Туда, к Луне, они сегодня и отправятся – навстречу опасностям, загадкам, подвигам и славе. На душе – в кои-то веки – было до мальчишечьей одури легко.
Подошедший лифт вознес их вдоль чудовищного ствола к нужному, первого класса, вагону. На входе Козинцев заказал проводнику, похожему на моржа в униформе, традиционный чай.
В купе было тесно. Помещение имело форму трапеции с закругленными основаниями, большее из которых, выпуклостью вовне, образовывала наружная стена вагона, а меньшее (выпуклостью внутрь) – стена холла, общего для этого яруса вагона. Пара диванов, под окном – откидной столик. На противоположной стене – раздвижная дверь. В полу и потолке – люки аварийных выходов. Крошечные гардероб и уборная – и все.
Козинцев, предоставив Прохору разбираться с вещами, устроился у окна. Из-за кривизны стеклянной линзы перрон, оставшийся далеко внизу, выглядел странно искаженным. Провожающие казались сверху приплюснутой пародией на человеков.
Облака в небе над столицей заиграли багрово-оранжевыми отблесками далекого солнечного огня. Светило кануло за горизонт уже с полчаса тому как, но Козинцев знал, что стоит поезду тронуться – и уже через считаные минуты солнце полыхнет в окно жаром адской топки, слепя глаза и выбивая слезу.
– Эге, – удовлетворенно сказал Прохор над самым ухом у Козинцева, вглядываясь в суету на перроне через хозяйское плечо. – Прибыли, голубчики.
Далеко внизу, у хвоста поезда, в толпе возникло некое оживление. На перрон вкатился колесный экипаж весьма примечательной внешности. Добрый десяток таких же фургонов, груженных багажом и почтой, ждали сейчас очереди у грузовых ворот. Никто не обращал на них внимания.
Для неподготовленного взгляда вновь прибывший паровик ничем не отличался от прочих – но взгляд оперативника привычно замечал неуловимые для остальных приметы. Например, гидроцилиндры подвески были той же толщины, что и на огромных карьерных самоходах, которые могли зараз принимать в кузова по тысяче пудов породы, – и даже при всем этом фургон просел корпусом едва не до брусчатки перрона.
Экипаж окутался облаком пара – извозчик стравил давление в котлах. Из нутра фургона, зыркая по сторонам, ступила пара плечистых здоровяков. Рабочие робы бугрились на ручищах и едва не лопались на могучих торсах. Здоровяки замерли у фургона, следя взглядами заприближением чего-то невидимого отсюда, с высоты.
«Маневровый паровоз?» – подумал Козинцев. И оказался прав.
К фургону, засучивая рукава, цельной артелью набегали грузчики. Старшой уже начал с прибывшими торг, назначая цену. Жестикулировал он столь выразительно, что для понимания не нужно было слышать слов. Один из здоровяков, указывая пальцем, отобрал полтора десятка самых крепких, подумал – и увеличил их число до двух десятков. Старшой ерепенился, бил шапкой о перрон, явно уверяя нанимателя в том, что с работой справится и меньшее число носильщиков, но за ту же цену, но здоровяк был непреклонен. Ударили по рукам; артельщики полезли было в фургон – и тут же закричали-замахали оттуда старшому. Тот, чертыхаясь, отрядил им в помощь еще десяток подопечных.
«Однако!» – Козинцев уважительно приподнял бровь. Что бы ни прибыло сейчас на погрузку на борт «Иггдрасиля», вес оно имело исключительно неподъемный.
«Дамы и господа, будьте внимательны. Просим занять места или держаться за поручни. Ожидается подвижка состава», – послышалось из черной плошки репродуктора под потолком купе.
Прозвонил колокол, и вагон рывком двинулся, толкнув в подошвы ботинок доской полированных полов. Состав продернулся вверх по стволу ровно настолько, насколько было необходимо для того, чтобы прицепить к хвосту поезда еще один вагон. Тот, что притащил маневровый.
«Почтовый вагон, – подумал Козинцев. – Толстостенный, с надежными запорами и обязательной охраной внутри. Для экономии государевых денег и пущей безопасности вагон следовало бы просто сделать негерметическим. Тогда и охрана бы никакая не понадобилась – там, на высоте, в царствии эфира, это существенно затруднило бы незаконное проникновение в вагон. Без специальных средств защиты налетчикам здесь делать было бы нечего».
Налетчики. М-да. Кто бы мог подумать.
Мысли Лавра Бенедиктовича обратились в недавнее прошлое.
4. Вчера. Норт-Петтерсберг– Карл Иванович, – Козинцев, прощупывая почву, перешел на доверительный тон, – но разве же дело намечается не уголовное? При чем здесь, в таком случае, наше Отделение?
– Уголовное-с? Именно таковым оно и должно для всех выглядеть. Таков и есть замысел, м-да-с…. На деле же, Лавр Бенедиктович, дело самое что ни на есть наше с вами. Интерес здесь в первую очередь политический. И только во вторую – уголовный. Ибо наш противник, разумеется, действовать будет не сам, а руками марионеток из известных слоев общества, – а посему следует быть готовым к любой подлости с их стороны.
– Позвольте уточнить: с чьей стороны?
Фон Брокк страшно завращал глазами, живым и механистическим, борясь с собой.
– Боюсь, скоро вы сами все увидите, – справившись с благородным порывом, буркнул он наконец.
«Хм. Осторожен. Ну, попытаться стоило».
– В этой связи позвольте вопрос, Карл Иванович.
– Да?
– Не является ли излишне рискованным планирование операции подобным образом? Сведения о том, что Канцелярии было известно о планирующемся налете на экспресс, рано или поздно сделаются достоянием общественности, как бы тщательно мы этот факт ни скрывали. Стоит чему-то пойти не так, и нам гарантирована волна возмущения произволом властей, даже если до смертей среди гражданских не дойдет. Учитывая значимый статус немалой части пассажиров «Иггдрасиля», последствия для всего Третьего Отделения грядут незавидные.
– Я понял ход ваших мыслей, Лавр Бенедиктович, – в раздражении отмахнулся фон Брокк. – К чему вы ведете?
– Если целью операции является захват налетчиков с последующим выявлением всей сети их связей, то почему бы не отправить груз просто почтовым поездом, пусть даже и бронированным вагоном-сейфом, и уже там устроить по всем правилам засаду, заменив экипаж оперативниками? Так точно никто из налетчиков не уйдет, и жизнью и здоровьем гражданских мы не рискуем.
– Вы полагаете, мы не рассматривали подобный вариант? Ни одна уважающая себя мышь не полезет в столь явную мышеловку. Однако налет на экспресс, полтысячи пассажиров и членов команды которого даже самой Канцелярии не под силу заменить своими людьми, выглядит в их глазах куда более перспективным и безопасным деянием. С очень большой долей вероятности налетчики всеми возможными усилиями постараются избежать ненужных жертв; они явно сделают ставку не на террор, а на деморализацию, и вот к панике, хаосу и неразберихе на борту «Иггдрасиля» вы и должны быть готовы.
– Звучит так, словно вы планируете операцию и за противника, Карл Иванович. – Козинцев позволил себе легкую иронию в голосе. – Научились проникать в мысли заговорщиков, пока
