И в этом зеркале тут же отражается узник концлагеря, явно подвергшийся зверским пыткам, если судить по раскрасневшимся от солнечных ожогов плечам и ранам от пуль выше локтя. Солёная вода смыла следы йода и пластыря, но серо-буро-малиновые разводы никуда не делись. Конечно, если вывернуть руку внутрь и прижать к телу, можно частично скрыть это безобразие, но… лучше уж париться в куртке с длинными рукавами!
– Они тобой займутся, – успокаивающе улыбается Максим, задёргивая следом за Алексом занавес.
И начинается ад.
Кожаные жакеты в облипку, маечки на цепочках, вместо бретелек, короткие топики в леопардовой раскраске, просторные хламиды с разрезами от копчика до пупа – всё это тащат к нему в кабинку снова и снова.
– Я это не надену! – мотает головой Алекс, когда ему в очередной раз приносят что-то среднее между костюмом Веры Сердючки и Леди Гаги.
Он трогает свои джинсы и вновь и вновь повторяет: «что-то вроде этого», «попроще», «нет, не надо страз», «и в обтяжку тоже не надо» – но его, кажется, совершенно не понимают. Самое безобидное, что ему предлагают – пошлую рубашку в сеточку с блескучими нашивками на месте сосков.
– А-а-а!!! Макс! Хелп ми, пли-и-из! Сэйв ми!
И спасение действительно приходит в ответ на этот отчаянный крик: отдёрнув занавеску и ворвавшись в кабинку, Максим протягивает Алексу что-то джинсовой расцветки, но из более лёгкой ткани и кажущееся вполне безобидным. А ещё запечатанные в шуршащий пластик трусы и светло-серые кожаные шлёпки.
Не заподозрив подставы и наконец-то оставшись один, Алекс решает начать с трусов – его собственные пока даже не думали высыхать.
И обнаруживает, что трусы эти какие-то странные: узкие и с дыркой на жопе.
«Ладно, не кипятись», – обращается Алекс к самому себе. – «И вообще, признай, носить такое под нормальной одеждой даже забавно…»
Однако назвать принесённую Максим одежду «нормальной» можно только с натяжкой. Мало того, что новые джинсы, пусть и свободны в штанинах, почему-то врезаются в яйца – если спустить их чуть ниже по бёдрам, то ещё терпимо, но эта жилетка… во-первых, на ней нет застёжек. От слова – совсем. То есть, носить её можно только распахнутой. Во-вторых, с рукавов свисают какие-то нитки, будто эти самые рукава только что-то весьма бесцеремонно вырвали с мясом… Ну и общий покрой…
«Дерзко, очень дерзко… не пойму, что именно тут не так, но этот прикид словно кричит: выеби меня!»
Или дело не в одежде? А в его телосложении? Дрыщ вроде Алекса в таком наряде выглядит не жалким, но почти трогательно беззащитным и вызывающе сексуальным. И даже подкожные кровоподтёки на внутренней стороне руки лишь добавляют его образу бесшабашности.
Это странно и это пугает – когда то, что обычно пытаешься скрыть, так беззастенчиво выставляют напоказ.
– Ты правда хочешь, чтобы я в этом…
Алекс не знает, как лучше закончить фразу. Отодвинув занавеску, он встречается глазами с Максимом. Тот отводит взгляд от продавца, с которым только что болтал, и в свою очередь осматривает показавшегося из примерочной кабинки Алекса с ног до головы. Потом подходит ближе, проводит пальцами по волосам, взлохмачивая, и кивает:
– Да, нормально. А тебе не нравится?
– Хм-м…
Есть знаменитая поговорка – про дарёного коня и его зубы. К тому же, если Максим выбрал это для него…
– Немного… вызывающе, не находишь? – наконец неловко признаётся Алекс. И добавляет уже совсем еле слышно: – И эти трусы…
– Иногда полезно немного раскрепоститься. К тому же не забывай, здесь тебе не Россия.
Произнеся это, Максим протягивает продавцу карту, и тот скрывается за прилавком, а его брат-близнец уже складывает одежду и обувь, оставленные Алексом в кабинке, по небольшим отдельным пакетам.
– Ну что, а теперь набьём желудок?
Едва выйдя на улицу, одним метким броском Максим отправляет оба эти пакета в мусорный бак.
– А?!
– Давно хотел это сделать, – похлопав снова споткнувшегося Алекса по плечу, Максим направляет его к пешеходному переходу через дорогу.
И было вспыхнувшее в груди возмущение быстро гаснет. Алекс понимает, что любой другой на его месте высказал бы Максиму пару ласковых: в конце концов, выкидывать чужие вещи без спроса – такое себе… но он не зол, а лишь немного смущён.
К тому же, рядом с Максимом он действительно выглядел слишком просто в старой одежде. А в этом городе, где кажется, много геев, скромничать и прятаться в толпе почему-то совершенно не хочется.
Косо взглянув на своего парня и по совместительству спонсора, Алекс снова невольно оценивает качество и стиль его рубашки и брюк. В них словно бы нет ничего особенного –
ни на первый взгляд, ни на второй – и всё же… эти линии, эти швы – не бросающиеся в глаза, но создающие довольно стильный силуэт… а ведь у Максима таких вещей не одна и не две – а целый гардероб, привезённый из Москвы.
«Всё-таки, мы из разных миров…»
Вроде бы старая мысль, но если раньше Алекс смотрел на Максима, как на модника и пижона, то сейчас вдруг осознал: а ведь ему ничто не мешает тоже стремиться к стильному образу. Да, до сих пор он одевался на рынке – но виновата в этом не нищета, а привычка экономить и вбитая с детства идея, что стильная одежда – это ненужная роскошь. Однако, что плохого в том, чтобы выглядеть элегантно? Конечно, в России модника-мужика скорее всего тут же окрестят пидаром… потому что мужику вроде как постыдно быть красивым… но если задуматься – это же бред!
Не только геи хотят выглядеть хорошо и привлекательно!
Оторвав взгляд от асфальта под ногами, Алекс открыто бросает взгляд на проходящую мимо женщину: туфли на высоком каблуке, слишком мускулистые икры и бёдра, очень короткая юбка и вульгарно почти выскакивающая из глубокого декольте грудь, огромный кадык и ярко накрашенные губы…
«Вот-вот, даже такая дамочка желает быть красивой!»
«Стоп… кадык???»
Если бы не Максим, он бы сейчас наверное вывихнул себе шею, однако Алекса вовремя обнимают за плечи и заставляют свернуть в какую-то дверь.
– Джеф, даже здесь пялиться не очень-то вежливо…
– Просто я впервые вижу транса в живую…
Впрочем, удивление Алекса быстро испаряется, а его
