– Не такие уж они и пыльные, подвалы-то, Лавр Бенедиктович, уж будьте честны. – Фон Брокк сосредоточенно разглядывал безупречный маникюр на живой, человеческой руке. Легкий укор в его голосе намекал на то, что ситуация с Козинцевым начальнику Третьего Отдела неприятна почти в той же мере, как и ему самому. Доверие легко утратить, но крайне сложно вернуть. Козинцев понимал это, как никто другой. – А что до планирования… Анализ, оценка и прогнозирование – вот три кита, на которых держатся вся современная разведка и контрразведка. Идет противостояние клерков, не выходящих из своих кабинетов для того, чтобы изменить мир и судьбы людей в нем. Времена оперативников уходят в прошлое. Это неизбежный процесс. Так, глядишь, со временем и войны превратятся в математические турниры без привлечения войск и вооружений. Утопия, конечно же, – но почему бы не помечтать?
– В таком мире мы с вами перестанем быть нужны, Карл Иванович.
– Вы не представляете, Лавр Бенедиктович, что бы я отдал за возможность раз и навсегда сложить с себя полномочия, будучи в уверенности, что без нас с вами этот мир станет лучше. Увы! Такая возможность на нашем веку вряд ли случится.
В голосе фон Брокка прозвучала неподдельная печаль. Впрочем, мгновение спустя тон его снова сделался энергичным и деловым.
– Получите билет и командировочные в материальной группе. В арсенале под роспись вам выдадут боевой комплект гальдраставов. Без нужды не применять!
– Есть не применять без нужды. Не впервой, Карл Иванович. Справлюсь.
– Вот и славно. – Фон Брокк, как-то сразу расслабившись, с явным облегчением перевел дух. – Еще одно. Ситуация складывается непростая, Лавр Бенедиктович. Прескверная, скажем прямо, складывается ситуация. И для Отечества скверная, и для всего Мидгарда – тоже.
– Одного без другого, вестимо, не бывает, – позволил себе улыбнуться Козинцев. – Мы – это Мидгард, а Мидгард – это мы.
– Именно. Это давний, состоявшийся порядок вещей. Иное – неприемлемо.
– А речь идет об ином? – прищурил глаз Козинцев.
– Именно. – Фон Брокк помедлил, заколебавшись вновь. Продолжил словно нехотя: – Есть информация, что в перевозимом грузе заинтересованы помимо наших так называемых союзников…
– Франков? Британцев? – перебил Козинцев.
– …именно, – машинально кивнул фон Брокк, не обратив внимания на столь вопиющее нарушение протокола. – Никак не могут смириться с нашей монополией на транспорт по Стволу. Чопорные островитяне сами виноваты – слишком поздно спохватились со взращиванием Детей Древа, а теперь отстают от нас на пару десятилетий. Вечная паранойя из-за возможности еще большего смещения баланса в нашу пользу, превентивное саботирование любых наших инициатив… Впрочем, в данном случае опасения их… гм… небеспочвенны. Хотя, прошу заметить, вслух я никого не называю. Помимо них в грузе имеет прямую заинтересованность еще одна… гм… сила.
– Азиаты? – холодея сердцем, спросил Козинцев.
– Нет.
«Камень с души».
– Некто с изнанки неба. – И фон Брокк многозначительно устремил металлический перст в потолок.
Вот, значит, как. Игра вышла на новый уровень. Ставки, во всех смыслах, пошли по верхам.
– У нас есть сведения, что на стороне наших далеких гостей играют, как ни прискорбно это признавать, некоторые наши с вами соотечественники.
«Вот оно. Карты открыты, пусть даже прямых обвинений не выдвинуто. Что ж… Ситуация из разряда тех, когда откровенность отнюдь не означает доверие. И то, что информация скупа и неполна, для меня скорее добрый знак».
– Лица, имена, чины, должности – ничем из этого мы не располагаем, – продолжал фон Брокк. – Опять-таки чистая аналитика, но против цифр не попрешь. Будьте готовы к удару в спину на каждом из этапов миссии.
– Всегда, – пожал плечами Козинцев.
К чему, к чему, а к этому ему уж точно не привыкать.
Снова не к месту вспомнилось ночное небо над Шанхаем. Распахнутый трюмный люк грузовой гондолы и океан огней верстой ниже. Рука, уверенно сжимающая револьвер. Вспышки пламени, срывающиеся с дульного среза. Удивленные, неверящие глаза Серафимы в миг, когда она начала свое падение в пламенеющую, взрывающуюся россыпью фейерверков бездну. Его собственная, такая бесполезная в тот миг рука…
Что ж. Теперь он готов. Наверняка.
Потому что теперь терять ему нечего.
5. Сегодня. Лунный экспресс «Иггдрасиль»Момент отправления Козинцев, убаюканный коварной мягкостью дивана, бессовестно проспал.
«Иггдрасиль» тронулся мягко, без толчков и рывков; плавно, без перегрузок, набрал ход и устремился по все увеличивающейся крутизне «склона» в небо. Когда Козинцев открыл глаза, в окно било багрецом и оранжем закатное солнце, а прямо внизу круглился окоемом горизонта затянутый тучами Мидгард. Тоненько пел колыбельную несущий рельс, по которому могучий «Молот Тора» увлекал в небо свои вагоны, разгоняясь с каждой секундой все сильнее.
Путешествие обещало занять две недели – разгон, свободное падение вдоль циклопического ствола, торможение и, наконец, прибытие на ближайший спутник Мидгарда, на котором благодаря испаряемому кроной Древа кислороду вот уже несколько лет имеется вполне пригодная для дыхания атмосфера, а реголитовые грядки дают несколько раз в год поистине удивительный урожай.
Прохор бдил в холле снаружи. Денщик занял пост у двери купе и по солдатской привычке лузгал жареные семечки подсолнуха, аккуратно складывая шелуху в увесистый кулак. На вопрос – отчего не разбудил, лишь пожал плечами: «Так ничего ведь не произошло, ваше сковородие. Чего ж человеку сон тревожить?» Козинцев только плюнул и, выспросив у вислоусого проводника подробности внутрипоездной географии, отправился в вагон-ресторан – ужинать.
Поднявшись по винтовой лестнице в цилиндр следующего вагона, Козинцев миновал один за другим четыре расположенных друг над другом таких же холла с радиально открывающимися в них дверями купе. Потом был еще один вагон, и еще – а потом Козинцев оказался в ароматных клубах табачного дыма, винных парах и восхитительном запахе хорошо приготовленного жаркого. Стоя в центре высокого зала в ожидании метрдотеля, Козинцев с любопытством огляделся.
На небольшой сцене наигрывал что-то чувственно-томное оркестр из ударника, контрабасиста и секции духовых. За роялем, перебирая клавиши, басовитым речитативом, на заморский манер, нашептывал в решетку микрофона темнокожий не то араб, не то стильно косящий под араба цыган. Перед сценой двигались в такт вязкому ритму ударных молодые парочки. Публика постарше предпочитала иные развлечения, для которых музыка была лишь необязательным фоном.
Свет цветных фонарей топил в тенях укромные альковы, из которых колокольчиками звенел нарочито вульгарный женский смех. Жрицы любви, разумеется, лицензированные, имеющие все необходимые справки, были заняты своей работой, начав скрашивать состоятельным господам тяготы едва начавшегося пути, заодно опустошая их охотно подставленные карманы. Древняя игра шла по всем правилам, к обоюдному удовольствию вовлеченных в нее сторон.
Столики располагались на трех балконах, выходящих на центральное пространство. Свободных мест хватало. Козинцев занял один из столиков, сделал заказ молчаливому официанту, достал из футляра и привычным движением свинтил воедино части составного мундштука слоновой кости. Вставил в него пахитосу с ядреным османским табаком, прикурил и принялся коротать время в ожидании,
