…а открывает уже утром в собственной постели. Под умопомрачительные ощущения ниже живота. Ощущения эти дарят мягкие и умелые губы при прямом содействии сильного и наглого языка.
Голова немного болит и очень хочется пить, но всё это меркнет перед чудесным напряжением, стремительно наполняющем мышцы. Алекс даже не успевает до конца проснуться, а Максим уже прижимает его вздрагивающее тело к кровати и глотает изливающее в горло семя. И только когда блаженная нега начинает растекаться по окончательно пробудившемуся телу Алекса, Максим приподнимается, невозмутимо облизывает губы и так же серьёзно спрашивает:
– Ты разве не знал, что засыпать в ванной опасно? Особенно, если она наполнена водой?
– Мгм… и тебе доброе утро…
Улыбка получается кривоватой. Алексу кажется, что его губы высохли и потрескались, а горло вот-вот превратится в пустыню Сахару. Подтянув ноги к животу, он осторожно садится – и при этом движении наполнившая череп раскалённая лава перекатывается к затылку и заставляет поморщится. Да ещё и за ухом начинает что-то болезненно тукать.
– Ох…
– Что? Похмелье? Оно у тебя бывает?
– Наверное… – Алекс прижимает ладонь к затылку и снова морщится. – Вот и как мне напиваться? С обычного пива вырубает, с безалкогольного башка раскалывается…
– Ну как тебе сказать… – Максим в сомнении почёсывает висок, – есть один выход…
– Kакой?
– М-м-м… «не пить»?
Несколько мгновений Алекс смотрит в спокойные чёрные глаза с затаившейся в глубине насмешкой, а потом бросает в Максима вытащенную из-за спины подушку и скатывается с кровати.
– Я в душ…
– Только не усни там снова!
Напутствие застаёт Алекса на выходе из комнаты, и он замирает. Прижимается лбом к прохладному дереву дверного косяка и косится на Максима:
– Извини… что я вчера отрубился, и мы не…
– Ничего, переживу, – снисходительно хмыкает тот. – Кстати, я, конечно, позавтракал… но не отказался бы от чего-нибудь ещё. Почему у тебя пустой холодильник? Твоя мама, что, ушла в долгий рейс?
Это его «позавтракал» явно намекает на проглоченную сперму. Алекс успевает залиться краской, прежде чем до него доходит смысл вопроса. В груди тут же становится тесно, а стук в висках – громче.
– Eсли хочешь, закажи что-нибудь… или можно разморозить котлет… а мама… она в больнице.
– Что случилось?
Лицо Максима мгновенно меняется, и наигранная озабоченность сменяется настоящей тревогой. Алекс благодарен ему за это.
– Позже расскажу…
Первым делом надо привести себя в порядок. Шампунь с его волос, похоже, вчера смыли, но освежающий душ точно не помешает. А лучше – контрастный, чтобы разогнать кровь по телу. И голове действительно становится немного легче. Обмотавшись полотенцем, достав из ящика с лекарствами зелёную таблетку пенталгина и тщательно разжевав её, Алекс запивает противную горечь найденным на кухне горячим и сладким кофе. После чего возвращается в комнату, находит в шкафу чистые трусы, натягивает их и заваливается на постель.
– Спасибо за кофе…
– Не за что.
Максим сидит за компом и держит в руках его телефон. Алекс никогда не ставил на смарт никаких паролей, да и не хранит в нём ничего секретного, поэтому принимается просто молча наблюдать за листающими движениями из-под прикрытых ресниц.
– В последнюю хату я даже заходить не стал, – подаёт голос, когда замечает, что Максим дошёл до последней фотографии. – Дом такой страшный... видишь зелень на стенах? Это не краска, а плесень.
– Мда-а... Ты разве не говорил риэлтору, что именно нам нужно?
– Говорил.
Максим вздыхает и начинает листать фото в обратном порядке.
– Но даже то, что нашлось, далеко не в центре города, – добавляет Алекс. – Ярославль, может, и входит в «Золотое кольцо», на деле довольно старый город. Современные здания если и строят, то либо в новых районах, либо перестраивая совсем уже древние улицы с ещё деревянными домами...
– Xм-м...
– Вообще, компьютер нашёл больше, чем эти три варианта, но они не соответствуют каким-то другим твоим требованиям. Например, несколько в промышленной зоне...
– Ладно, наверное, действительно стоит пересмотреть требования... – ещё раз вздохнув, Максим откладывает телефон и оборачивается. – Так что случилось с твоей мамой?
– Ну-у...
Алекс прижимает ладонь ко лбу – кажется, что тот горит – и тоже медленно вдыхает и глубоко выдыхает:
– Кто-то напал на неё.
– Кто? Её ранили?
– Грабитель. У неё... не лады с сердцем, так что от испуга она потеряла сознание и упала. И сломала руку. Как-то так.
– Его поймали?
Алекс мотает головой.
– Но у меня есть подозрение, по чьему приказу это могло быть сделано... Ты в курсе, что один из тех, кого будут судить по моему делу – сын нашего бывшего мэра?
Максим не отвечает, только взгляд его становится острее и будто безжизненнее.
– Так вот, – Алекс поджимает губы. – Этот ублюдок предложил мне взятку, чтобы я заявил, что сам во всём виноват и никто ничего насильно со мной не делал... а потом припёрся к маме в больницу и довёл её до второго приступа.
Подлокотник кресла издаёт резкий треск. Максим удивлённо опускает взгляд и с видимым усилием заставляет себя разжать пальцы. Кусочек пластика остаётся в его ладони. И Алекс совсем не удивлён его реакцией, а вот своим спокойствием – немного... сегодня рассказ вышел не таким, как вчера в разговоре с Жекой: без злости и надрыва – отчасти потому, что слишком болит голова, а отчасти… с появлением Максима Алекса словно окутали спокойствие и уверенность. Конечно, злость и негодование никуда не делись, но сейчас они будто залегли на дальнюю полку в ожидании своего часа.
– В общем, не всё так плохо, – подытоживает он краткий обзор последних событий, переворачивает подушку прохладной стороной наверх и прижимается к ней горящим лицом. – Твой отец хочет увезти маму на операцию в Израиль, а без неё тот индюк не сможет больше давить на меня… Только вот… В общем, я безмерно благодарен твоему отцу, но даже не знаю, не передумает ли он, узнав, что ты продал квартиру без его ведома и переехал сюда? Ко мне?
– Вряд ли, – мотает Максим головой, однако без особой уверенности.
– Но ты же перевёл деньги на мою карту именно потому, что он вполне может со злости заблокировать твои счета.
– Да, может… Он мой попечитель… и даже без этого вполне способен основательно усложнить мне жизнь… однако отец никогда не сделает ничего плохого тебе или твоей матери.
– Почему ты так уверен?
