«Мило… но крипово.»
– А кем ты… вы работаете?
– Можно на «ты», – девушка играючи перестраивается в центральный ряд, а Алекса при этом впечатывает в почти игрушечную дверцу. – В детском саду.
– О-о-о…
«Подумать только, дочка такого пупа земли, и… обычная воспитательница.»
– Спорим, ты сейчас подумал, что с таким отцом я могла бы и вовсе не работать? – Ирина быстро подмигивает Алексу и снова возвращает взгляд на дорогу. – Всё просто: в нашей семье есть традиция – в день окончания учёбы детям перестают выдавать деньги на карманные расходы.
– Окончания учёбы в школе? – недоверчиво уточняет Алекс.
Ирина бросает на него странный взгляд.
– Нет, конечно. Универа.
– А… и вы… ты, то есть, на кого училась? Дошкольное воспитание?
– Нет, менеджмент и управление…
– Тогда почему детский сад?
В ответ девушка пожимает плечами и резко выкручивает руль, Алекса при этом манёвре бросает уже не на дверь, а на водителя.
– Пристегнись!
– Ага…
– А насчёт места работы… – Ирина косится на Алекса, следя за перекидыванием ремня через грудь и попытками вслепую попасть металлическим концом в замок. – Не знаю, мне всегда хотелось открыть частный детский сад, где дети могли бы изучать иностранные языки с самых ранних лет и всё такое… Так что я попросила у папы денег и оформила ИП.
«Ну логично, это же не карманные расходы…
– Какой хороший папа, – не удерживается Алекс от сарказма, правда – немного его приглушает.
– Иногда хороший, иногда плохой. Родители – они такие. Или у тебя иначе?
Вряд ли Ирина имеет в виду что-то обидное, и всё же Алекс чувствует себя уязвлённым. Самую чуточку. Ну подумаешь, не всем же рождаться в богатых семьях…
– А твоя мама? – вместо ответа спрашивает он. – Юрий Васильевич женился на ней?
– Что?
Явно удивлённая, девушка даже забывает вернуть взгляд на дорогу, так и едет, уставившись на Алекса.
– Ну ты… не похожа на Максима. У вас же с ним разные матери?
– Нет… одна…
– О, понятно… извини.
Пасмурный сумрак за окном сменяется электрическим светом – машина въезжает в туннель, но в салоне почему-то делается только темнее.
«Получается, у них с Максом не такая уж и большая разница в возрасте? Но она выглядит моей ровесницей… Или папочка навещал мамочку в психушке и сделал ей ещё одного ребёночка?..»
– А что с Максом? Он правда… сам захотел вернуться домой?
– Да.
Ряд ярких ламп за окном сливается в неровную светящуюся линию, и от пристального вглядывания в неё быстро начинают болеть глаза. Но ответ Ирины настолько односложен и категоричен, что спрашивать о чём-то ещё совершенно не хочется.
«Опять эта моя привычка – получить от ворот поворот и сдаться… Но так стрёмно навязываться и надоедать… А если она разозлится и передумает?»
Алекс отдаёт себе отчёт, что у Ирины не должно быть никаких собственных мотивов для помощи ему. В прошлый раз Максим сам желал сбежать, поэтому её содействие логично – но сейчас всё иначе. Теперь Максим явно не желает видеть Алекса. И всё же его сестра согласилась устроить встречу. Почему?
– Макс знает, что я приехал?
– Нет.
Опять коротко и с намёком на нежелательность дальнейших вопросов на эту тему. Но Алекс заставляет себя задать ещё один:
– Тогда зачем ты это делаешь? Идёшь против желаний отца и брата?
– Отца – возможно, – Ирина откидывается на сиденье, и машина сворачивает на менее оживлённую улицу. – А насчет Максима – не уверена, что он сейчас сам понимает, чего желает.
– Ты с ним разговаривала? Он тебе рассказал, почему захотел вернуться? Обо мне? Я…
– Будет лучше, если ты увидишь всё сам.
Машина притормаживает и останавливается, не заезжая во двор огромного дома – этот дом не просто высокий, но… он выглядит, как стена, занявшая пол небосвода. Максим там? В этой махине? Алекс вглядывается в необъятный двор за толстыми чугунными прутьями забора, пытаясь разглядеть хоть что-то подозрительное, но видит только около полусотни припаркованных авто.
«Это не двор, а какая-то парковка».
Несмотря на вполне заурядную мысль, сердце в груди начинает колотиться сильнее. Прошло меньше шести часов с той минуты, как он вышел из дома, но за всё это время волнение по поводу встречи с Максимом совершенно выветрилось из головы. Однако сейчас, видя перед собой финишную прямую, Алекс чувствует противную тянущую боль внизу живота.
– Что случилось?
И только после прямого вопроса девушка решает пояснить свои действия:
– Думаю, папа позаботился, чтобы ты не попал к Максиму, даже если просочишься сквозь встречающих на вокзалах.
– Чёрт, я прям как какой-то преступник, объявленный в международный розыск!
Алекс не знает, смеяться ему или изобразить огорчение.
– Скорее жертвой. Я слышала… ты сын его первой любви… то есть, женщины, которая была его первой любовью. Поэтому всеми этими действиями он защищает вовсе не Максима…
А вот в голосе Иры огорчение совсем не наигранное. Она вздыхает и извлекает из маленькой жёлтенькой сумочки, размерами больше похожей на кошелёк, маленький чёрненький смартфончик с логотипом обгрызенного яблока на задней крышке. Алекс понятия не имеет, кому она собралась звонить – может, таинственным охранникам, стерегущим Макса? Или отцу? Или…
– Алло, пиццерия?
«Ха?»
– Я хочу подтвердить заказ на Ивлева, сто двадцать пять… а ещё скажите, это правда, что если вы не доставите её за пятнадцать минут, за заказ можно не платить? О-отлично! Тогда ждём! Квартира?.. Нет, никакой квартиры, клиент ждёт в жёлтой Toyota iQ на въезде во двор Ивлева, сто двадцать пять… Спасибо.
– Кхм…
Сверкнув на Алекса голубыми глазами, Ирина изображает довольно любезную улыбку.
– А мы с тобой давай-ка пока поболтаем. Не против?
– Нет, вроде.
– Отлично. Тогда вопрос первый: ты любишь моего брата?
Ни единого звука не вырывается из горла Алекса, хотя он добросовестно открывает рот.
– Ну так что? – поторапливает Ирина, постукивая по телефону коротким коготком, выкрашенным в чёрный.
– Я не знаю, – наконец выдаёт Алекс. И видя, как чёткие бровки девушки начинают сходиться над переносицей в точности, как у её отца, быстро добавляет: – Я никогда не любил до этого. Влюблялся, наверное, но… нет, я не знаю.
– Хорошо… – Ирина облизывает нижнюю губу и косится на лобовое стекло. – Терпеть не могу типов, готовых кричать на каждом углу, как сильно они влюблены.
– Кхм…
– Мой брат – далеко не самый хороший человек, – продолжает она, всё так же глядя в какую-то ей одной известную точку на капоте машины. – Но даже он заслуживает счастья. Однако… да, боится. Не доверяет никому. Потому что его много раз предавали. Обещали верить – и не верили. Обещали относиться, как к нормальному
