– И чего стоим? – громко поинтересовался кто-то с дальнего края. Гелий не смог его разглядеть из-за темноты. – Эй, передние, двигаем булками!
Передние ряды, казавшиеся монолитными, дрогнули под напором задних, поток решительных людей хлынул в открытое Окно, где они сразу исчезали во вращающейся воздушной воронке. Гелий облегченно выдохнул. В запасе еще оставалось десять минут…
Окно закрылось с таким же громким хлопком, как при открытии, и на площади опять стало тихо. Гелий дал отмашку электрику, тот включил рубильник, сразу вспыхнули софиты, осветив оставшихся на площади людей. Они растерянно молчали. Гелий поднялся на сцену и подошел к микрофонной стойке.
– Раз, раз, раз… Меня слышно?
– Эй, рыжий, концерт давай! – крикнул тощий парень, по-хозяйски обнимавший подружку в шоколадном пуховичке. – Мы веселиться хотим!
– Веселье продолжается, – заверил Гелий. – Фестивалю «СевеРок» – ура! От имени организаторов приношу извинения за временные неудобства. Всем – мир!
Пока ошарашенные музыканты решали, кто из них будет играть дальше, Гелий спустился со сцены и смешался с толпой. Стараясь не привлекать к себе внимание, покинул площадь и нашел такси. По плану у него было полчаса, чтобы добраться в аэропорт Нарьян-Мара. Аякс ждал его там.
– Сегодня совсем нет выручки, – поделился заботами таксист. – Вы же на концерте были? Говорят, муть там какая-то произошла…
– Да нет, все как обычно. Электричество вырубилось. Автомат не выдержал, – равнодушно ответил Гелий, разглядывая в замороженное окно ночной поселок.
– А, тогда понятно, – сказал таксист и больше с вопросами не приставал.
Гелий вышел у шлагбаума, отсекавшего летное поле от обычных людей, показал охранникам разовый пропуск и пешком дошел до площадки, где отстаивались синие вертолеты «Газпромавиа» с Приразломного месторождения. Один из них уже запускал двигатель…
– С днем рождения! – Аякс улыбнулся и дал знак пилотам, чтобы они взлетали. – Я знал, что у тебя получится.
– Сколько?
– Две тысячи триста двадцать один человек. Почти треть поселка. Это абсолютная победа. Ты спас огромное количество людей. Поздравляю.
– Что с оборудованием? Столько пропавших без вести – такое не скроешь, завтра туда сгонят всю полицию округа.
– Сейчас-то все спокойно. – Аякс поерзал по отполированной тысячами пассажиров деревянной лавке, прикрученной вдоль борта, хотел достать из-под нее сумку, но, к своему удивлению, достал противогаз. – Перекусить не хочешь? Не переживай, ночью киботы демонтируют Окно и спрячут оборудование. Сцену со звуком рабочие разберут завтра. Они вообще ничего не знают. Им просто заплатили деньги… Готов к дальнейшим свершениям? Нас уже заждался город Апатиты.
Гелий хмыкнул. После всего он временно был не способен думать.
– Что-то не так? – поинтересовался Аякс.
– Могу я своими глазами увидеть тот мир, куда мы переправляем людей? Понимаешь, если бы я узнал его поближе, то организационная работа была бы еще эффективнее. И людей мы смогли бы спасти больше.
– Мысль вполне здравая. Одна проблема – в физике промежуточных пространств есть ограничения, известные как принцип Малкова – Богера. Если коротко, открыть Окно можно лишь в одну сторону. Если кто-то попытается вернуться обратно, в момент Перехода его масса начнет уменьшаться, пока не устремится к нулю. Нет, я тебя силой держать не стану, ты можешь совершить Переход со всеми остальными, просто здесь и сейчас мне нужны твои навыки. Вот прямо очень нужны.
– Значит, добровольно-принудительно остаюсь?
Аякс закивал.
– Да, если бы ты захотел совершить Переход, я бы знал.
– Ах, забыл, ты же в курсе моего будущего. – Гелий раскрутил китайский нержавеющий термос, налил в крышку кофе и осторожно глотнул. Борт слегка завибрировал. – Интересно, а человек, знающий свое будущее, он сильно меняется? Может, я получу заряд социального оптимизма, если ты мне расскажешь, в каком году я умру от старости. Как думаешь?
– На твой вопрос трудно ответить…
– Почему? Говори, не стесняйся. После всех издевательств, которые выпали в детстве и в юности на мою рыжую голову, меня уже ничем не напугаешь.
– Хорошо. С вероятностью в девяносто девять и девять десятых ты не умрешь.
Гелий от удивления едва не пролил на себя горячий кофе.
– Это как?
– Твое тело найдут в большой глыбе материкового льда с острова Колгуев. Ты практически полностью сохранишься, хотя и пролежишь в замороженном виде больше трех тысяч лет. Если быть точным – три тысячи двести двенадцать лет и девять месяцев. Тебя оживят, ты станешь заниматься наукой, увлечешься поисками внеземных цивилизаций, потом физикой промежуточных пространств.
– Звучит как-то страшновато… А если я захочу изменить будущее и никогда больше не поеду на Колгуев?
– Прости, но это вряд ли. Тебя найдут именно там. – Аякс усмехнулся. – А иначе не было бы меня…
Максим Тихомиров
Под сенью кроны, в шорохе листвы
1. Сегодня. Лунный экспресс «Иггдрасиль»«Путешествие первым классом, вне всякого сомнения, имеет преимущества, и немалые, – в раздражении думал статский советник Лавр Бенедиктович Козинцев, пробираясь сквозь мельтешение тел норт-петтерсбергского вокзального столпотворения. – Но попробуй-ка сперва добраться туда, где преимущества вступают в силу!»
Толпу статский советник всей душой не любил со времен Шанхайского инцидента, сполна ощутив тогда на себе страшную разрушительность ее гнева, и теперь изо всех сил старался не отставать от служивого человека Прохора.
Служивый человек придан был Козинцеву Третьим Отделением год назад, сразу по возвращении из Поднебесной. Был Прохор обер-вахмистром от жандармерии, куда взят был с сохранением звания из регулярных сил после заключения мира в Верденах и упразднения летучих казацких отрядов по условиям контрибутивного договора. Официально Прохор состоял при Козинцеве в должности денщика, а помимо этого вел деликатное наблюдение за хозяином – о чем с чисто армейской прямотой сообщил ему еще в день назначения.
Сейчас, подхвативши под мышки оба немаленьких сундука статского советника, Прохор – косая сажень в плечах и немного больше в росте – сухопутным левиафаном пер сквозь заполонившую перрон толпу, с легкостью прокладывая своему господину дорогу к сектору для пассажиров с билетами первого класса. Козинцев, куда более стройный и худощавый и – увы! – гораздо менее молодой, обремененный единственным саквояжем и перекинутой через руку шинелью с подполковничьим золотом погонов, двигался у Прохора в кильватере.
Над перроном стоял привычный гвалт скорого отправления. Во всех направлениях сновал разносословный люд с корзинами, тюками, узлами и прочей, более изящной кладью. Плащи с пелеринами, шинели, френчи и стильные пальто от столичных модисток бурлили в едином котле с пестрым тряпьем простого народа. Кудахтали куры; им вторил площадной бранью огромный попугай, восседавший на плече одетого с иголочки денди в высоком цилиндре. Чуфыркал маневровый локомотив, бегая туда-сюда по плетению путей сортировки. Скучающие городовые скользили ленивыми взглядами по морю лиц, выискивая среди них неблагонадежных и беглых каторжников. Носильщики, сверкая нумерными бляхами, резали толпу своим вечным «Па-абереги-ись!» и суетливо гремели тележками с багажом.
У края платформы поток пассажиров разделялся турникетами натрое; согласно классам билетов, они устремлялись к трем порталам в отделяющей
