие Светлые владели этим Даром. Да, он не впечатлял так, как огненный шторм, как землетрясение, как озера, замёрзшие среди лета. Но этот Дар был самым благим из всех.
Часть 1 Глава 9
Кто знал, что чудовища умеют плакать? Скулить тонкими голосами, как больные щенки? Тыкаться огромной мордой в тело своей… своей хозяйки?
Кто знал, что у чудовищ вообще бывают хозяйки?
Кто знал, что ядовитая слюна чудовища, разъедающая дыры в мраморном полу, способна вернуть обгоревшему, умирающему телу жизнь и здоровье? Вернуть всего за пару часов?
Кто знал, что чудовища умеют понимать человеческий язык и говорить на нем?
Кто знал, что чудовища умеют даже то, на что неспособны сильнейшие из тэрэ — видеть сквозь иллюзии, наведенные Пустынниками?
Керс не знал — и предпочел бы и дальше оставаться в неведении. Вот только он оказался единственным, кто выжил, когда чудовище прорвалось сквозь огненную дугу и убило всех тэрэ, собравшихся в Ковчеге. Всех, кроме Керса, конечно. Если бы Керсу повезло чуть больше, он бы тоже погиб — и не должен был отправляться в столицу к Сияющему Оку, докладывать ему о невыполненном приказе, об уничтожении целого Ковчега, о…
Вспыльчивый характер Сияющего Ока был известен всей стране. Ходили слухи, что умерить его гнев могло только зрелище казни — будь то казнь проштрафившегося вельможи, тэрэ, или просто неудачливого раба, попавшего правителю под горячую руку. Ходили слухи и об изобретательности палачей Сияющего Ока, об их умении задержать душу в теле пытаемого так долго, как то будет угодно правителю…
Получив приказ отправляться в Первую Колонну, благословенное место обитания Сияющего Ока, Керс не спал всю ночь.
Думал.
Вспоминал.
Собирал то, что планировал взять с собой.
За час до рассвета он вышел во двор своего дома, встал на колени на землю и долго молился Великой Матери — так, как его учила ныне покойная старшая сестра. Потом вернулся в пустой дом, взял дорожный мешок, спустился в подвал и вложил перстень с печаткой, оставленный ему покойным отцом, в малозаметное углубление в полу.
Двадцать лет назад его родителей, братьев и сестер забрала Синяя Чума. Позднее девушка, которую он любил, вышла за другого. Керс так и не женился. Даже не завел постоянной любовницы. Сегодня он впервые с благодарностью подумал о том, что в этом мире нет никого живого одной с ним крови.
Печатка блеснула золотым светляком и погасла. Когда Керс вынул перстень из углубления,
